Том 2. Сцены и комедии 1843-1852

Тропачев. То-то же. Ну, бог вас простит… Так дочь? (Кузовкин молчит.) Послушайте, голубчик мой, что вы ко мне никогда не заедете? Я бы вас угостил.

Кузовкин. Покорнейше благодарю-с.

Тропачев. А у меня хорошо, вот спросите хоть у этого. (Указывает на Карпачова.) Вы бы мне опять про Ветрово рассказали.

Кузовкин (глухо). Слушаю-с.

Тропачев. А вы сегодня, кажется, с Карпачовым не поздоровались? (Карпачову.) Карпаче, ты с Васильем Семенычем по-вчерашнему не здоровался?

Карпачов. Никак нет-с.

Тропачев. Э, брат, это нехорошо.

Карпачов. Да я, позвольте, вот сейчас… (Идет с распростертыми объятьями к Кузовкину. Кузовкип пятится. Дверь из кабине та быстро растворяется — и входит Елецкий. Он бледел и взволнован.)

Елецкий (с досадой). А я, кажется, вас просил, Флегонт Александрыч, оставить господина Кузоьклна в покое…

(Тропачев с изумленьем оборачивается и глядит на Елецкого. Карпачов остается неподвижным.)

Тропачев (не без смущенья). Вы, мне-е… Я не помню…

Елецкий (продолжает сухо и резко). Да-с, Флегонт Александрыч, я, признаюсь, удивляюсь, что вам за охота, с вашим воспитаньем… с вашим образованьем… заниматься такими, смею сказать… пустыми шутками… да еще два дня сряду…

Тропачев (делая рукой знак Карпачову, который тотчас отскакивает и вытягивается). Однако позвольте, Павел Николаич… Я, конечно… Впрочем, я точно с вами согласен… хотя, с другой стороны… А что, ваша супруга здорова?

Елецкий. Да… она скоро придет… (Улыбаясь и пожимая руку Тропачеву.) Вы меня, пожалуйста, извините… Я сегодня что-то не в духе.

Тропачев. О, полноте, Павел Николаич, что за беда… Притом вы правы… с этим народом фамильярность никуда не годится… (Елецкого слегка передергивает.) Какая сегодня славная погода! (Минутное молчание.) А ведь точно вы правы… в деревне долго жить — беда! On se rouille à la campagne… [107] Ужасно… Скучно, знаете… Где тут разбирать…

Елецкий. Пожалуйста, не вспоминайте об этом больше, Флегонт Александрыч, сделайте одолжение…

Тропачев. Нет, нет, я так; я вообще; общее, знаете, замечанье. (Опять маленькое молчанье.) Я вам, кажется, не сказывал… Я будущей зимой уезжаю за границу.

Елецкий. А! (Кузовкину, который опять хочет уйти.) Останьтесь, Василий Семеныч… Мне нужно с вами поговорить.

Тропачев. Я думаю, года эдак два за границей остаться… А что ж madame? Будем ли мы иметь удовольствие ее видеть сегодня?

Елецкий. Как же. Да не хотите ли пока пройтись по саду? Видите, какое время? un petit tour? [108] Только позвольте мне не сопровождать вас. Мне нужно переговорить с Васильем Семенычем… Впрочем, я через несколько минут…

Тропачев. Будьте как дома, хе-хе, милый мой Павел Николаич! Делайте ваше дело не спеша — а мы пока вот с этим смертным будем наслаждаться красотами природы… Природа — смерть моя! Вене иси, Карпаче! (Уходит с Карпачовым.)

Елецкий (идет за ним вслед, запирает дверь, возвращается к Кузовкину и скрещивает руки). Милостивый государь! вчера я видел в вас вздорного и нетрезвого человека; сегодня я должен считать вас за клеветника и за интригана… Не извольте перебивать меня!.. за интригана и за клеветника. Ольга Петровна мне всё сказала. Вы, может быть, этого не ожидали, милостивый государь? Каким образом вы мне объясните ваше поведение? Нынче утром вы лично сознаётесь мне, что сказанное вами вчера — совершенная и чистая выдумка… А сейчас, в разговоре с моей женой…

Кузовкин. Я виноват… Сердце у меня…

Елецкий. Мне до вашего сердца дела нет — а я снова спрашиваю вас: ведь вы солгали? (Кузовкин молчит.) Солгали вы?

Кузовкин. Я уже вам докладывал, что я вчера сам не знал, что говорил.

Елецкий. А сегодня вы знали, что говорили. И после этого вы имеете еще столько духа, что смотрите порядочному человеку в глаза? И стыд вас еще не уничтожил?

Кузовкин. Павел Николаич, вы, ей-богу, слишком со мною строги. Извольте милостиво сообразить, какую пользу мог бы я извлечь из моего разговора с Ольгой Петровной?

Елецкий. Я вам скажу, какую пользу. Вы надеялись этой нелепой басней возбудить ее сожаление. Вы рассчитывали на ее великодушие… денег вам хотелось, денег… Да, да, денег. И я должен вам сказать, что вы достигли вашей цели. Слушайте же: мы с женой положили выдать вам нужную сумму для обеспечения вашего существования, с тем, однако…

Кузовкин. Да я ничего не хочу!

Елецкий. Не прерывайте меня, милостивый государь!.. С тем, однако, чтобы вы избрали место жительства подальше отсюда. А я, с своей стороны, прибавлю следующее: принимая от нас эту сумму, вы тем самым сознаетесь в вашей лжи… Вас это слово, я вижу, коробит — в вашей выдумке, — и, следовательно, отказываетесь от всякого права…

Кузовкин. Да я от вас копейки не возьму!

Елецкий. Как, сударь? Стало быть, вы упорствуете? Стало быть, я должен думать, что вы сказали правду? Извольте объясниться, наконец!

Кузовкин. Ничего я не могу сказать. Думайте обо мне, что хотите — а только я ничего не возьму.

Елецкий. Однако это ни на что не похоже! Вы, пожалуй, еще останетесь здесь!

Кузовкин. Сегодня же меня здесь не будет.

Елецкий. Вы уедете! Но в каком положении оставите вы Ольгу Петровну? Вы бы хоть это сообразили, если в вас еще осталось на каплю чувства.

Кузовкин. Отпустите меня, Павел Николаевич. Ей-богу, у меня голова кругом идет. Что вы от меня хотите?

Елецкий. Я хочу знать, берете ли вы эти деньги. Вы, может быть, думаете, что сумма незначительная? Мы вам десять тысяч рублей даем.

Кузовкин. Не могу я ничего взять.

Елецкий. Не можете? Стало быть, жена моя ваша… Язык не поворачивается выговорить это слово!

Кузовкин. Я ничего не знаю… Отпустите меня. (Хочет уйти.)

Елецкий. Это слишком! Да знаешь ли ты, что я могу принудить тебя повиноваться!

Кузовкин. А каким это образом, смею спросить?

Елецкий. Не выводите меня из терпения!.. Не заставляйте меня напомнить вам, кто вы такой!

Кузовкин. Я столбовой дворянин… Вот кто я-с!

Елецкий. Хорош дворянин, нечего сказать!

Кузовкин. Каков ни на есть — а купить его нельзя-с.

Елецкий. Слушайте…

Кузовкин. Это вы в Петербурге с вашими подчиненными извольте так обращаться.

Елецкий. Слушайте, упрямый старик. Ведь вы не желаете оскорбить вашу благодетельницу? Вы уже сознались раз в несправедливости ваших слов; что же вам стоит успокоить Ольгу Петровну окончательно — и взять деньги, которые мы вам предлагаем? Или вы так богаты, что вам десять тысяч рублей нипочем?

Кузовкин. Не богат я, Павел Николаич; да подарочек-то ваш больно горек. Уж и так я вдоволь стыда наглотался… да-с. Вы вот изволите говорить, что мне денег надо; не надо мне денег-с. Рубля на дорогу от вас не возьму-с.

Елецкий. О, я понимаю ваш расчет! Вы притворяетесь бескорыстным; вы надеетесь эдак больше выиграть. В последний раз говорю вам: либо вы возьмете эти деньги на тех условиях, которые я изложил вам, либо я прибегну к таким мерам… к таким мерам…

Кузовкин. Да что вы хотите от меня, господи! Мало вам того, что я уезжаю; вы хотите, чтоб я замарался, вы хотите купить меня… Так нет же, Павел Николаич, этого не будет!

Елецкий. О, чёрт возьми! Я тебя… (В это мгновение раздается под окном в саду голос Тропачева; он напевает: «Я здесь, Инезилья, я здесь под окном». ^*) Это невыносимо! (Подходя к окну.) Я сейчас… сейчас… (Кузовкину.) Даю вам четверть часа на размышление… а там уж не пеняйте! (Уходит.)