Книга теней

- Ты высказалась? - Эвридика очень удачно встроилась в паузу. - Тогда всего хорошего, я спешу, извини, - и к троллейбусной остановке, бегом.

- Постой, - догнала ее Колобкова, - я понимаю тебе не до меня у тебя трудный период и не буду навязываться но ты скажи мне только одно и я тут же исчезну кто это с тобой говорил? (вдох).

Эвридика поняла, что не услышь Колобкова ответа - тут же упадет замертво, и, скроив беспримерную морду, заявила:

- Да так... один знакомый бог.

- Понима-а-аю, - присела Колобкова, истратив на это свое "по-нима-а-аю" все ресурсы неистощимых, казалось, легких.

Подошел троллейбус - и Эвридика уехала в бессмысленном направлении. Она только слегка повернула голову - посмотреть, что сталось с Колобковой: та стояла на краю тротуара, и грудь ее вздымалась до неба... Бедная-ты-моя-Колобкова-ничегошеньки-то-нет-в-твоей-жизни! "И не завидуйте тем, кто пребывает, как Вы изволили выразиться, вне нашего круга: жизнь их буднична, Эвридика". Как грустно, если он прав, этот один-знакомый-бог! И неужели вправду есть единственный только способ относительно пристойного (не то чтобы полноценного - просто пристойного!) существования - такой, как у нее? Пребывая в этом двусмысленном, ложном этом положении, которое прельстило Свету-Колобкову, заставив грудь ее вздыматься до неба...

Конечно, с другой стороны, не так уж плохо, когда один-знакомый-бог взял на себя ответственность за пустую твою жизнь: сколько хороших людей даром глядят в небо, умоляя кого-то там обратить на них хоть какое-нибудь внимание! Что ж с того, что она, Эвридика, всецело в его руках? Они вместе делают, пусть даже сомнительное, но дело, у них общая тайна. И он имеет право быть безжалостным, один-знакомый-бог. Однако сегодня он был любезен с ней, успокаивал как мог, со Статским предложил познакомить... Интересно, знает ли Статский, что он уже увяз, или действует вслепую, полагая, что сам себе князь? Пожалуй, не знает: об этом вообще редко кто догадывается. Да один-знакомый-бог и не раздает своего телефона направо и налево.

Понятно, что со Статским ей рано или поздно придется познакомиться, теперь в этом уже нет сомнений: не так-то много людей способен втянуть в свою сферу один-знакомый-бог. С большим количеством людей он вряд ли справится, хотя... как знать! Смотря что у него за планы. Но со Статским мы познакомимся. Предположим, он ничего не будет знать - рассказать ему? Это зависит от того, как он относится к тому, что один человек манипулирует другими. Ми-лый-Стат-ский-Вы-игру-шка-и-все-события-случившиеся-с-Вами-специ ально-подстроены... Или один-знакомый-бог выдает желаемое за действительное - и Статский не из их числа? Боже мой, я устала: из их числа, не из их числа - какая разница! Даже и число-то толком неизвестно - сколько их, таких, как Эвридика: десять? сто? двести? Сама Эвридика, например, вообще ни с кем еще из этого круга не знакома - маячит, правда, впереди знакомство с Петром, но о перспективе знакомства она только что узнала, а так ничего не знала и могла бы никогда не узнать, не будь случайного звонка по телефону! "Считайте, что Вам повезло, дорогая моя". Да в чем, в чем мне повезло? Точно так же, как и все остальные, я не знаю, что со мной будет дальше. Правда, я, в отличие от прочих, понимаю, что играю в какую-то игру может быть, даже страшную игру: правила игры от меня скрыты. Я обязана выполнять определенные действия - на первый взгляд, ничем не отличающиеся от тех, которые миллиардами людей осуществляются чисто механически, но это только на первый взгляд! А на самом деле каждое действие мое имеет тайный, закодированный смысл, каждый мой шаг приводит в движение другие элементы системы, заставляя их крутиться, перемещаться, меняться функциями. Я все время излучаю сигналы, предназначенные для того, чтобы кто-то, кого я не знаю, определенным образом реагировал на них, - и при этом делаю вид, будто я свободна...

Эвридика часто подумывала, что однажды ее схватят... схватят и привлекут к ответственности, а инкриминироваться ей будет вся ее запутанная и полная загадок жизнь. И судья спросит:

- Скажите, гражданка Эристави, для чего семнадцатого января тысяча девятьсот восемьдесят третьего года в магазине, что в Столешникове переулке, Вы приобрели японскую шаль по цене 75 рублей 00 копеек?

- Чтобы убедить Юру-Пузырева-улица-Юных-ленинцев-и-так-далее в том, что я цыганка, - пролепечет она.

- А с какой целью Вы вводили в заблуждение гражданина Юру-Пу-зырева-улица-Юных-ленинцев-и-так-далее, делая вид, что вы цыганка?

Молчание.

- И зачем в означенный день Вы шли по городу Москве в шали с неоторванной этикеткой, неся в руке птицу, принадлежащую к семейству воронов?

Молчание.

- С кем второго февраля тысяча девятьсот восемьдесят третьего года Вы говорили по телефону, выйдя из заведения под вывеской "Мороженое"?

- С одним знакомым богом...

- Ха-ха-ха! Введите свидетеля Колобкову Светлану Николаевну, 1966 года рождения, русскую, комсомолку, проживающую по адресу...

Колобкова быстро говорит, много говорит, долго говорит. И, что самое страшное, все понимает. Все, чего не понимает и никогда не поймет Эвридика эта запутавшаяся преступница, которую сейчас растерзают на глазах у всех.

- Гражданка, - Эвридика вздрогнула, ударившись головой о троллейбусное стекло. - Тут конечная.

- Конечная?

- С добрым утром! - И водитель троллейбуса - крепкий дед - рассмеялся так, словно у него в троллейбусе никто никогда не засыпал.

Эвридика машинально поблагодарила и вышла у Киевского вокзала. Купить билет на самый дальний, самый скорый поезд. Сесть в красный вагон и даже само слово "Москва" забыть. Что-то запоет тогда один-знакомый-бог! Не помчится же, в самом деле, за ней: не велика птица Эвридика Эристави!.. Но увы, она слишком-много-знает. Увы, она слишком-много-думает. Увы, она слишком-много-понимает. Так или иначе ее надо убить.

Смоленская, Арбатская... Станция-Площадь-Революции. С-танцами-проще-революции. Эвридика танцевала на зеленом лугу... В переходе на Площадь Свердлова она поняла: нужно снова звонить.

- Алло, это Вы? А это опять я. - И, не давая сбить себя с толку, не заикаясь, дальше: - Прошу Вас убить меня немедленно. Я не хочу знать, в какую игру Вы меня втянули, но она мне не нравится. Мне нравится, когда все происходит спонтанно. Убейте меня сейчас или я сделаю это сама, клянусь Вам. Однако тогда я все Вам испорчу, а я... я не желаю Вам зла, не знаю почему.