Короткая жизнь

- Николай Павлович, - подсказал он.

- Николай Павлович, - повторил Ботев. - У меня нет к вам прямого дела.

- Тогда... садитесь, - пригласил Игнатьев гостя, выходя из-за стола и протягивая руку.

Они обменялись рукопожатием. Игнатьев подождал, пока Ботев сядет, и лишь тогда сам легким, балетным движением опустился в кресло.

- Давайте познакомимся, - сказал Игнатьев.

Ботев с удовольствием ощутил, что этот петербургский аристократ ничуть перед ним не кичится. И чувство неловкости, которое им все-таки владело, рассеялось.

- Вы... - посол растянул это слово.

- Я издаю в Бухаресте болгарскую газету...

- И кроме того, насколько мне известно, входите в состав Болгарского революционного центрального комитета?

Ботев обратил внимание, что Игнатьев полностью и правильно выговорил название организации.

- Вам известен состав нашего комитета?

Игнатьев рассмеялся:

- Моя агентура не ограничивается Константинополем. Я неплохо осведомлен о настроениях болгар. Как, впрочем, и вы, вероятно, о моих, иначе вряд ли пришли ко мне.

- Да, нам известно, что вам не безразличны дела славян, - согласился Ботев.

- Так что же вам от меня нужно? - прямо спросил Игнатьев. - Оружие? Деньги? Протекция?

Ботев покачал головой.

- Я пришел, пусть не покажется вам это странным, просто поговорить. Если, конечно, это возможно в наше непростое время и совсем не простых обстоятельствах.

Игнатьев прищурился, поднял со стола колокольчик, коротко звякнул. В дверях тотчас возник "лакей, должно быть", подумал Ботев, - в серой куртке, с серыми бакенбардами, с выжидательным выражением лица.

- Позволите предложить вам кофе? - Игнатьев, даже не взглянув на лакея, обращался к Ботеву.

На круглом столике, как на скатерти-самобранке, появились кофе, сухое печенье, коньяк.

- Что ж, здесь мне не часто доводится просто поговорить, - Игнатьев выделил два последних слова.

Он сам пододвинул гостю чашку, сам разлил в рюмки коньяк.

- Рекомендую. Мой любимый. - Посол желал быть гостеприимным. - За Болгарию?

- За Болгарию.

- За свободную Болгарию.

Ботев улыбнулся.

- Спасибо.

- Я читал вашу статью о революции на Балканах. Не со всем в ней согласен, но обстановку, должен признать, вы оценили верно.

"Вот почему он меня принял", - подумал Ботев, а вслух спросил:

- Вы читаете "Знамя"?

- Я был бы плохим послом, если бы не знал, чем дышат болгарские эмигранты.

- Увы, моя газета больше не будет выходить.

Игнатьев пытливо взглянул на Ботева.

- Разочарование?

- О нет.

- Нуждаетесь в субсидии? - участливо поинтересовался Игнатьев.

- Дело не в этом. На газету не остается времени. Есть... более неотложные задачи.

- Вы зачем в Константинополе? - опять, что называется, в лоб спросил Игнатьев.

- Говорят о вашем большом влиянии...

- На кого?

Игнатьев, конечно, понимал, кого имеет в виду его гость.

- На Абдул-Азиса.

- Абдул-Азис... - Игнатьев усмехнулся. - Мы влияем на него поочередно, английский посол и я, для этого требуется лишь потакать его дурным инстинктам.

Они заговорили о нравах турецкого двора, - султан и его окружение интересовали Ботева. В случае успеха восстания вопрос о будущем Болгарии перейдет в сферу политики, и знать своих противников будет крайне необходимо.

- Абдул-Азис, пишут, просвещенный монарх, любит живопись, покровительствует художникам... - Ботев специально повторял отзывы европейцев, пользовавшихся султанскими подачками: было интересно, как отреагирует на это русский посол.

- Болгары, кажется, уже достаточно вкусили плодов этого просвещения, спокойно ответил Игнатьев. - Дикий двор и дикие нравы. Он действительно послал во Францию нескольких молодых людей учиться живописи, но сам предпочитает любоваться петухами.

- Петухами?

Игнатьев пересек кабинет по диагонали и вновь опустился в кресло.

- Его любимое развлечение - петушиные бои. - Игнатьев презрительно улыбнулся. - Это зрелище приводит его в такое неистовство, что во время боя он собственноручно отсекает саблей ноги петухам.

Усмехнулся и Ботев:

- О петухах забудут, в истории султан останется покровителем искусств...

Собеседники понимали один другого и даже, похоже, начинали друг другу нравиться.

И вновь Игнатьев задал прямой вопрос:

- Что же вы от меня хотите слышать?

- Я скажу, - откровенно ответил Ботев. - Только вы способны дать мне ответ на один вопрос...

Прощупывающий разговор закончился. Возникшее чувство взаимопонимания позволяло одному - открыто спросить, другому - честно ответить.

"Искусство дипломатии - далеко не всегда умение уйти от ответа, делился впечатлениями по возвращении Ботев. - Теперь знаю, что дать вовремя нужный ответ - тоже искусство высокой дипломатии".

Разговор, собственно, только начинался, предстояло главное, то, ради чего он сюда и пришел.

- Вы позволите, Николай Павлович...

Ботев ладонью обхватил подбородок, прижав к шее свою густую бороду. Как бы вторя этому жесту, Игнатьев также поднял руку и, приложив пальцы к губам, задумчиво ими пошевелил.

- Вы позволите, Николай Павлович, спросить вас, как откликнется Россия, если в Болгарии вспыхнет восстание? Я имею в виду широкое народное восстание. Какова будет реакция вашей страны, если восстанию будет сопутствовать успех? И какова будет реакция России, если восстание потерпит поражение?

Напряжение Ботева передалось Игнатьеву.

То, что это не случайный вопрос, Игнатьеву было совершенно очевидно. Но слышалось в нем и нечто большее, чем только забота о судьбе задуманного и, надо полагать, скорого восстания, его собеседник заглядывал в более отдаленное будущее. И тут он, посол великой державы, не должен был, не имел права ошибиться с ответом.

- Смею думать, Россия вступит в войну, - вырвалось вдруг у Игнатьева, если вас интересует ближайшая перспектива. - И он тут же принялся развивать свою мысль. - Русское общественное мнение не простит правительству равнодушия к судьбе болгарского народа. Безусловно, в правительственных сферах сильны немецкие влияния, нельзя пренебрегать влияниями английскими, но в России в некоторых обстоятельствах прямо пренебречь желаниями собственного народа не только невозможно, но и опасно.

- Значит, вы считаете, что в случае успеха восстания, - уточнил Ботев, - братская Россия поддержит нас?

- И даже в случае неуспеха, - подтвердил Игнатьев. - Брат не оставит в беде брата, если в нем бьется христианское сердце.

Ботев с облегчением отвел руку от шеи.

- Благодарю, это все, что мне было нужно.

Могли ли встретиться более противоположные люди? Русский сановный аристократ - и бездомный поэт-революционер. Но в этот миг они мыслили едино.

Игнатьев первым взял себя в руки.

- Еще кофе?

- Благодарю.

- Есть ли ко мне какие-нибудь практические вопросы?

- Пожалуй, нет.

- Вероятно, вы нуждаетесь в оружии, в средствах...

- Разумеется.

- Я могу познакомить вас с одним из своих чиновников, драгоманом нашего посольства Василием Павловичем Вязьмитиновым.

Ботев широко улыбнулся.

- Вряд ли мне здесь понадобится переводчик.

Улыбнулся в свою очередь и Игнатьев.

- Он мог бы связать ваших людей с кое-какими коммерсантами. То, что не положено послу...

- Я признателен вам, но коммерческие связи у нас налажены.

Вязьмитинов был как раз тем неприметным чиновником, через которого осуществлялись связи русского посольства с балканскими княжествами. Но не мог же Ботев признаться Игнатьеву, что имя Вязьмитинова ему небезызвестно и что агентам болгарского комитета не раз уже доводилось пользоваться посредническими услугами этого драгомана.

- Я доволен нашей встречей, - любезно заключил разговор посол. - Всегда приятно познакомиться с поэтом, стихи которого тебе нравятся.