Том 28. Письма 1901-1902

Больше ничего не нужно… Если ты, помнится, получила деньги рентой, то вышли г-же Перфильевой ренту. В случае если банк потребует доверенности, то телеграфируй мне.

На конверте:

Москва. Ее высокоблагородию Марии Павловне Чеховой.

Неглинный пр., д. Гонецкой.

Книппер-Чеховой О. Л., 19 ноября 1901 ^*

3545. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

19 ноября 1901 г. Ялта.

19 ноябрь 1901.

Здравствуй, жена моя хорошая. Сегодня солнечно, тихо, но прохладно. Сижу у себя дома. Вчера получил ругательное письмо от дамы, купившей у нас Кучук-Кой ^*, а сегодня приходил актер-антрепренер, ставящий в Ялте «Трех сестер» ^*; он пришел, чтобы пригласить меня принять участие, я же, к великому его удивлению и неудовольствию, стал просить его не ставить «Т<рех> с<естер>». Ставит он пьесу только ради скандала. Сидел у меня больше часа, я замучился.

Сижу дома и скучаю, точно сижу в тюрьме. Одно утешение — твои письма, моя милая девочка. Все думаю: не уехать ли мне за границу?

Сейчас становой спрашивал в телефон, где Горький ^*.

Платья мне не чистят, потому что по утрам Арсений на базаре, а Марфа занята. Эмс по утрам не пью, ибо пью кофе, раньше же не бывает горячей воды. Сливок в Ялте нет. Обо всем этом я уже писал тебе. Ем вообще много.

Спасибо за письма, большущее спасибо! Я тебя люблю за это. Porte-monnaie я куплю тебе, не одно, а два, только за границей.

Очень рад, дуся, что ты и Маша довольны новой квартирой. И электричество есть? Это очень хорошо. Но почему это стали ходить Оболонские? Ведь они противники Худож<ественного> театра.

Ну, до свиданья, спаси и храни тебя создатель. Обнимаю тебя и целую. Не забывай, помни своего мужа.

Твой Antonio.

В газетах ни слова о Художеств<енном> театре. Охладели, что ли? Если театр останется на прежнем месте, то скоро он станет обыкновенным, все остынут к нему.

Толстого лечит Альтшуллер ^*. Вчера сей последний говорил мне в телефон, что его пациент чувствует себя хорошо и угрожающего ничего нет. Да и не было.

Книппер-Чеховой О. Л., 21 ноября 1901 ^*

3546. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

21 ноября 1901 г. Ялта.

21 ноября 1901.

Милая Книппуша, драгоценная моя, не сердись, что пишу тебе не каждый день ^*. Так слагаются обстоятельства. Каждый день что-нибудь мешает жить и писать; сегодня, например, с утра явился Лазаревский ^* (писатель в морской форме) и сидит, сидит, мучительно сидит, и неизвестно, когда его унесет нелегкая.

Ты хочешь приехать на Рождестве? ^* Это богатейшая идея, дусик мой умный, только просись у Немировича так, чтобы прожить в Ялте не менее трех дней. Не менее! Выезжай из Москвы 20-го дек<абря>, в Ялте будешь 22-го, 25-го выедешь из Ялты, 27-го будешь в Москве. Родная моя, голубка, послушайся, выторгуй у своих деспотов эти три дня! ^* С 22 и 23 дек<абря> до 26 нет спектаклей, а 20, 21 и 26 они могут поставить «Дикую утку», «Штокмана», «Фед<ора> Иоан<новича>», «Когда мы, мертвые, просыпаемся». Для праздников у них громадный репертуар. Послушайся меня, Книппуша, будь разумной женой.

Письмо няньки Паши прочел и весьма ему сочувствую ^*. Мне кажется, что ты бы очень любила полунемчика, любила бы, пожалуй, больше всего на свете, а это именно и нужно.

Горький такой же, как и был ^*, такой же хороший, даже как будто лучше. Он простяк большой. Жил в Ялте, теперь переехал в Олеиз, нанял там дачу на всю зиму ^*.

Я здоров, всё хорошо. Мыши ловятся. Теперь буду мечтать, как ты приедешь на Рождестве в Ялту.

Но стоп, машина! Пришел Розанов.

Розанов ушел. А Лазаревский всё здесь, страшно накурил в гостиной. Теперь обедает внизу.

В Москву уехала или уезжает m-me Бонье, придет к вам, наверное ^*.

Крепко целую тебя и обнимаю еще крепче. Пиши, не ленись, будет тебе награда за это.

Поклонись Маше.

Твой Antonio.

Крымскому А. Е., 21 ноября 1901 ^*

3547. А. Е. КРЫМСКОМУ

21 ноября 1901 г. Ялта.

Сердечно благодарю за присланные переводы ^* моих произведений. Будьте любезны, напишите г-же М. Грушевской, что, насколько я понимаю, переводы сделаны ею очень хорошо, если бы я знал ее адрес, то поспешил бы поблагодарить ее самое.

Желаю Вам всего хорошего.

Глубоко вас уважающий

А. Чехов.

21. XI.1901.

Книппер-Чеховой О. Л., 22 ноября 1901 ^*

3548. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

22 ноября 1901 г. Ялта.

22 ноября 1901.

Я послал тебе как-то открытое письмо с изображением Толстого ^*. Получила? Толстой здоров ^*, температура у него нормальная, и пока нет ничего такого, что особенно бы пугало, кроме старости, конечно.

Сегодня нет письма от тебя, радость моя. Поэтому я не в духе. И оттого, что опять был Лазаревский. Здоровье ничего себе, пожаловаться не могу. В театре здешнем, как я уже писал тебе, идут сегодня «Три сестры» ^*. Актеры отвратительные, обстановка еще того хуже. А сбор, вероятно, полный. Погода тихая, теплая, облачная.

Я послал тебе фотографию ^* — разве не получила? Что же ты еще хочешь? А та, что мы вместе снимались в Аксенове, у тебя есть.

Итак, помни, деточка, в декабре ты должна быть в Ялте. Непременно! Твой приезд для меня был бы сущим благодеянием. Эта зима для меня самая скучная из всех зим ^*, с удовольствием бы я уехал.

Сегодня Марфуша чистила мой пиджак и пришила пуговицу.

Ну, писать больше не о чем. Целую тебя, Книппуша, не скучай, работай, веселись, если есть возможность.

Как идет пьеса Немировича? ^* Нравится тебе?

Однако до свиданья! Обнимаю мою Книппушу.

Твой Antonio.

Если в Великом посту не будете играть в Петербурге, поедем в Италию. Хочешь?