Холмы России

- Посидим, Катя, на этих подушках до станции, а на обратный путь Кирьяну на них раздолье, хоть семейную жизнь заводи.

"Он заведет. Ему семейная жизнь как капкан волКУ",- подумал Никанор, оглядывая упряжь: не разладилось бы что в дороге, и сказал:

- Подушки оставишь, а спать на чем?

- Мы под головы кулак, а под бока и так. Верно, Катя?

- Верно. Но на подушках лучше.

- Как ты скажешь,- согласился Федор и сразу дал понять, как он будет уважать Катю.

Кнрьян сел в телегу. Вот и Катя и Федор сели, простившись со всеми...

- Прощайте!.. Прощайте... Я так люблю всех вас! - крикнула Катя и заплакала.

Кпрьян хлестнул коня.

- Дочка!.. Доченька!

Гордеевна побежала за телегой, упала на дорогу, где только матери помнились завеянные временем первые следки дочки ее.

Подняли люди Гордеевну.

Никанор довел ее до избы.

- Не горйй, мать. И там родная земля.

А телега мчалась все дальше и дальше. Вслед ей из северного угла неба разом, одна за другой, блеснули зарницы. Гул раскатился и уже не затихал в тяжких вздохах, а зарницы метались и гасли, низкие, сумрачные какие-то.

Не гроза это, а орудийный гул из-под Дорогобужа.

Так почти каждый год осенью, и все знали, что это начались стрельбы. Но долго не спалось в эту ночь, озаряемую из северного угла напоминанием, что бродят по земле военные грозы.

* * *

Ночь скоротали у Новосельцева, в его избе, которая стояла неподалеку от станции, иод сгарой липой.

На рассвете простились.

Кнрьян и Новосельцев сошли в ров от тронувшегося со скрипом поезда.

Федор стоял на подножке вагона. Глядел на друзей.

Он знал, что теперь не скоро увидит их.

Из окна выглянула Катя, замахала косынкой, прощаясь и с братом, и с Новосельцевым, и с далеким в тумане хутором. Когда вернется?

Зовет в прощаньях родное, и нет горше прощанья с отчим домом.

Кирьян и Новосельцев поднялись по откосу к ненастно шумевшим тополям над кругом. Тут недавно еще танцевал с Феней Кирьян в ту летнюю ночь, когда привозили хлеб.

Засыпало листвою круг, стынет среди зеленой травы червонный ворох. На миг остановился Кирьян.

- Вспомнил? - сказал Новосельцев.

- А ты не подглядывай,-шуткой ответил Кнрьян.

- Я тогда заметил, как ты завихрил с ней. Правда, не думал, куда тебя нелегкая занесет.

Кирьян прервал этот разговор.

- Заезжай в гости.

- Приеду поохотиться. А ты местечко там присмотри.

- Рад буду, Ваня. Приезжай. Тетеревов много, отъелись. Летят тяжело.

- Не соблазняй!

Новосельцев пошел домой, а Кирьян к своей телеге.

Вот и уехала сестренка. Далеко теперь. Видит уже она другие луга за новыми верстами.

Примято сено в телеге: как сидели Катя рядом с Федей, так и остались ложинки.

"Ничего, Катюша, свет поглядишь, жизнь узнаешь",- думал Кирьян, пробуя упряжь: чересседельник подтянул и супонь иа хомуте завернул покрепче.

К телеге подошел солдат в шинели, в отчищенных сапогах, высокий и ладный в плечах юноша со свежим загаром на чистом, по-девичьи нежном лице. Взгляд его за напускной суровинкой мягок и доверчив.

Кирьян еще прежде заметил его, когда прощались.

Солдат этот спрыгнул из вагона и с задумчивостью огляделся. Хотел что-то спросить у них, но не посмел в такую минуту мешаться.

Потом он стоял на крыльце станции, курил трубку и глядел, как прощались. Он уже знал, что люди эти изпод Щекина: туда и он добирался.

Теперь он подошел к Кнрьяиу ц сказал:

- Подвези, друг. В Щекино мне.

- А к кому там? - поинтересовался Кирьяи.

- К Себрякову Родиону Петровичу.

- Садись!

Он бросил свой рюкзак в телегу и сел.

- Вот хорошо,- рад был, что так ему повезло.

- Не племянник ли Родиону Петровичу? - спросил Кирьян, подбивая сено, где собирался сесть.

- Племянник. А ты откуда знаешь?

- Так, угадал.

Это был сын Полины Петровны - Сергей Елагшт.

Он возвращался из армии - отслужил свой срок, да по пути, как давно уже мечтал, завернул сюда навестить дядю.

Он знал, мать уже уехала домой. Она писала ему, что в деревне ее не застанет, но Родион Петрович ждет его.

Телега помчалась сперва лугом, а потом по дороге.

В избах еще спали. Трава по проулкам лужена изморозью, оставшейся с ночи, кое-где уже обтаяла и искрилась зеленью. Еще не разбуженные запахи дремали, и воздух был наполнен ветреным дыханием облаков, затуманивших все небо, чуть-чуть трогавшихся с востока, где мз прозрачного сита сеяла розовый свет заря. В золоченые и малиновые радуги лесов чисто, с изумрудным блеском врезались полосы озимей.

Сергей привстал в телеге, будто что-то еще увидел в этой раскрывшейся перед ним красе осенней земли.

- Родное передается. Помню - это самое-самое первое: зеленый край берега и в траве синие цветы. Похожи на незабудки. Но незабудки бирюзовые, и я знаю их, а те-синие. Ворох стеблей, и среди них, как разбрызганные,-^ эти цветы. Помню даже запах. Не самых цветов, а этой травы. Пахла она, как пахнет весной влажная земля. Что за цветы, не знаю. Больше не встречал. Или не узнал их: не теми уже глазами глядел? Или во сне они мне приснились? А дядя Родион говорит, это предки меня встречали.

- Незабудка,- сказал Кирьян.- Бывает болотная незабудка, а эта песчаная. Возле рек растет, у ручьев, где сухая песчаная земля. Приезжай к нам весной - найдем эту твою радостную травку. У меня сестренка насчет цветов специалист. Учитель у них был, влюбленный в травы. Соберет учеников - и пошли по лесам, по лугам. Вот Катюша уж точно сказала бы. Уехала.

- Это ее провожали? - спросил Сергей.

- Да. С мужем на границу поехала.

- Прощаться всегда грустно. Я вот прощался с друзья ?-ч! - уезжать не хотелось.

- Ты где служил? - спросил Кнрьян.

- Последние месяцы в Молдавии. В бывшей Бессарабии. Долины зеленые. Виноградники залиты солнцем. Вино молодое. Красивые девушки. Молдавские и цыганские песни под скрипку, под бубен прямо на улице.

А дороже мне... Ты бывал в Москве?

- В детстве как-то. С отцом ездил медом торговать.

На ярмарке торговали, возле Донского монастыря.

- Так я рядом живу! - воскликнул Сергей.- На Калужской. За монастырем Орловая роща, совсем рядом. Чура там протекает - речонка. Я любил туда после школы. Сперва один, а потом... Вот приеду-I! с ней туда, на наш бугор.

Кирьян взглянул вдруг в глаза Сергею.

- Раз уж такое откровение, земляк, и я кое-что скажу. Сейчас там в квартире у вас живет женщина. Феня ее зовут. Так ты... Передай ей. Если она скоро не приедет, я сам приеду.

* * *

Глухарь взмахнул крыльями и вместе с листвой, сорванной выстрелом, упал на землю.

Родион Петрович и Сергей подбежали к нему. Большой, черный, лежал он в распаханном крыльями брусничнике. Клюв с розовой от крови слюной чуть раскрыт, слабо сжимал рябинку.

Дымок вился из дула ружья Родиона Петровича.

- Такой красавец! - проговорил Сергей и пошел прочь.

Родион Петрович положил глухаря в ягдташ, висевший на боку. Нагнал Сергея.

Они выбрались на опушку. На лугу стояла в огороже копна сена, оставленная на зпму. Луг с загустевшей отавои ровно и чисто отливал зеленым простором. Нескошенный репейник на краю пылал в костре своих забагровевших листьев.

Родион Петрович и Сергей сели под копну отдохнуть.

- За что же все-таки отца посадили, дядя Родион?

Ветер шуршал в сене, проскальзывал седыми струями по отаве.

- Когда устанешь, особенно дорог уют, даже такой,- сказал Родион Петрович, притираясь спиной к сену.

- Я хотел поступить в военное училище - мне отказали...

Было сыро и холодно. В затуманенном небе бледнелись кое-где берестяно-голубые проталины.

- Он враг? - раскуривая трубку, Сергей большим пальцем вдавил огонь.