Том 22. Избранные дневники 1895-1910

Не знаю, как удастся. До сих же пор голова работает плохо. И то хорошо, как и все. Записано:

1) Точно так же для серьезного отношения к жизни нужно понимать и помнить, что я умру, как и то, что меня не было прежде.

[…] 4) У европейских народов 133 миллиарда долга. Кто кому должен? Бедняки, трудящиеся — богачам, владеющим бумагами. Может быть, когда-нибудь будет иначе, но до сих пор проценты на долги выплачивают трудящиеся рабочие; получают же эти проценты — богатые, владетели бумаг.

Все болит печень, и нет энергии работать.

2 февраля 1904. Ясная Поляна. Здоровье хорошо. Последнее время голова посвежее. Работаю над «Купоном», а о войне не пишется . […]

19 февраля 1904. Ясная Поляна. Все время пишу о войне. Не выходит еще. Здоровье недурно. Но с некоторых пор сердце слабо. Никак не могу приветствовать смерть. Страха нет, но полон жизни, и не могу. Читал Канта, восхищался, теперь восхищаюсь Лихтенбергом . Очень родствен мне. Записать надо было о трех степенях сознания. Нынче написал об этом Черткову. Написал письма. Как важно было в голове о трех степенях сознания, и как бедно вышло в изложении. Но я еще вернусь к этому.

23 февраля 1904. Ясная Поляна. Пишу о войне, здоровье хорошо. Хочется написать продолжение «Божеского и человеческого», и мне очень нравится. […]

25 февраля 1904. Ясная Поляна. Здоровье хорошо. Все кончаю о войне.

[…] Нынче поправил Николая Павловича в «Хаджи-Мурате» и бросил. Если будет время, то напишу отдельно о Николае.

27 февраля 1904. Ясная Поляна. Еду нынче в Пирогово. Написал пропасть писем. Вчера поправлял «О войне». […]

7 марта. Ясная Поляна. 1904. Очень хорошо съездил с Сашей в Пирогово. Маше, по письму, хуже. Не могу не жалеть. Все поправляю о войне. Кажется, кончил. Порядочно. Не хорошо, но порядочно. Довольно вяло работаю. Нет художественной охоты. Записать было чего-то два, и оба забыл. Помню, потому что записал, только вот что:

[…] 2) Прекрасная пословица: живой живое и думает, то есть что, пока человек жив, он не может весь не отдаваться интересам этого мира. От этого так страшна смерть, когда человек, полный жизни, думает о ней. Когда же приближается смерть раной, болезнью, старостью, человек перестает думать о живом и смерть перестает быть страшною.

3) Смерть — это захлопнутое окно, через которое смотрел на мир, или опущенные веки и сон, или переход от одного окна к другому.

4) Чем глупее, безнравственнее то, что делают люди, тем торжественнее. Встретил на прогулке отставного солдата, разговорились о войне. Он согласился с тем, что убивать запрещено богом. — Но как же быть? — сказал он, придумывая самый крайний случай нападения, оскорбления, которое может нанести враг. — Ну, а если он или осквернит, или захочет отнять святыню?

— Какую?

— Знамя.

Я видел, как освящаются знамена. А папа, а митрополиты, а царь. А суд. А обедня. Чем нелепее, тем торжественнее.

5) Видел сон. Я разговариваю с Гротом и знаю, что он умер, и все-таки спокойно, не удивляясь, разговариваю. И в разговоре хочу вспомнить чье-то суждение о Спенсере или самого Спенсера, что тоже не представляет во сне различия. И это рассуждение я знаю и говорил уже прежде. Так что рассуждение это было и прежде и после. То, что я разговаривал с Гротом, несмотря на то, что он умер, и то, что рассуждение о Спенсере было и прежде и после и принадлежало и Спенсеру и другому кому-то — все это не менее справедливо, чем то, что было в действительности, распределенное во времени. Во сне часто видишь такие вещи, которые, когда их наяву распределяешь во времени, кажутся нелепыми, но то, что о себе узнаешь во сне, зато гораздо правдивее, чем то, что о себе думаешь наяву. Видишь во сне, что имеешь те слабости, от которых считаешь себя свободным наяву, и что не имеешь уже тех слабостей, за которые боишься наяву, и видишь, к чему стремишься. Я часто вижу себя военным, часто вижу себя изменяющим жене и ужасаюсь этого, часто вижу себя сочиняющим только для своей радости.

Сон, который я видел нынче, навел меня на мысль о том. Сновидения ведь это — моменты пробуждения. В эти моменты мы видим жизнь вне времени, видим соединенным в одно то, что разбито по времени; видим сущность своей жизни — степень своего роста.

10 марта 1904. Ясная Поляна. Здоровье хорошо. Ходил пешком. Приехал Щербаков и вечером Илья и Горчаков. Александр Петрович призвал меня к экзамену, и я сначала замялся, не мог победить недоброго чувства, но потом справился. Писал эпиграфы и поправил конец. […]

Пропустил день, нынче 12 марта 1904. Ясная Поляна. Здоровье хорошо. Все поправляю «О войне» и недоволен. Ходил пешком. Вчера был Аренский, нынче Ольга приезжала советоваться. Жалко. И не знаю, что советовать. Читал о Николае I.

13 марта 1904. Ясная Поляна. Здоров. Ездил верхом. Чудная погода. Дополнял «О войне». Получше. Записать что-то было, забыл.

14 марта 1904. Ясная Поляна. Здоров. Приехали Буланже и Варенька. Поправлял «О войне» и немного «Божеское и человеческое». Ходил гулять. […]

[15 марта. ] 14 марта 1904. Ясная Поляна. Здоровье хорошо. По вечерам большая вялость. Не работается. Ездил верхом. Мы одни: Саша и Юлия Ивановна. Письмо от Тани. Писал «О войне». Все не кончил. Лучше. Кое-что надо записать, но нынче поздно. Думается хорошо.

День пропустил. Нынче 15.

16 марта 1904. Ясная Поляна. Е. б. ж. Очень нездоровится. Сердце слабо. Перебои и боль. Гулял. Холодно. Писал «О войне». Почти кончил. Читал «Maine de Biran» . Очень интересно мне.

17 марта. Ясная Поляна. Е. б. ж. 1904. Все пишу «О войне». Кажется, кончил. Здоровье лучше, но не совсем. Тяжесть в груди. Написал письма все. Ездил верхом. Есть что записать, но до другого раза.

18 марта. Ясная Поляна. 1904. Е. б. ж.

Пишу 19-го.

Вчера не записал. Ходил пешком. Лишнее съел. И нездоровилось. Думаю, что кончил «О войне» — дал переписывать.

[…] Читал «Maine de Biran» и Николая I. Ясно стало, что весь интерес Николая I в том, чтобы показать подлость тех, которые отстали от товарищей для успеха: Ростовцев, Шипов, Блудов. Cette canaille, ces malfaiteurs [40].

20 марта 1904. Ясная Поляна. Не совсем здоров. Вчера написал 2-ю часть «Божеского и человеческого» недурно. Нынче поправлял и прибавлял «О войне». Тоже лучше. Вчера ездил верхом, нынче ходил пешком и очень устал. Читал письма и «Maine de Biran».

21 марта 1904. Ясная Поляна. Здоровье лучше, ездил верхом. Плохо поправлял «О войне». Читал «Maine de Biran». Записать все не удосужусь. К письму Наживину надо бы прибавить: дело христианина не судить, а любить.

29 марта 1904. Ясная Поляна. Утро. Все поправлял «О войне». Нынче поправил «Божеское и человеческое». Здоровье слабо. Так, как должно быть — разрушаются пределы. Записать надо:

[…] 4) Живо представил себе тот внутренний мир тайный, одному владельцу его известный, какой есть во мне, во всех людях, в Машеньке-сестре, Соне, старике-раскольнике и др. […]

Не писал пять дней. Нынче 5-ое. Все время не болен, но слаб, и нет умственной охоты работать. Кроме того, были посетители: Кони и др. Ничего за все время не работал. Записать надо:

[…] 2) Нынче думал о Николае I, об его невежестве и самоуверенности и о том, какая ужасная вещь то, что люди с низшей духовной силой могут влиять, руководить даже высшей. Но это только до тех пор, пока сила духовная, которой они руководят, находится в процессе возвышения и не достигла высшей ступени, на которой она могущественнее всего.