Книга жизни

... Я смотрю на крепость Нушабе и вспоминаю, что у древних шумеров богиней добра и плодородия была Нисаба, Крепости Нисабы имелись и в древней Вавилонии!..

Одинокий мавзолей и пустынный сад... Этот мавзолей построен в том же стиле, как и древние памятники Ардебиля, Тебриза, Нахичевани. Приблизительно того же архитектурного, направления памятники Самарканда, Бухары, Хивы, Герата.

Однако, в отличие от положения дел в Средней Азии, охрана и реставрация этих памятников в Азербайджане находится в плачевном состоянии. В Самарканде специальная организация занимается вопросами реставрации. Она решает, откуда следует привозить строительные материалы для реконструкции того или иного памятника, занимается изучением состава кирпича, который используется в этих работах. Реконструкция мечети Биби-ханум началась только тогда, когда был решен вопрос производства кирпича идентичного состава.

На крепости же Нушабы небольшой мавзолей перекрыли с помощью бетонного покрытия. Арматура этого покрытия до сих пор торчит из бетона.

Уважение к своему прошлому начинается с таких вот простых "мелочей", К сожалению, мы пока не можем похвалиться качеством реставрационных работ... Я брожу вокруг мавзолея и вдруг из глубины сада, из-за плотной поросли молодых кизиловых деревьев, доносится высокий звонкий голос, какие, кажется, и рождаются только на этой благодатной карабахской земле - голос поет неизвестную мне детскую песню.

Я иду через сад навстречу песне. Красивый мальчуган, черные кудряшки которого спадают на глаза, что-то мастерит из кизиловых прутьев, обстругивая ножиком. При виде меня, смутившись, заливается краской. Песня остается недопетой... Малыш поздоровался. Оказывается, он мастерил лук, рядом уже лежат готовые, очищенные, заостренные стрелы. Сразу забылось и состояние крепости, неумелая, топорная реставрация. Крепости, дворцы, целые города строятся, разрушаются и отстраиваются вновь. Рукотворное никогда не бывает вечным, оно не может существовать во все времена! Однако есть главная дорога, потеряв которую, теряешь все. Есть такая цепь, разрушенное звено которой восстановить чрезвычайно трудно! Есть такое сокровище - растратишь его, потом ничем не восполнишь. Это - дух народа. Ладно, строения, памятники, каменные, кирпичные, бетонные - главное, пусть не разрушится невидимое здание духовности, которое народ мой строил тысячелетиями, ради которого пролито много крови, ради которого гибли миллионы юношей, и миллионы прекрасных девушек проливали слезы, здание, построенное чаяниями народа, его мечтами, надеждами, болью и потерями! Если разрушится это здание, то восстановить его немыслимо, невообразимо!

Откуда эта сила, уверенность, отвага в голосе мальчугана, который, верно, и в школу пока не ходит? Какой инстинкт побуждает этого мальчишку, не знающего пока ни истории, ни нашего прошлого, ни того, какой ценой его пращуры отстояли свободу у стен этой твердыни, заготавливать свои детские стрелы и своим пронзительным голосом, подобным сверкающей молнии, нарушать тишину этой всеми забытой крепости? Может быть, в благодатных садах, обступивших твердыню, даже в руинах, не потерявших своей величественности, каждым раскрывшимся цветком и взошедшей травой взирают на нас чьи-то глаза из прошлого, и чьи-то дивные песни доносятся до нас из глубины веков!... Может быть, это наитие живет, существует в памяти этих деревьев, этих камней и они нашептывают об этом каждому новому поколению из рода в род, из века в век, вдыхает это чувство в наши сердца, наши души, нашу плоть и кровь... Может быть, это и есть память крови!..

В полурухнувшей башне

Крепости Нушабы,

Где в кизиловых путах

Камни сморщили лбы.

Пел малыш в упоеньи.

Позабыв обо всем

Звонкий голос, как сабля,

Рвал пласты тишины,

И всплывали из праха

Вековечные сны.

Он не ведал о песнях,

Заволоченных мглой,

О сраженьях и крови.

Что смешалась с землей.

И в глазах его - радость

Жизни, что впереди.

И уроки былого

Не успел он пройти,

Грамоте не обучен

В этом не ошибусь

Но откуда же в песне

Эта древняя грусть?

Лук на плечике остром,

Сноп кизиловых стрел...

Зов ли давних сражений

Он услышал, пострел?..

Что за блажь угнездилась

В головенке шальной?

Ну, скажите на милость,

Как, из бездны седой

Память крови восстала

В сердце детском его?

Каждой капелькой алой

Вспыхнуло естество

Верно, денно и нощно

Незапамятный зов

Обступает тревожно

Тысячей голосов

В берег юного сердца

Вьются, словно прибой,

Реки крови, пролитой

Под твердыней родной.

И влекут, как магнитом,

Сквозь крупные пласты

Достопамятных предков

Сумрачные следы.

Оборвал свою песню

Он, завидев меня,

Но в глазах я заметил

Жаркий отблеск огня,

Легендарных столетий

Полыхающий сказ

И спросил: "Что за песню

Напевал ты сейчас?"

Засветился улыбкой

Он в ответ на мою,

"Сам не знаю я, дядя,

Просто так вот пою...".

Пел он, как ему пелось.

Сочиняя слова.

И не ведал про голос

Памяти и родства,

Героический голос

Проникавший сквозь мглу

"Ты держи наготове

Этот лук и стрелу..."

Я верю в эту память, верю в зов, идущий из глубины веков. Он был проводником моим. Он помогал мне отличить друга от врага.

И в этом путешествии он сопутствует мне. Зов, не дающий забыть то, что забыто или перепутано историей, проложивший мост через тысячелетия, чтобы напомнить нам о роде своем, никогда не лгущий и безобманный родной зов, родные звуки - память моей души, память крови!

Отступление. Киностудия заказала написать сценарий документального фильма о передовом текстильщике Ягубе Рустамове, живущем в Мингечауре. Мы собрали необходимые сведения, познакомились с героем фильма, но что-то меня не устраивало, что-то не складывалось. С чего же начать? - думал я. К любой работе нужен свой ключ!

Ягуб Рустамов (сейчас он работает в Центральном Совете республиканских профсоюзов) сам по себе - челок интересный. Он обслуживал одновременно 112 станков, в то время, о котором идет речь, выполнял задание 1990 года.