Бензиновые короли (Русская мафия на Западе)

Была попытка демонстрации, - Леня-Доктор засмеялся. - Вредная традиция. Отменил...

Улыбнулся и Жорес. В отличие от Лени-Доктора, его приветствуют несколько хорошо одетых мужчин с цветами в руках. Но он все равно мрачнее других, рыжий сутулый Жорес Савицкий в дешевых очках в проволочной оправе и с толстущими стеклами: двое дочек на плечах, а его профессия, подозревает, нужна в Штатах, как пятое колесо в телеге...

Но мы следуем пока что не за ним, а за Леней-Доктором, которого и в самом деле никто не встречает. Никто не кидается ему навстречу.

Но одному человеку в толпе встречающих он интересен. Мы видели этого грузного, с обликом породистого дворянина молчуна. Казимирыч в дорогом цивильном костюме провожает Леню-Доктора взглядом. Ждет еще кого-то, но более никто не появляется, и Казимирыч быстро выходит, садится за руль припаркованного неподалеку старенького "фордика".

Леонид Жук подождал, пока схлынет толпа, затем неторопливо движется к дверям. В его руках чемодан из крокодильей кожи и саквояж. Он отводит жестом одного носильщика, другого: не доверяет свой багаж никому.

Поодаль стоит длинная черная машина, в которой возят президентов и дельцов,

Леонид идет к ней, закидывает чемодан в автоматически открывшийся багажник,

затем уверенно, по-хозяйски, открывает дверцу, садится рядом с радостно улыбающимся шофером, бросив в ногах саквояж.

Машина доставляет его в ресторан под названием "Samovar". Старенький "форд" с Казимирычем все время следует за Леней-Доктором. Доводит его до ресторана "Samovar", затем рывком обходит и исчезает...

Возле ресторана Леня-Доктор приоткрыл дверь машины, но из нее не вышел. Шофер, обернувшись к нему, сообщает радостно: - Здеся!

Леня-Доктор, шоферу:

Леха, Америка свободная страна?

О! - вырвалось у Лехи.

Леня-Доктор: - Видишь черный "фордик"? Впереди у светофора. Если он повернет налево, ты свободен повернуть направо... Шофер:

- А если он направо, то мы...

- Люблю догадливых! - перебивает Леня-Доктор.

Отмененная Леней-Доктором встреча состоялась не в этот день. И не в ресторане. А в доме тюремного дружка Лени Николы, по давней лагерной кличке - Пылесос.

В отдельной комнате Леню ждут четверо крупных мужчин, лица которых никто бы не назвал интеллигентными. У верзилы с запалыми щеками сияюще-белые, как у кинозвезды, зубы. А кликуха осталась прежняя, российская-Корзубый. Никола-Пылесос, дружок закадычный - улыбчивый крепыш в синем кителе с широкой капитанской полосой на рукавах и в модных, как крылья бабочки, очках, которые никак не вяжутся с его грубой и острой, колуном, физиономией, третий - Кутя-Китаец, смурый, точно спит.

- Кутя, - удивленно-весело спросил его Леня-Доктор. - Где твоя шевелюра?

За него отвечает хозяин дома - разбитной Никола-Пылесос.

- Кутя к доктору ходит. Доктор - спец по лысикам, из задницы по волоску выдирает и - на голову...

Кутя с размаху бьет Николу по шее. Все гогочут. Развлечение все-таки.

Обеденный стол ломится от яств и бутылок. Корзубый налил было себе рюмочку, но, едва открылась дверь, быстро поставил ее на стол. Испуганного жеста своего не одобрил, ругнулся зло.

Леня-Доктор постоял у стола, озираясь недобро-остро : без догляда жила братва. Не ссучилась ли? Не продалась ли на сторону? А то полоснут бритвой, весельчаки, - недорого возьмут... Вгляделся в напряженно-испуганные лица, понял: все идет, как надо... Начал с усмешечкой:

- Обленилась братва, привыкла кантоваться. Давно слышал. Теперь ясно, отчего у вас такие гладкие хари...- Леонид говорит так, словно привычно забрасыает мячи в корзину. - Сладкая жизнь, вижу: Лубянка и МУР за морем-океаном. "Samovar" под боком. Перестали мышей ловить!.. Сразу за стол?

- Без опохмела не будет дела, - весело заметил хозяин дома. -Мы с дорогой душой, Ленечка...

- Не взыщите, братва! Переломим хлебец. Позже... Как сказала великая поэтесса, вас похоронят на обеденном столе, а меня на письменном... Где тут письменный стол? - Чемоданом отодвигает подальше от себя закуску. Летят со звоном на пол ножи, рюмка. Леонид даже не взглянул в ту сторону... Открыл чемодан-"дипломат". Он со многими отделениями, вроде адвокатского кейса.

- Привез вам работки на год. Мозги не пропили - озолотитесь.. . Вытянул из одного отделения папку в твердом переплете.

- А теперь поговорим о живописи. Двигаем на вернисаж.

- "Узи" брать? - деловито осведомляется Корзубый. ..

Снятая по сему случаю машина подвозит наших героев к станции метро в северном Манхеттене. Отсюда, как бы выйдя из подземки, двинулись пешком. Богатые дома с "дорменами" у подъездах остались где-то южнее. Этот район грязноват и, сразу видно, боевой. В большом кирпичном доме несколько окон с подпалинами. Почти как в Бронксе, где многие заявлений "на улучшение жилищных условий" не подают, а просто жгут свои квартиры. Возле тротуара громоздятся изуродованные сгоревшие машины.

- Афган! - говорит Пылесос без удивления. - Не оттуда ли жители?

Едва он остановился, озираясь, к нему подошел смуглый изможденный человек, просипел резко: "Дай два доллара!" Пылесос руку отвел, чтоб "смуглячок" отлетел аж на противоположный тротуар. Леня остановил его:

- Никола, дай! Раз человек просит, дай и улыбнись, как родному... Жестом подозвал братву, распорядился: - Если вдруг начнется стрельба, ложись на землю и изображай ужас! У нас своих забот выше головы...

Начались дома почище, наряднее. Наконец подошли к вилле из белого камня, возведенной не без архитектурных затей. Леня позвонил, на вопрос в микрофон ответил: - Заказное письмо. Распишитесь! Едва приоткрылась дверь, ввалились без объяснений. Сразу за прихожей огромная гостиная. На ее стенах картины известных мастеров.

ПАНОРАМА ПО КАРТИНАМ. Этюды к репинским "Бурлакам", Левитан, Перов, Айвазовский, Верещагин, Врубель. Классика. Цвет русского искусства. Часть картин еще не развешана, стоят у стены, свернутые в полотно.

Незнакомых гостей встречают недоумевающие хозяева, белесые, рыхлые люди лет тридцати-сорока. Гости, не дожидаясь приглашения хозяев, рассаживаются. Леня-Доктор оглядывает картины, говорит воодушевленно, с неуловимым поначалу глумлением: - Третьяковская галерея... А где на выставку билеты достать, а?

- Это, извините, личная коллекция, - настороженно отвечает хозяин.

Отец всю жизнь собирал.

- Ваш отец... генерал польской армии?

- Это дед - генерал. Отец служил в Эрмитаже... реставратором. Я ленинградец... Чему обязан посещением?

Леонид неторопливо сообщает, что он адвокат Цветаевой, не поэтессы, а ее дальней родственницы - художницы. Помолчав, заметил, не повышая тона:

- Художника, господин Вацлав, обидеть легко, а убить еще легче...

- Да, художники люди ранимые, чувствительные, - лопочет хозяин, стремясь поддержать испугавший его, но пока что вполне интеллигентный разговор с адвокатом.

- Вижу, вы большой знаток... болевых точек. Ра-аз, и замочили художницу...

Хозяин протестующе всплескивает руками.

- Что за чепуха! "Замочили!" Я уголовного языка не понимаю... и я никогда никого не убивал. Кто вы на самом деле, извините?! - Он поглядел в тревоге на телефон.

Леня-Доктор со злой усмешкой: - Не постигаете? - сидящему рядом очкастому Пылесосу. - Никола, он не постигает...

Никола, - тоном, от которого у Вацлава начали дрожать губы:

- Улыбнулась кучерява дикому фраеру. Ох, напрасно.

- Что?.. Кучерява? Что за бред!

- "Кучерява" на его поэтичном, почти цветаевском языке - удача... пояснил Леня-Доктор миролюбиво, и с прежними "адвокатскими" интонациями, обведя рукой стены гостиной: - Вы взяли эти картины, господин Вацлав. Зачем? Для провоза, не так ли?! За хороший процент. И - отрезали от моей клиентки и Америку, и Канаду. Комбинация из трех пальцев... Что вы там, художники-передвижники, намололи эмигрантским чиновникам? Не знаю и знать не желаю! Что-то про драги мололи... Результат: она навсегда там, а вы... Вопросы есть?