Искренне ваша грешница

А потом он сел к пианино, а я встала так, чтобы смотреть ему в глаза. Он не смотрит на клавиши, он смотрит в глаза своей жертве, которая без сопротивления, с наслаждением слушает музыку и подчиняется его воле и буквально втягивается в какую-то невидимую воронку, и та засасывает, как болото, и только руки напоминают о том, что когда-то это была гордая, волевая женщина, сейчас превратившаяся в воспоминание. А потом музыка подхватывает нас, и, взявшись за руки, мы несемся в космическом пространстве, ощущая скорость ветра и немыслимое, нечеловеческое наслаждение. Не хочется возвращаться на землю из этого путешествия - так бы и парить вместе вечно!

- Лидочка, ты знаешь, нам не страшна разлука, мы повенчаны космосом, мы вечные теперь, понимаешь?

Как же мне не понять, когда я чувствую, что нами все время кто-то управляет! Астролог сказала, что это мощная планета праздника - Юпитер. В прошлом году, когда мы встретились, Юпитер вошел в Солнце и в наши души закатилась, как солнце, Любовь. А в этом году Юпитер "сел" на Уран, а Уран вошел в знак Рыбы, и вместе они запрограммировали его возвращение. А со мной космические мои учителя сотворили такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать: сначала они меня "уронили" - я сломала правую стопу, потом диабет случился, потом операция, в общем, все лето в больницах.

Недаром говорят, что любовью не шутят, да и не до шуток теперь, когда утром тебя будит звонок и любовный поток изливается на голову, а ночью нежное прощание.

Почему же он приходит и уходит? Уходит домой, как будто его там ждут дети и сварливая жена. Почему? Потому, что "удавка", а удавки бывают разные. У него "телефонная удавка", он должен в определенное время быть дома у телефона...

Это случилось давно и считается ошибкой молодости, а теперь, привыкнув к комфорту, уже и расставаться с ним страшно. Красиво жить не запретишь - только одни это право зарабатывают собственным трудом и напряжением, другие продают свою свободу. И кажется, что вот оно и есть счастье - "материально я обеспечен", ан нет, наступает минуточка, а с нею и прозрение, что это не свобода, а добровольная тюрьма, пожизненное заключение. Обычно женщин берут на содержание, и это понятно - слабый пол. Но мужчина, молодой, красивый, полный сил и энергии, усаживается на цепь и караулит самого себя, чтоб не украли?!. Когда хозяйка уезжает, так хочется побегать на воле, погулять без ошейника по чужим дворам, вдохнуть воздуха свободы и вольного счастья, хотя и ворованного, но уж очень желанного.

Господи, ну при чем же здесь я? Мирная, большая, не худая, не молодая женщина, по возрасту вполне могла бы быть его бабушкой. Почему мне снова выпало испытание любовью? Почему при звуке его голоса по телефону у меня мурашки бегают по спине, а при встрече коленки подгибаются?

- Жди меня! Жди всегда! Жди, и я приду к тебе, я буду возвращаться каждый раз вопреки всему. Ты моя вечная жена, - повторяет он мне как заклинание.

Если я буду только ждать, глядя с балкона в его сторону, кто же будет за меня работать? И творить? И петь? И танцевать? И вообще изучать жизнь, и черпать ее пригоршнями, и радоваться ей бесконечно, не посягая на чужой кусок, не верша зла, а творя добро? Не скрою, я испытываю к нему амбивалентные чувства, то есть люблю и ненавижу одновременно. Ну и что из этого? Надо гордо отвернуться? Бросить? А если это последняя любовь?

Хорошо рассуждать моим умным подругам, которые находятся в холодном состоянии души и трезвой памяти. Они не видят его глаз, не знают его рук, не ощущают вкуса поцелуев. Они требуют, чтобы я вернулась к себе самой, к своей жизни и работе. Я пытаюсь оправдываться и сваливаю всю вину на Юпитера, который пришел, а потом ушел.

- Да брось ты, не вмешивайте вы в свои отношения Юпитера! - сказала одна из них.

Тут и без Юпитера хватает. Как вам понравятся такие его размышления:

- Ты понимаешь, мне все время тебя мало. Только уйду, и уже снова к тебе тянет. Я как та мышка, к которой присоединили проводочки и дали клавишу, на которую можно нажимать. От разряда электрического тока она получает наслаждение - чем чаще нажимает клавишу, тем больше удовольствия испытывает. Но при этом она разрушает себя физически. И все равно нажимает, и в конце концов погибает от радости, которую не смогла пережить. Так и я погибну, любя тебя и желая все большего удовольствия от общения с тобой.

- Что же нам делать? - спрашиваю я.

- Не знаю, - отвечает, - только чувствую, что мне придется раздвоиться, вы разорвете меня скоро на две части. Как жаль, что еще не налажено клонирование...

Однако дни проходят за днями, ничего не происходит, только он ходит на работу, а я его жду с обедом. И это такое удовольствие для меня, как, впрочем, и для него:

- Ты знаешь, меня никто и никогда не ждал с работы. Ты первая, и это необыкновенно приятно.

- Так бы вот и жить, сквозь годы мчась, - заключаю я.

- Почему я "летаю" только с тобой? И куда мы улетим в конце концов?

- Ладно. Ты лучше кушай, никого не слушай, - и подвигаю ему тарелку с жареной картошкой по-белорусски, с чесноком.

Он сначала обнюхивает еду, как собачка, потом пробует на вкус, потом набрасывается, ест с жадностью, закатывая глаза от удовольствия, потом кладет вилку и притягивает меня к себе - целует еще маслеными и потому теплыми и мягкими губами. Магия какая-то! Блаженно, хорошо, легко на душе. И если я привораживаю его своей картошкой, то он меня - своими поцелуями. Всегда неожиданными и всегда разными: то по-детски непосредственными, то благодарными и ласковыми, а то сугубо мужскими, означающими только одно - страсть. И от этих поцелуев я выпадаю в осадок - я чувствую, как по всему телу пробегает судорога и кончается там, где-то внизу, и я вдруг оживаю, пробуждается желание, кружится голова от невозможности реализовать его тут же.

- Ты, пожалуйста, меня так больше не целуй, это вредно для диабета, говорю я, а сама еще плохо дышу, от такого поцелуя дыхание сбивается.

Во какие дела творятся с женщиной на шестьдесят четвертом году жизни! Всего сорок лет, четыре поколения, отделяют нас друг от друга. Тут одно из двух: или я очень молодая, или он очень старый. Так или иначе, нам вместе безумно хорошо: то он становится приемником моих сигналов, то я, наоборот, становлюсь его приемщицей, и мы без слов понимаем друг друга.

РАЗЛУКА ДЛЯ ЛЮБВИ - ЧТО ВЕТЕР ДЛЯ ОГНЯ

...Сегодня уже тринадцатый день в разлуке. Мы не видимся. Только звонки, и то изредка.

А два дня нет и звонков, даже на автоответчике нет ничего. Хотя в воскресенье вместо его заинтересованного внимания я нашла только: "Позвонить не смогу. Жди".

И я жду и жду - и буду ждать столько, сколько нужно, потому как мыслями и душой я остаюсь с ним. А сцена, на которую он так рвался и к которой теперь охладел, остается со мной. И вчера судьба послала мне знакомство с новым, очень хорошим пианистом, профессионалом.

Когда я услышала, как он провел рукой по клавишам, я подумала - здорово! Почти как Андрей! Подошла к нему и нагло сказала: "У меня к вам претензий нет". Он рассмеялся, и мы прекрасно "сбацали" весь концерт без репетиции.

И я уже помахала рукой своей мечте работать с Андреем. В конце концов свет клином не сошелся, и я не могу вырвать его из домашнего добровольного плена, несмотря на все его слова, которым хочется верить:

- Я люблю тебя очень. Меня к тебе просто тащит, тянет, как к магниту, я ничего не могу с собой поделать, но она меня держит деньгами.

Здесь я не конкурент - у меня денег нет. Есть одна любовь и картошка: заказала из деревни не для себя - для него. Надеюсь, что мы съедим и этот второй мешок вместе. В прошлом году, когда кончился первый, он сказал, что с получки купит. Но забыл!

- Знаешь, как противно, когда ничего не можешь позволить себе, считаешь каждую копейку.

Знаю, как же мне не знать, я всегда живу в кредит, но не унываю, так как ни от кого не зависима. Сама!