Том 22. Письма 1890-1892

Повесть моя подвигается вперед. Всё гладко, ровно, длиннот почти нет, но знаете, что очень скверно? В моей повести нет движения, и это меня пугает. Я боюсь, что ее трудно будет дочитать до середины, не говоря уж о конце. Как бы то ни было, я все-таки кончу ее. Анне Ивановне поднесу веленевый экземпляр для чтения в купальне. Я желал бы, чтобы ее что-нибудь в воде укусило и чтобы она вышла из купальни рыдающей.

Мне было грустно, когда Вы уезжали ^*. Вообще мне грустно.

Изумительная астрономка ^* кончила со мной французскую грамматику и укатила зачем-то в Петербург. Лавры Ковалевской не дают ей спать, и она, кажется, хочет поступить на курсы.

«Предложения» нет в масленичном репертуаре; очевидно, актеры обиделись, что до сих пор я не был в театре. Вчера опять был Южин — не приняли. Был Немирович — не приняли. На горизонте моем скопляются тучи, и я жду ливня с градом.

Только что приехал Миша из Алексина. Вот так служба! Этак и я бы согласился. Графиня Рошфор отказала нам окончательно ^*. Я думаю, что в счастливые дни медового месяца она не огорчала так мужа своим отказом, как огорчила теперь нас. Где мы теперь будем жить? Я ужасно боюсь серой дачной обстановки со щелями, пятнами на потолке и кухонным чадом, а пожалуй, и в этом году придется вкусить сие.

Пришлите мне денег. У меня их нет и взять, кажется, неоткуда. По моему расчету, я при благоприятных условиях могу получить от Вас до сентября не более тысячи рублей. Соображайтесь с сим, но не высылайте денег почтой, так как я терпеть не могу ходить в почтамт.

Напишите мне о «Тормидоре».

Поклон Анне Ивановне, Борису и прекрасной Насте. «Ах, Настасья, ах, Настасья, отворяй-ка ворота!»

Весь Ваш А. Чехов.

Кононовичу В. О., 27 февраля 1891 ^*

912. В. О. КОНОНОВИЧУ

27 февраля 1891 г. Москва.

27 февраля 1891 г.

Многоуважаемый Владимир Осипович!

В дополнение к моему большому письму ^* имею честь препроводить Вашему превосходительству письмо, полученное мною от секретаря Петербургского комитета грамотности г. Кетрица ^*.

Комитет Добровольного флота уведомил меня, что книги будут доставлены на Сахалин бесплатно.

Новостей нет никаких. Поэт Плещеев получил наследство в два миллиона и занят теперь такими широкими планами, как будто ему не 70, а 18 лет. За ведение дела Плевако получил с него 20 тысяч. Тот же Плевако получил в Варшаве с Бартенева 10 тысяч ^*, т. е. по 1250 руб. за каждый год восьмилетней каторги. Глеб Успенский болен и, говорят, опасно ^*. Актеров осыпают цветами и носят их на руках. Средство Коха провалилось в России окончательно ^*.

Всё обстоит благополучно, так что, подобно надзирателям в Дуэ, можно на каждом шагу докладывать: всё обстоит благополучно. О Сахалине я не напечатал еще ни одной строки и печатать не буду, пока не напишу своей книжки.

Каморский говорил мне, что ему поручено организовать из сс<ыльно>-каторжных железнодорожный батальон, кажется, в две тысячи человек. При постройке сибирской железной дороги каторжные будут получать деньгами более 30 коп. в день.

Позвольте пожелать Вам всего хорошего и пребыть искренно уважающим и преданным.

А. Чехов.

Ленскому А. П., 27 февраля 1891 ^*

913. А. П. ЛЕНСКОМУ

27 февраля 1891 г. Москва.

27 февр.

Дорогой Александр Павлович!

В начале первой недели поста я еду во Владимирскую губ<ернию> на стеклянный завод Комиссарова ^*. Не найдете ли Вы возможным поехать со мной? Весна, грачи, скворцы, попы, урядники, рабочие, мельница и громадные, аду подобные, печи на заводе. Всё это, уверяю Вас, ужасно интересно. Мы поедем сначала по железной дороге, а потом на лошадях. Остановимся мы в квартире брата; помещения у него достаточно.

Вернувшись в Москву, Вы привезете с собой много посуды, которая будет сделана при Вас же и по Вашим рисункам. Пробудем на заводе недолго.

Завтра я еду в Бабкино к Киселеву. Вернусь в понедельник и явлюсь к Вам за ответом.

Главное, не забывайте — весна! И мы увидим множество людей.

Кланяюсь Лидии Николаевне и Ленскому-фису. Подумайте, голубчик! Кроме Вас, я никого не приглашаю с собой, ибо Левитан едет в Петербург, да и утомляется он скоро, а остальные не поедут, хоть из пушек стреляй.

Я пишу большую повесть ^*.

В чаянии благополучного для меня ответа, пребываю любящим Вас

А. Чехов.

Сумбатову (Южину) А. И., 27 февраля 1891 ^*

914. А. И. СУМБАТОВУ (ЮЖИНУ)

27 февраля 1891 г. Москва.

Милый Александр Иванович, был у Вас, чтобы сказать Вам, что завтра меня не будет в Москве и что шампанское пить не будем ^*. Не найдете ли Вы возможным отложить до понедельника? Уезжаю я во вторник или в среду. Видел сегодня Александрова; на комитете не был ^*.

Ваш А. Чехов.

Поклон Вл<адимиру> Ив<ановичу> ^*.

Урусову А. И., 4 марта 1891 ^*

915. А. И. УРУСОВУ

4 марта 1891 г. Москва.

4 март.

Ваше письмо, уважаемый Александр Иванович, я получил вчера, в воскресенье, в 11 часов вечера, вернувшись из деревни ^*. В тот час, когда Вы обедали у Варвары Алексеевны ^*, я ехал на широких санях по тающему снегу и смотрел на грачей, которые, кстати сказать, прилетели.

Кланяюсь Вам.

Ваш А. Чехов.

На обороте:

Здесь, Арбат, Никольский пер., собств. дом

Князю Александру Ивановичу Урусову.

Суворину А. С., 5 марта 1891 ^*

916. А. С. СУВОРИНУ

5 марта 1891 г. Москва.

5 март.

Едем!!! Я согласен, куда угодно и когда угодно. Душа моя прыгает от удовольствия. Не поехать было бы глупо с моей стороны, ибо когда еще представится случай? Но, голубчик, предоставляю Вам взвесить следующие обстоятельства:

1) У меня далеко еще не кончена моя работа ^*. Если я ее отложу до мая, то сахалинскую работу придется начать не раньше июля ^*, а это опасно, ибо сахалинские впечатления у меня уже испаряются, и я рискую забыть многое.