Звезды и селедки (К ясным зорям - 1)

И, склонив голову набок, девушка с опаской - снизу вверх - посмотрела на отчима. И он моргнул глазами, подбадривая, кивнул ей головой, но так и не поняла Яринка, что именно хотел сказать он ей без слов: да, да, дочка? девочка? дивчина?..

И, с досадой наморщив лоб, она задумалась, ушла в себя, как улитка-недотрога. И хотя не могла теперь думать об отчиме плохо, мысленно твердила: "Только с мамкой не спи! Не хочу!"

Подвода давно уже катилась по полю, мужики ленивыми голосами разговаривали о чем-то, навевая сон, кто-то из тех, кто помоложе, щекотал Яринке спину стебельком осоки, девушка, не оборачиваясь, отмахивалась рукой, пока Степан, заметив это, не приловчился и не вытянул шутника кнутовищем.

Мужики захохотали, и Яринка успокоилась.

"Не трогай маму..." - подумала она и, склонив голову на плечо отчиму, заснула почти счастливой.

Несколько раз просыпалась - припекало солнце, - облизывала пересохшие губы, недоуменно моргала и снова погружалась в сон. И уже Яринку не волновало, что рука Степана, налитая непонятной силой, осторожно и надежно поддерживала ее за плечи.

Временами, сквозь сон, слышала веселый смех мужиков, которые, как ей казалось, смеялись над Степаном, и, хотя этот смех обижал девушку, она делала вид, будто не слышит его. И тем защищалась от насмешек. И, притворяясь, будто спит, вскоре засыпала вновь.

С наболевшей головой и припухлыми от жажды губами Яринка жадно всматривалась в шумный город, стараясь припомнить, каким видела его в первое свое путешествие. Степан остановил подводу возле какой-то застекленной будки и за руку, как маленькую, повел падчерицу к окошку, откуда выглядывал круглощекий дядька с засученными, как для драки, рукавами.

- Сладкой!

И дядька, по-петушиному склонив голову и поглядывая на Яринку одним глазом, нацедил ей стакан желтенькой шипящей жидкости.

- Пейте, барышня, на здоровье! - И зачмокал, обращаясь к Степану: Ай барышня, ну какая барышня!.. - и поглядывал теперь на Степана: кем же она ему приходится.

Опустив глаза и краснея от похвалы, Яринка тянула сквозь зубы холодную колючую воду и, когда Степан стал звенеть в ладони медяками, долго не решалась - трата, как-никак! - попросить еще. Но продавец подал ей второй стакан, и девушка подняла свои дивные глаза на Степана - с удивлением и благодарностью.

Повеселела и, вытирая липкий подбородок, пошла к подводе.

Шлемина Сарра, узнав Степана, радостно вскрикнула и, повиснув белыми руками у него на шее, несколько раз поцеловала своего бывшего подопечного, даром что ее грозный муж стоял рядом и, взявшись за бока, покачивал головой.

- Ай мешигене! Глупая баба и есть глупая баба!.. Погляди, бесстыдница, вон кинд!

На это Сарра, как всегда, резонно ответила:

- Она еще малое дите и ничего не понимает... А ты, ленивый мужлан, поставь хозяйскую подводу под навес!

У мужчин еще было свободное время, и, развязав свои котомки, они завтракали у телеги.

Только у Ригора Полищука не было с собой еды, и он, скрутив цигарку, вышел на улицу.

Степан хотел было угостить его из своего вещевого мешка, но, вспомнив о том, что из-за Ригора вынужден был оторвать лошадей от работы, оставил эти благие намерения.

Председатель комбеда Сашко Безуглый кроме хлеба и бутылки молока не имел ничего, и Степан молча положил ему на хлеб кусок сала. Тот не отказался, сразу стал уминать его, обрезая ножом у самого рта.

- Буржуй! - смеялся он одними глазами.

В конце завтрака котомки уже не затягивали бечевками, а завязывали их сами узлом.

Повеселев от еды и крякая, мужики полезли в карманы за кисетами, но в калитке показался Ригор Полищук и кивнул головой - пошли, мол.

Яринка осталась стеречь лошадей и харчи и, как ни уговаривала ее Сарра зайти в дом, сидела на подводе, настороженная и строгая.

Во дворе военкомата увидели порядочную гурьбу мужчин. Сидели, опираясь спинами на стены, лежали на траве, толпились в очереди у дверей, заглядывали в окна комнаты, где мужики в одних нательных крестиках, согнувшись и опустив сложенные ладони ниже живота, робко подходили к столам, вздрагивая от каждого начальнического окрика лекаря в золотом пенсне, похожем на велосипед, и косясь на белокурую и краснолицую докторшу и на бесстыжую фельдшерицу, которая прохаживалась между мужиками с куском мокрой марли. Сидел там и какой-то военный с озабоченным лицом.

Обойдя комнату по кругу, мужики боком протискивались к выходной двери, открывали ее плечом, чтобы в соседней комнате поскорее нырнуть в штаны и спастись от позора и унижения.

Время от времени низенький курносый командир в широченных галифе, насупив реденькие брови, с наигранной строгостью выкликал по списку мужиков и, выстроив по два, заводил в комнату через сени. Назад в очередь они уже не возвращались.

Не более чем через полчаса вызвали Ригора Полищука, Сашка Безуглого, Степана Курило и еще человек шесть...

Так же, строем по два, буковчан провели после осмотра в красный уголок военкомата. Помещение было просторное и прохладное. На стенах висели портреты Маркса, Ленина, Петровского. В зале пахло типографской краской, новым ситцем и столярным клеем.

Подходили все новые и новые, тесно усаживались. Переговаривались приглушенно и встревоженно.

Но вот наконец по залу протопал светловолосый командир с красными шевронами поперек гимнастерки, с двумя прямоугольничками в петлицах. Это был уездный военком Вилис Калнинь, или, как он сам себя называл, Владимир Калнин.

По его знаку военный, что сидел за столом и отмечал прибывающих в списке, вышел из помещения и стал за дверью.

Заложив руки за спину, Калнин долго ходил по залу, пристально всматриваясь в лица. Наконец остановился, повернулся ко всем, опираясь руками о стол.

- Товарищи! - произнес со страстным задором. - Кто из вас хочет послужить советской власти? Я спрашиваю серьезно. Кто не желает - может выйти отсюда. Это совершенно серьезно!

Мужики зашевелились, стали оглядываться, но никто не поднимался.

- Ну, так кто-нибудь хочет уходить? - еще раз спросил военком и одержимым взглядом круглых голубых глаз обвел весь зал. - Я так и знал никто не уйдет. Здесь все красноармейцы, беднота, все верны советской власти. И сейчас я вам говорю серьезно!..

То, что услышал Степан, и вправду было очень серьезным.

Вызов на медицинскую комиссию, оказалось, был лишь маскировкой секретного мероприятия.

Уездный особый отдел проведал о подготовке банды Шкарбаненко к нападению на город. Цель этого набега - не только расшевелить притихшее кулачество, но и пополнить запасы патронов, сапог и продовольствия за счет грабежа государственных складов и частных магазинов. В последнее время "хозяева" очень скупо снабжали батьку, отчасти потому, что поборы шкарбаненковских вояк были им не по вкусу, отчасти потому, что боялись попасть с этим "батькой" в беду. Ох, не помилует тогда их Советская власть!..

Чтобы связать жадных богатеев круговой порукой, подбил их Шкарбаненко к соучастию в массовом грабеже: "Мы им, ето, покажем свои "ножницы"! Мне ничего для народу не жаль! Хочу, ето, сравнять весь люд - кому што нада, то и бери!"

Так вот, в эту ночь ожидали нападения. Гарнизон в городе малочисленный. Мобилизованы бойцы ЧОНа - коммунисты, комсомольцы; немало было и добровольцев - беспартийных рабочих. Не хватало лишь командного состава. Все, кто здесь собрались, бывшие фронтовики - младший и средний командный состав запаса. Они должны были возглавить отряды и подразделения ЧОНа. Уездные партийный комитет и военный комиссар оказывают товарищам бывшим фронтовикам большое доверие. Банду Шкарбаненко на этот раз нужно разбить окончательно.

Несколько десятков человек слушали выступление военкома с тревогой, от которой легкий морозец пробегал по коже. Тут было над чем задуматься...

За короткое время после демобилизации из полков и трудовой армии все они успели вжиться в крестьянскую работу, отвыкли от повседневных опасностей, от армейской дисциплины и тягот военной службы, а тут - на тебе!.. Добровольно бери винтовку или наган и снова лезь к черту на рога! Не могли, что ль, обойтись без меня?..