Великий розенкрейцер

, – вы были у моего брата… Николая…

– Брата?

Она подняла на него изумленные глаза.

– А вы не знали, что Николай брат мне, двоюродный, что мы с детства были вместе, вместе выросли? И он не сказал вам этого?

– Нет, князь, он не сказал мне… Боже мой, как это хорошо, как я рада!

Она ничего не понимала, не могла сообразить, как такое может быть, но вот оно так – и большая радость наполняет ее. Вообще Захарьев-Овинов увидел в ней большую перемену. Он мог убедиться, как послушно ее душа исполняет его приказание. Она его не боится, она глядит ему прямо в глаза своими ясными, детски-чистыми глазами. Неуловимая, покинувшая его греза, блаженство и теплота на миг вернулись в его сердце. Но это слишком долго одинокое, охладевшее сердце все еще само себя не понимало и отдаляло свое выздоровление, свое возрождение. Он все еще считал себя ее будущим путеводителем, охранителем, наставником, отцом и братом и в своей гордыне не понимал, что сам должен умолять ее поднять его, спасти и исцелить…

– Я радуюсь нашей встрече, – сказал он, сжимая ее руку. – Завтра я уезжаю за границу и на довольно долгое время.

Она испуганно на него взглянула, сердце ее почти перестало биться. Но это был один миг, ей вспомнились слова отца Николая – и спокойствие вернулось к ней.

– Но я вернусь, я вернусь, – продолжал он. – Мы будем встречаться, мы встретились не случайно.

Он сказал ей то, что ей надо было от него услышать.

– Прощайте, – серьезно и спокойно произнесла она. – Когда вы будете далеко, там, куда вы едете, иногда вспоминайте обо мне… я буду за вас молиться…

Ее карета подъехала. Миг – и она уж захлопнула за собою дверцу.

Она уехала. Ему захотелось вернуть ее, сказать ей что-то очень важное, необходимое. Ему захотелось ослушаться старца, не уезжать… Но он отогнал от себя все это…

На следующий день все было готово к его отъезду. Он пришел проститься с отцом и застал у него отца Николая. Старый князь был с виду спокоен и довольно бодр.

– Куда ты едешь – не спрашиваю, – сказал он, – это не мое дело, но желал бы знать, когда вернешься.

– Я напишу вам об этом, батюшка, теперь же сам еще определить не могу. При первой возможности приеду.

– Я буду ждать тебя, – со вздохом произнес князь.

– Вот и он тоже говорит, что придется мне тебя дожидаться… Дай-ка Бог, поскорее бы! – прибавил он, кивнув на отца Николая.

Тот смотрел на брата очень внимательно, прямо в глаза, будто стараясь прочесть в них. И он прочел.

– Может, наш князь вернется и скорее, чем сам думает, – сказал он и подошел прощаться.

Старый князь почувствовал что-то новое, необычное, когда сын целовал его руку. Это было не прежнее холодное прикосновение. Отец Николай тоже почувствовал теплый братский поцелуй на губах своих.

– Я бы остался, хотелось бы остаться, да ехать необходимо! – невольно вырвались эти слова у Захарьева-Овинова, когда он выходил из отцовской спальни.

Как это было на него не похоже! Старик и священник переглянулись.

Часть вторая

I

Осеннее,