Гувернантка

-- А-аю Арыгыналы привэзла? -- сказал по-русски, но с неимоверным акцентом.

Жюли навсякий случай кивнула.

-- Мы ж вроде назавтрадагаварывалыс?

Жюли пожалаплечами.

-- Ладно, давай бистренко, -- и достал из столапачку сторублевок. -- Из Парыша, что ли?

-- Oui, oui, -- обрадовалась Жюли. -- Paris!

-- Ну давай, -- протянул восточный гость руку. -- У миня тут встрэча. Дэловая. Так что ти ызвины. А если каняку хочиш -- захады черыз час, -перехватил взгляд Жюли, брошенный, впрочем, мимо коньяканателефон. -- А арыгыналы давай. Вот, -- выставил сторублевки. -- Десат тисач.

-- Нет! -- отказалась Жюли. -- Не надо денег! Я позвоню, аты потом заплатишь по счету. Договорились? -- и пошланателефон. -- Между прочим, в Париже я зарабатываю -- надесять разговоров хватило бы.

Насельник Востокапреградил Жюли путь:

-- Ну харашо, ладно. Вазмы ыщо и каняк, -- и полез в холодильник. Достал бутылку, всучил Жюли, повлек ее к выходу. -- И чышы. Давай арыгыналы, -ненавязчиво и ловко полез в сумочку.

Взору его открылось удостоверение с золотым гербом накрасной обложке.

-- Убедился, что нету денег? Все у них осталось -- и деньги, и документы, и билетю -- началабыло Жюли, но осеклась, ибо восточный гость, странно присвистнув, упал в кресло, машинально налил и опрокинул внутрь полстаканаи простонал:

-- При-э-ха-лию

-- Бедненький, -- профессиональным тоном посочувствовалаЖюли. -- Тебя уже пораприласкать? -- и запустиларуку под майку низкорослого насельника.

-- Нэ надо! -- взвился он как ужаленный. -- Только нэ надо питат! Сам все пакажу. Вот валюта, -- и стал выбрасывать настол пачки франков, долларов, марок, фунтов. -- Можиш каныфисковыват. Пажалуста. И расписки нэ пиши, -- и погреб кучу денег в сторону Жюли.

Таотпихиваланазад:

-- Не надо! Ты только зазвонок заплати!

-- Какая взатка?! Пачэму сразу взатка?! Каныфискуй наздаровье. А расписка -- зачэм мнэ твая расписка? Что мне с нэй дэлат?! -- и сновапихал деньги.

Тут отворилась дверь и явилачерненькую из бара.

-- Ти что?! -- замахал нанее хозяин-гость. -- Пашла! Зачэм прихадыла?! Номером ошиблас! Я тут нэ живу.

Жюли взглянуланапроститутку с некоторой ревностью:

-- Если дашь позвонить, можешь, конечно, и с этой. Только в нашей профессии главное -- опыт, -- и едвали не обиженно скрылась завнутренней дверью.

Низкорослый насельник Востокарванулся вослед.

-- Стаю-сматру, -- оправдывался по дороге. -- Дэвушкабэдная, худая. Вдруг, думаю, кюшат хочэт: пазаву-накармлюю

Там, во второй комнате, стояли ксероксы, брошюровальные машинки, стопками лежали порнографические открытки, календари всех размеров и разное прочее.

-- Ну и что? -- уже уличенный, ткнул восточный гость в нос Жюли образец продукции. -- Гдэ ти тут увидэламэжнационалную розн? Чистая парнаграфыя. Двагода, -- и, заискивающе взглянув в глазаЖюли, добавил с вопросцем: -Условно, а? Вот, мэжду прочэм, -- продемонстрировал открытку, накоторой негр занимался любовью с блондинкою скандинавского типа. -- Этот вот, прэдпаложим -- армянин. А онаиз Азербайджана. Наабарот -- дружьбанародов! Пралетарии всех стран!

Жюли критически осмотрелаоткрытку и скривилась.

-- Харашё, -- согласился насельник, сделал таинственное лицо и поманил Жюли пальчиком; тапоневоле склонилаухо. -- Танки, -- прошептал, -- украл Ашот Мелконяню

Над Красной площадью сеялся мелкий колючий снежок, особенно контрастно высвечиваясь в лучах прожекторов, направленных наю как это? наседые стены древнего Кремля. Двое солдат, сопровождаемые разводящим, печатали шаг по направлению к мавзолею. Начали бить куранты и произошлачеткая, словно куклы двигались в механических часах, сменакараула.

КузьмаЕгорович с непокрытой головою стоял заогородочкою в двух-трех метрах от колумбария и сосредоточенно глядел напустое место между двумя замурованными урнами.

Взвизгнув тормозами по брусчатке, остановилась равилеваЫВолгаы -КузьмаЕгорович не услышал, не обернулся. Равиль подошел, мужественно и сдержанно извлек из-под мышки пистолет, протянул. КузьмаЕгорович взял машинально. Из внутреннего карманаРавиль извлек партийный билет и протянул тоже.

-- Сбежала? -- спросил КузьмаЕгорович откуда-то оттуда. Издалека. Извысока. Из Вечности.

Равиль подтверждающе и вместе -- скорбно, склонил повинную голову.

КузьмаЕгорович слишком был погружен в Высокие Мысли, чтобы вынырнуть из них вдруг.

-- Но ложитьсяю -- сказал раздумчиво и бросил прощальный взгляд напраздный кусочек стены, -- ложиться надо сегодня.

-- Слушаюсь, -- отозвался Равиль.

-- Дане тебе! Мнею -- и добавил: -- Большая тревогаю

И тут же, минуту-другую всего спустя, задвгались мощные телеобъективы, закрутились кольцарезкости наплывущем над полузатененной чашею Земли спутнике, ав огромном, до отказазабитом электроникою зале, заметались зеленые лучи по экранам радаров, прерывисто загудел тревожный зуммер, замигали красные лампы и большой трафарет с надписью по-английски: БОЕВАЯ ГОТОВНОСТЬ № 1, заставив офицеров вооруженных сил США напрячь напультах руки.

Металлический голос вещал из-под потолка:

-- Боевая готовность номер один. Боевая готовность номер один. ВойскаМВД, КГБ и части Советской Армии заняли и прочесывают Москву. В воздух подняты все летательные аппараты Московского военного округа. Боевая готовность номер одиню

-- Профессией надо было заниматься, ане политикой! -- кричал в телефон раздраженный Секретарь французского ЦК. -- Вот теперь и возвращайтесь!

-- Чтоб надо мною смеялся весь Париж? -- возмущалась Жюли насвоем конце провода, анасельник Востокаопрокидывал в себя очередные полстакана. -- Жюли Лекупэ не сумелаудовлетворить старую русскую обезьяну! Ха-ха!

Секретарь отставил наотлет трубку, которая выкрикивалаеще менее лестные определения Кузьмы Егоровича, и укоризненно посмотрел насвоего секретаря. Тот взял орущую трубку, словно змею, и пропел вкрадчиво:

-- Но подумайте, дорогаяю Что? Не расслышал. Кудаидти?

-- В жопу! -- артикулировалаЖюли. -- В жо-о-пу!

Восточный гость сидел у столаеле живой (однабутылкаконьякаопустеласовершенно, другая -- наполовину) и, вырывая из записной книжки листок залистком, разжевывал их и проглатывалю

Последнюю сцену представил нам экран монитора, один из доброй полусотни, находящийся в специальном подвале ЫИнтуристаы; вместе с нами наблюдал картину и сидящий у самого экранаКузьмаЕгорович; заним, стыдливо полуотвернувшись, чтобы как бы не видеть экрана, но самого Кузьму Егоровичакак бы видеть, стоял Равиль, азаРавилем, стыдливо отвернувшись совсем, -- несколько человек интуристовского начальства.

ЗаКузьмою же Егоровичем и затем, как он наблюдает заЖюли, наблюдал Седовласый по своему телевизору и мурлыкал:

-- Л-любовь нечаянно нагрянетю

Жюли в сердцах бросилатрубку, взглянуланахозяинаномера.

-- Уже едут? -- спросил тот, вставая Жюли навстречу -- руки вперед, под наручники, и свалился.

Жюли подошла, попыталась поднять.

-- Я тыбэ русским языиком гаварю, -- провещал насельник Востока. -- Луче жит стоя, чэм умэрет накалэняхю

КузьмаЕгорович поигрывал скулами и наливался кровью, глядя, как волочит Жюли восточного гостя к кровати; когда, устроив беднягу, Жюли принялась стаскивать с него ботинки, КузьмаЕгорович не вытерпел: встал, нервно слазил в карман, откудаизвлек, не разобрав что это, равилев пистолет, потом кивнул головою, как полководец перед атакою, и направился к выходу.

-- КузьмаЕгорович! -- ринулся заним Равиль. -- Осторожно! Заряжено!

ЕдваЖюли дотронулась до замочной ручки, чтобы запереть, как дверь распахнулась и явиларазгневанного Кузьму Егоровича. Вдохнув и не находя сил выдохнуть, он стоял, набирая налице колер от розового до темно-багрового. Свитамаячилапозади, не смея поднять глаз.

Насельник Востоказадрал руки. Жюли презрительно приподнялаплечо и двинулась уйти. КузьмаЕгорович удержал ее, развернул к себе, удивился собственной вооруженности, передал пистолет пришедшему от этого в сдержанный восторг Равилю и неумело, по-детски как-то замахнувшись, ударил Жюли ладошкою по щекею