Собрание сочинений (Том 4)

К р а м и н. А если я как-нибудь приглашу вас съездить со мной на Луну - в ракете - поедете?

С е д о в. С вами хоть на полюс.

К р а м и н. Полюс - это домашнее дело, соседняя комната, только хуже отопленная... Нет, на Луну.

С е д о в. С удовольствием, как только девчонки станут самостоятельные.

К р а м и н. Они успеют стать самостоятельными, пока мы с вами закончим сборы. (Помолчав.) Все делается очень медленно. Удручающе медленно.

С е д о в. Действительно, возьмите хоть наше чертежное бюро, сколько приходится напоминать, звонить...

К р а м и н. Я не о том. Первоклассные вещи лежат недоделанными, только потому, что нам некогда. Возьмите хотя бы ракету Циолковского. Мы принуждены заниматься станками, пушками, цистернами, а ракета стоит в хвосте очереди. Но мы все-таки смотаемся на Луну, как говорят школьники.

С е д о в. Я думал насчет Луны. Страшновато, Владимир Ипполитович!

К р а м и н. Не рискнете?

С е д о в. Рискнуть-то я рискну, если с вами...

К р а м и н. Пугает полет?

С е д о в. Меня то пугает - вдруг мы обратно не улетим? Ну - машина испортилась, или тамошние условия не позволяют... тогда что?

К р а м и н. Тогда - смерть. Не все ли равно здесь или там?

С е д о в. Это вы сегодня говорите, что все равно, а в другой день ни за что не скажете, нет, нет, Владимир Ипполитович, не скажете!

К р а м и н. Вы уверены, что не скажу?

С е д о в. Совершенно уверен, Владимир Ипполитович. Какая к черту Луна! Вы, дорогой человек, с нами, людьми; вас интересует заставить цистерну плавать, вас интересует выдумывать, приказывать, писать - жить, одним словом... И вам надо, извините, чтобы от вас приходили в восторг.

Входит З а и н ь к а.

З а и н ь к а. Покончено с нефтью?

К р а м и н. С нефтью - да. Но у нас еще другие дела.

З а и н ь к а. Ты хочешь, чтобы я закрыла за собой эту дверь, не сказав ни слова...

К р а м и н. Разве не все слова сказаны? Что вы можете добавить?

З а и н ь к а. Я хотела бы, по крайней мере... Если ты ни за что не хочешь отпустить Ивана Иваныча...

К р а м и н. Иван Иваныч будет здесь. Он мне нужен.

З а и н ь к а. Хорошо; я буду говорить при нем.

К р а м и н. Пожалуйста.

З а и н ь к а. Ты смотришь на меня, как судья. Со своей высоты ты презираешь мою слабость. Ты должен понять: если мое сердце не живет во всю свою силу - я не могу петь! Пойми это и прости меня.

Молчание.

К р а м и н (с одобрением). Вполне литературно и сказано весьма мелодичным голосом.

З а и н ь к а. Как ты смеешь так разговаривать со мной!..

С е д о в (встает). Воля ваша, Владимир Ипполитович...

З а и н ь к а. Я любила тебя... Я - любила - тебя! Ты должен благословлять меня...

К р а м и н. Минуточку... (Седову.) Иван Иваныч, побудьте пока в соседней комнате. Я вас позову. (Седов уходит.) Ну-с? Продолжайте.

З а и н ь к а. Столько злобы! Столько злобы - против меня...

К р а м и н. Вам мало того, что вы сделали. Вы не хотите даже уйти без шума. Вам нужно наговорить на прощание кучу слов, принять трогательную позу, чтобы запечатлеть навеки свой образ в моей душе, выражаясь вашим лексиконом... Чтобы я, как ваш Родион, ваш первый муж, тащился мысленно за вами, куда бы вы ни отправились... Чтобы я тащился за вами всю жизнь, не нужный вам больше... чтобы я терзался, когда вы будете счастливы! Вот что вам нужно, Зинаида Александровна, вот весь смысл того, что вы делаете, вот для чего вы дышите, краситесь и поете. Без этого вам хоть повеситься. Вы ничего не знаете, ничего не любите, ничем не заинтересованы, кроме самой себя... Как можно уйти, не привесив к поясу мой скальп?.. А я не хочу быть скальпированным. Я не Родион. Вы находите, что это доказательство моей злобы. Мы не поймем друг друга.

З а и н ь к а. Раньше понимали...

К р а м и н. Когда человека, особенно такого непривычного, как я, гладит женская рука, человек невольно развешивает уши и слушает. И многое принимает на веру. А потом стукнут болвана палкой, и он начинает понемножку приходить в себя. Я пришел в себя. Продолжайте, если хотите. Но предупреждаю, что уши у меня заложены ватой, и ваш яд в них не просочится... Вы, кажется, хотите стать на колени? Подождите, я подложу подушку...

З а и н ь к а. Прощайте, Владимир Ипполитович.

К р а м и н. Прощайте, дорогая. Вот, давно бы так. Наилучшие пожелания. (Целует руку.)

З а и н ь к а. Скажите мне на прощание одну вещь.

К р а м и н. Все, что вам угодно.

З а и н ь к а. Зачем вы позвали Ельникова?

К р а м и н. Ах, вам все-таки стало известно, что я его позвал!

З а и н ь к а. Он сейчас у меня. Он пришел и сказал, что вы хотите видеть его. Он сказал, что если я не хочу, то он не пойдет к вам.

К р а м и н. Степень подчинения этого человека довольно велика. Поздравляю вас. Говорят, на него охотились многие женщины, но безуспешно.

З а и н ь к а. Вы не хотите, чтобы я была при вашем разговоре?

К р а м и н. Нет, дорогая, это не совпадает с моими планами.

З а и н ь к а. Хорошо. Все равно, что бы вы ему ни сказали, он не откажется от меня.

К р а м и н. Я в этом совершенно убежден.

З а и н ь к а. Я ухожу. Прощайте. (Уходит.)

С е д о в (в дверях). Теперь мне можно идти?

К р а м и н. Да. Благодарю вас.

С е д о в. За что, Владимир Ипполитович!

К р а м и н. Не понимаете?

С е д о в. Нет.

К р а м и н. Я цеплялся за вашу руку изо всей силы. До свиданья. Завтра вам протелефонируют точный диаметр плашки.

С е д о в. До свиданья. (Уходит, столкнувшись с Ельниковым. Пауза.)

К р а м и н. Прошу садиться. (Ельников садится. Молчание.) Курите?

Е л ь н и к о в. Благодарю, нет. Вы пожелали говорить со мной?

К р а м и н. Странно: скромный изобретатель, отшельник, совершенно неимпозантная фигура, приглашает к себе знаменитого музыканта, удачника, баловня счастья - сказочного принца. И принц спешит на зов и спрашивает смиренно: вы пожелали говорить со мной?.. Потому что у принца нечистая совесть... Да, я пожелал говорить с вами. У вас прекрасные глаза, Зинаида Александровна права. У вас очень человеческие глаза. Рассказать вам, что вы думаете? Вы думаете: вот сидит бедняк, у которого я, богатый человек, отнял последнее достояние... Нет, не возражайте!

Е л ь н и к о в. Я возражаю только против излишней чувствительности в нашем объяснении.

К р а м и н. Не бойтесь: чувствительности не будет. Но ведь вы действительно смотрите на меня как на нищего, у которого вы отняли последнюю копейку.

Е л ь н и к о в. Отказываюсь продолжать разговор в таком стиле.

К р а м и н. Как на нищего. И думаете, что вы богаты. Это заблуждение. Богат - я. А вы бедны, как принц, лишенный престола. Мне не хочется, чтобы вы чувствовали себя мелким грабителем.

Е л ь н и к о в. Я не чувствую себя мелким грабителем.

К р а м и н. Нет, чувствуете. (Молчание.) Вы разрушили свой очаг. Оставили женщину у погасшего огня. А другого очага вы не создадите.

Е л ь н и к о в. Создам...

К р а м и н. Ничего не создадите, кроме кучи хлопот и неприятностей. Заниматься делом придется урывками: она возьмет все ваше время; потребует напряжения всех душевных сил. Вы будете бессмысленно утомляться и дисквалифицироваться. Отныне вы будете обслуживать бесконечно чуждый вам интеллект, мелкий, хищный и самодовольный.

Е л ь н и к о в. Вы не дисквалифицировались.

К р а м и н. Я - другое дело. У меня есть панцирь, которого нет у вас. Но и у меня был период рассеянья и утомления, пока я не понял, в чем дело. Сегодня с вами играют в девичью чистоту, завтра в развращенность. Что преподнесут послезавтра, гадаете вы, - и ни за что не угадаете. Я - и то не угадывал... Думаете, что игра красок от широты страстей? Ничего нет - ни красок, ни страстей. Череп, костяк, дряблые мускулы, расстроенные нервы и кожа, надушенная духами.