Том 20. Письма 1887-1888

Вчера у нас от обеда до поздней ночи сидел Тышечка без шапочки, а сегодня в первый раз после нашего приезда была Эфрос с носом ^*, в новой шляпке. Яшеньки ^* еще не приходили. Бестурнюрная Зиночка ^* бывает ежедневно. M-lle Syrout я еще не видел, но образ ее не покидает меня ни на минуту.

Далее возвышалась полная спина, нежно очерченная округленными линиями, которые сливались с тонкими мягкими контурами мраморной шеи, отливавшей чудной матовой белизной, сильно оттеняемой задорно вившимися пепельными шелковистыми волосками.

Об остальных моих поломанных куклах позвольте умолчать ^*.

Собачка без спины ^*, которую наш Корнеев зовет гиеной, здравствует. Кот Федор Тимофеич ^* изредка приходит домой пожрать, всё же остальное время гуляет по крышам и мечтательно поглядывает на небо. Очевидно, пришел к сознанию, что жизнь бессодержательна. Сегодня я и милейшая Ма-Па ходили сниматься: я — для того, чтобы продавать свои карточки почитателям моего таланта, а она для раздачи женихам. Мою книжку Вы получите непррременно ^*…Рубль прошу отдать Алексею Серг<еевичу>, которому я имею несчастье быть должным. Ваши анекдоты пошлю Лейкину тотчас же ^*, когда перестану быть должен Лейкину, иначе он возьмет их в счет моего долга.

Зеленые деревья Садовой напоминают мне Бабкино, в котором я отшельником провел три года незаметных ^* (если только отшельником называется человек, к<ото>рый мало пишет, пьет по вечерам водку и страдает нервной зевотой).

Поклоны всем: Алексею Сергеевичу, Василисе с ее пятифранковой монетой, Сергею с его куклами и Елизавете Александровне. За поцелуй Екатерины Васильевны merci. Я влеплю его кому-нибудь вместо мушки. Наши все здравствуют. Скука удручающая. Жениться, что ли?

Ну, будьте здоровы и да хранит Вас всех аллах!

Уважающий и преданный

А. Чехов.

* 1200 экз<емпляров>, к<ото>рые, по условию, должны продаться в ½ года.

Чехову Ал. П., 25 сентября 1887

307. Ал. П. ЧЕХОВУ ^*

25 сентября 1887 г. Москва.

25 сент.

Ну, Гусев, надевай штаны и иди в «Пет<ербургскую> газ<ету>» за гонореей. Счет:

№ 252–312 строк.

№ 259 —? (этот № у меня пропал).

№ 266 —? (этот выйдет 28 сентября).

Потребуй у конторщика 259 и 266 номера, сочти строки и требуй деньги. Если не дадуть, то скажи, что у тебя голодные дети. Идти тебе придется в понедельник 28, когда выйдет 266 № с моим последним сентябрьским рассказом ^*.

О получении этого счета уведомь меня открытым письмом, дабы я был покоен.

На тебя батька в обиде:

1) он не получил ответа на письмо, которое послал к твоим именинам, и

2) никогда не сек за черепа тебя и чужого гимназиста ^* — это диффамация.

Деньги вышлешь переводом.

Вот уже три дня, как Николай живет у меня.

Вернулся ли Суворин? ^*

Как идет моя книга? Что о ней брешут? Напомни ^* как-нибудь слегка Буренину о его обещании написать о моей книге.

В Москве «Сумерки» покупаются недурно. Послан ли 1 экз<емпляр> полковнику Николаю Карлычу в «Петерб<ургские> ведомости»?

Кланяйся своим, будь здрав, пиши сию минуту открытое письмо, а с волковским векселем вышли письмо побольше. С нетерпением жду.

Tuus А. Чехов.

Закажи в «Пет<ербургской> газ<ете>» объявление ^* о «Сумерках» на 1 странице.

Киселевой М. В., 28 сентября 1887

308. М. В. КИСЕЛЕВОЙ ^*

28 сентября 1887 г. Москва.

28 сент.

Многоуважаемая Мария Владимировна!

Посылаю Вам рецензию ^*. В ней Вы прочтете, что всякий не признающий меня гением — психопат. Вырезана она из «Нового времени», и Вы премного меня обяжете, если сохраните ее: приеду зимой и возьму ее.

Рецензии о себе читаю почти ежедневно и привык к ним, как Вы, должно быть, уже привыкли к шуму дождя. Была, между прочим, рецензия в «Правительственном вестнике» (№ 197) ^*, весьма хвалебная. Стало быть, моя литература имеет теперь некоторым образом правительственную санкцию: если Алексею Сергеевичу вздумается хулить мои произведения, то он рискует попасть в Петропавловскую крепость.

Все наши живы и здоровы. Насчет собственного жития могу смело сказать то же самое, что сказали попы, уезжая от Вас после обеда: «Сухо!» Ни денег, ни здоровья, ни радостей ^*, а так, чёрт знает что…

Сережу поздравляю с прошедшими именинами, а Алексею Сергеевичу, Василисе и Елизавете Александровне салютую.

Прощайте, будьте здоровы и верьте в доброжелательство искренно преданного

Гения Чехова.

Вчера Ма-Па видела m-lle Syrout. Последняя — ужасно разодетая, с подкрашенными веками и со страусовыми хвостами на голове — обещалась быть у нас в скором времени. Но увы! меня теперь даже и это не радует…

Одно письмо уже послано Вам. Книга тоже ^*. Через 3 дня сяду писать владельцу Бабкина… (Kisselhoff…).

Трефолеву Л. Н., 30 сентября 1887

309. Л. Н. ТРЕФОЛЕВУ ^*

30 сентября 1887 г. Москва.

30 сент.

Вы, уважаемый Леонид Николаевич, предлагаете мне выбирать одно из двух ^*: Вашу карточку или «Уедин<енного> пошехонца». Как человек жадный, я хотел бы получить «того и другого по полному стакану». Верую и исповедую ^*, что книга моя не стоит двойной платы, но да вспомнит Ваша великодушная муза Гамлета ^*, который весьма резонно советует (Полонию) воздавать каждому не по заслугам, а выше заслуг. Карточку Вашу я сопричту к литераторам, украшающим мой стол, а книгу и альбом прочту, переплету (25 коп.) и пущу в обращение.

Ваш портрет я не раз видел у Лейкина и, кажется, у Пальмина, так что Ваше лицо для меня не составляет секрета. Зачем Вы так седы? К поэтам седина так же не идет, как папская тиара к принцу Кобургскому ^*.