Том 21. Письма 1888-1889

Заметки в газетах сделаем ^*.

В Харькове я не был ни разу в жизни ^*. Не люблю я сего города. Харьковские газеты меня ругают нещадно ^*. Какое кощунство!

К сожалению, я спешу и не имею ни одной свободной минуты. Надо ехать на репетицию суворинской «Татьяны Репиной». Мысли от спешки путаются, и чувствую, что пишу нескладно. Простите.

Летом семья будет жить опять около Сум или же в Полтавской губ<ернии>. Где Ваши сестры и как они поживают?

Мой «Медведь» следовало бы назвать «Дойной коровой». Он дал мне больше, чем любая повесть. О публика!

Вчера была Татьяна. Немножко дрожат руки по сему случаю. Если Вы забыли, что значит Татьяна, то я напомню: университетская годовщина.

Итак, резюме: Вашему мужу необходимо самому приехать в Москву, а все мы к его услугам. Заочно, не видавши картины, ничего нельзя сделать.

Будьте здоровы и счастливы. Все мои шлют Вам сердечный привет.

Ваш А. Чехов.

На конверте:

Харьков,

Старо-Кладбищенская ул., 27

Елизавете Константиновне

Сахаровой.

Плещееву А. Н., 15 января 1889 ^*

583. А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ

15 января 1889 г. Москва.

15 янв.

Здравствуйте, милый Алексей Николаевич! Пишу Вам, отбыв каторжную работу. Ах, зачем Вы одобрили в Комитете моего «Иванова»? Какие неостроумные демоны внушили Федорову ставить в свой бенефис мою пьесу? Я замучился, и никакой гонорар не может искупить того каторжного напряжения, какое чувствовал я в последнюю неделю. Раньше своей пьесе я не придавал никакого значения и относился к ней с снисходительной иронией: написана, мол, и чёрт с ней. Теперь же, когда она вдруг неожиданно пошла в дело, я понял, до чего плохо она сработана. Последний акт поразительно плох. Всю неделю я возился над пьесой, строчил варианты, поправки, вставки, сделал новую Сашу (для Савиной), изменил IV акт до неузнаваемого, отшлифовал самого Иванова и так замучился, до такой степени возненавидел свою пьесу, что готов кончить ее словами Кина ^*: «Палками Иванова, палками!»

Нет, не завидую я Жану Щеглову. Я понимаю теперь, почему он так трагически хохочет. Чтобы написать для театра хорошую пьесу, нужно иметь особый талант (можно быть прекрасным беллетристом и в то же время писать сапожницкие пьесы); написать же плохую пьесу и потом стараться сделать из нее хорошую, пускаться на всякие фокусы, зачеркивать, приписывать, вставлять монологи, воскрешать умерших, зарывать в могилу живых — для этого нужно иметь талант гораздо бо́льший. Это так же трудно, как купить старые солдатские штаны и стараться во что бы то ни стало сделать из них фрак. Тут не то что захохочешь трагически, но и заржешь лошадью.

Я приеду в Питер 21 или 22-го янв<аря>. Первым делом к Вам. Надо бы нам вечерок провести и попить кларету. Я теперь могу пить этот кларет бесконечно. Водка мне противеет с каждым днем, пива я не пью, красного вина не люблю, остается одно только шампанское, которое, пока не женюсь на богатой ведьме, буду заменять кларетом или чем-нибудь вроде.

Когда покончу со своим «Болвановым», сяду писать для «Сев<ерного> вестника». Беллетристика — покойное и святое дело. Повествовательная форма — это законная жена, а драматическая — эффектная, шумная, наглая и утомительная любовница.

«Иванова» печатать в «Сев<ерном> вестн<ике>» не буду ^*.

Я совсем обезденежел. Живу благотворительностью своего «Медведя» и Суворина, который купил у меня для «Дешевой библиотеки» рассказов на 100 рублей ^*. Да сохранит их обоих провидение!

Суворин теперь в Москве. Ставит свою «Таню». Ленский играет Адашева изумительно. Я уверен, что все московские барыни, поглядев Адашева-Ленского, заведут себе любовников-журналистов. Ленский страстен, горяч, эффектен и необычайно симпатичен. Это хорошо. Публика должна видеть журналистов не в карикатуре и не в томительно-умной Давыдовской оболочке, а в розовом, приятном для глаза свете. Ермолова хороша в Татьяне.

Пишу понемножку свой роман. Выйдет ли из него что-нибудь, я не знаю, но, когда я пишу его, мне кажется, что я после хорошего обеда лежу в саду на сене, которое только что скосили. Прекрасный отдых. Ах, застрелите меня, если я сойду с ума и стану заниматься не своим делом!

Где Жоржинька? Скажите ему, что я был бы рад увидеть его в театре 26 янв<аря>. ^* Пусть поучится, как не следует писать пьесы. Кстати бы запасся он материалом для летних разговоров. Билет я ему предоставлю.

Рассохин получил сборник Гаршина ^*. Три рубля мною получены. Я честный человек: отдам. Душевный привет всей Вашей семье. Если Николай Алексеевич всё еще продолжает сидеть в темнице ^*, то привет мой узнику! Все мои Вам кланяются.

Ваш А. Чехов.

Тихонову В. А., 19 января 1889 ^*

584. В. А. ТИХОНОВУ

19 января 1889 г. Петербург.

Сим извещаю российского Сарду, что я прибыл в Питер и остановился там же, где жил раньше. Был бы рад повидаться и узнать точный адрес.

А. Чехов.

Настроение вялое.

На обороте:

Петербург,

Пушкинская, 19, кв. 26

Владимиру Алексеевичу Тихонову.

Давыдову В. Н., 22 или 23 января 1889 ^*

585. В. Н. ДАВЫДОВУ

22 или 23 января 1889 г. Петербург.

Милый Владимир Николаевич, сегодня я побываю у Вас и дам ответ на письмо ^*, а пока прочтите пьесу в ее массе — тогда, думаю, мой Иванов будет яснее для Вас.

Ваш А. Чехов.

Плещееву А. Н., 23 или 24 января 1889 ^*

586. А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ

23 или 24 января 1889 г. Петербург.

Дорогой Алексей Николаевич!

Спасибо, что предупредили насчет Я<кова> П<етровича> ^*. Если мне посчастливится увидаться с ним, то я постараюсь как-нибудь выскользнуть из немножко щекотливого положения. По священному писанию, ложь бывает иногда во спасение: я солгу ему, но не скажу, что забыл о его приглашении, а свалю всю вину на Щеглова. Скажу, что-де малый был так расстроен нервно, что весь вечер пришлось не отпускать его от себя, и т. п.

Вы зовете меня сегодня к себе… Увы! Я еще не кончил канальского рассказа! ^* Завтра я и Щеглов будем у Вас, а пока позвольте Вашему почитателю пожать Вам руку, поблагодарить и пребывать уважающим

А. Чехов.

Чехову М. П., январь 1889 ^*

587. М. П. ЧЕХОВУ