Полынья

- Здесь можно спать.

- Почему только спать? - удивился он.

Маша оглянулась, словно их могли услышать:

- Сон не приснится...

Ответ показался любопытным. В нем была зацепка, чтоб кое о чем расспросить. Такая мысль возникла еще по дороге, хотя он мало верил в успех. Даже водолазы при азотном отравлении ничего не могли вспомнить. Они просто просыпались, когда их поднимали наверх. Но если она начала сама, то разговор следовало продолжить. Придвинулся к ней с чурбаком, обдумывая, что спросит и как, но тут она подкосила его вопросом, который опять прозвучал не как вопрос, а как утверждение.

- Скоро у нас будут дети, - сказала она.

- В каком смысле?

- Разве мы не муж и жена?

- Послушай, - сказал он, не обращая внимания, что до нее может н не дойти, - между нами ничего не было. Ты это должна понять. А если ты ие знаешь, как бывают дети...

- Знаю, - перебила она и сделала такое движение, словно хотела на себя посмотреть.

- Может, ты поспишь?

Она покачала ногой, раздумывая над этим:

- Хочу выйти.

Он вывел ее в темень и не постеснялся стоять рядом, держа за руку, потому что она все совершала как ребенок и, когда шли обратно, ни с того ни с сего поцеловала ему руку. От неожиданности он резко ее выдернул, и это поспешное движение так подействовало, что на глазах у нее выступили слезы. Она смотрела на него, не понимая, почему он ее обидел, и ему стало стыдно. Не выдержав, притянул ее к себе, такую жалкую, чтоб у нее и во сне не осталось следа, что произошло. Этого оказалось достаточно, глаза у нее опять засияли.

Внес ее в дом, положил на кровать и прикрыл двумя куртками.

- Обещай спать.

- Я сейчас, - ответила она с готовностью.

И уснула так мгновенно, что он не сразу в это поверил.

Прибавив свет в лампе, посмотрел на нее, спящую, удивляясь не только той случайности, которая свела их в море, но и тому, что встретил сегодня. Даже если предположить, что она шла к "Кристаллу", то вряд ли искала именно его. Откуда ей знать? Внезапно вспомнилась девушка, которую спас в Керчи: бросилась в воду с камнем на шее. Потом ходила за ним, не отставая... Сейчас он был рад, что не перебрал в столовой, когда почувствовал неискренность Раи. Глядя на эту, он задумался о другой. Было ясно, что он Раю любил и что это случилось без ничего, само собой. Произошло то, что уже бывало: которых любил он, его не любили. Даже в этом поселке он умудрился нарваться на такую.

- Жора?

- Да.

- Я в тебя сдуру влюбилась...

- Опять ты за свое?

Она так испугалась его голоса, что он опять пожалел, что не сдержался... Почему ей такое вошло в голову? Это ее представление о муже и детях могло быть случайным, навеянным домом, в котором они оказались вместе. Но порой что-то выносишь из подводного мира: просто какое-либо желание, сильное чувство. Потом ходишь как неприкаянный, ища, к чему его приложить. А если это желание - иметь дом, семью - помогло ей выжить в "Шторме", то оно могло помочь и спуститься туда. Хотя бы в мыслях, на короткий момент. Надо было плясать от этого. Он просто дурак, что не догадался раньше.

- Ведь я же не против, - сказал он, осторожно подступая к ней. - Мы можем здесь жить, если тебе нравится. Чем тут плохо?

- А как?

- Как все. Привезем вещи... Да! Я помню, у тебя было платье, такое серенькое... Видел его на проволоке, сушилось где-то. Не помнишь, где?

Этот вопрос, заданный в тот момент, когда Маша была осчастливлена, подействовал на нее как холодный душ. Пытаясь вспомнить платье, которое ему нравилось, она задумалась так осмысленно и глубоко, что он перестал дышать. Видно, ей помешало недавнее: пропажа кофты, туфель. Связав все это вместе, она расплакалась:

- Потеряла!

В этом не было ничего удивительного, что она так переживала за свою одежду: девушки с пароходов берегли ее не меньше, чем свою честь.

- Господи! - Она с огорчением дотронулась до юбки, испачканной углем.Что же теперь делать?

Он тоже подумал: как же она отсюда пойдет утром, через весь поселок? Надо что-то придумать.

- Ты не хочешь помыться?

- А в чем?

- Найдем.

Он принес ей чан, который отыскал в сенях. Воду он перед этим вскипятил в большом чайнике. Раз топится печка, то должно что-то вариться или кипеть. Получилось к делу. Он увидел, что она не решается снять при нем юбку.

- Все сделаешь сама?

- А ты?

- Покурю...

Один раз он вошел, стараясь не глядеть, как она мылась. Помощь была не нужна. Она его потом позвала сама. Он увидел, что она молодец: и помылась, и вытерла пол, который прямо блестел. Все убрала чисто, все расставила как надо. А постиранной юбкой завесила окно, хотя вряд ли кто их мог здесь увидеть. Сейчас она была в его свитере, который был ей почти до колен, а вместо юбки использовала его куртку, перевязав по талии шнурком, и, умытая, с влажно блестевшими волосами, даже была красива. Он вынес чан с водой и с каким-то сожалением выплеснул ее воду... Когда он еще выходил курить, то, рыская в сенях, обнаружил еду, которой хватало. Вино он захватил из столовой, и Маша составила ему компанию. Собутыльница из нее была не ахти: она только чокалась и выливала вино в огонь. Он впервые услышал, как она смеется. По-видимому, она умела только смеяться и плакать.

Как-то стало уютно в доме. Было слышно, как с нагревающихся стен осыпается морской песок. Он увидел, что она хочет сесть рядом, и подвинулся на чурбаке. Она подошла и стала, опираясь на него.

- Все-таки тепло! - проговорила она, удивляясь.

- Потому что дом.

- Не выдавай меня, - попросила она вдруг. - Меня будут искать.

- Не хочешь в больницу?

- Я буду здесь жить, а ты приходи, хоть один раз... - Она смотрела так умоляюще, что он отвел глаза. - Я тебе ничего плохого не сделаю.

- А не побоишься здесь одна?

- Я буду спать, когда станет страшно.

Стоять ей было трудно, она все больше облокачивалась на него. Потом обняла как-то неуклюже, стыдясь. Ласки ее были неумелые, и любовь какая-то непонятная, необъяснимая. Эта девушка, такая покорная, домашняя, никак не вязалась с той, с лимонной кожей, распускавшейся цветами в течении. Сравнение с Раей тоже было не в ее пользу. А желание, которое она вызывала, тут же гасилось ее блестящими глазами, влюбленно глядевшими на него. Это тоже было давнее противоречие, которое он так и не мог одолеть. Однако что-то случилось сейчас, какое-то объятие. Она откинулась назад, тяжело перевешиваясь. Дыхание в ней прервалось. Он увидел, что она теряет сознание, и перенес ее на кровать.

Она тут же открыла глаза, глядя извиняюще.

- Побудешь одна?

- А ты?

- Надо печку вычистить...

Он вытащил ведро с головешками, утопив его в воде с краями. Темень, как и прежде, стояла без просвета, но ветер приутих, и в тишине, наступившей после него, ощущалась беспредельная пустынность. Это темень земли сливалась с теменью моря, не проглядывавшегося совсем, и о том, что за речным заливом море, говорили лишь огни "Ясной погоды". Недавнее ощущение покоя опять шевельнулось в нем, и, представляя себя здесь, он подумал, что жизнь состоит из простых вещей, которые сам наполняешь смыслом, потому что тебе это надо, чтоб жить. Только все это ненадолго, чтоб не мешать себе. А потом выяснится, что со всем этим ты давно опоздал.

4

С первым приливом, обновившим гавань свежей водой, как-то нелепо изменился поселок. Он был просто жалок под утро, этот скалистый берег с горстью тусклых огней, освещавших убогие стены портовых развалюх, похожих на серые лохмотья. Проходили часы, а в поселке стояла странная тишина. Странная тем, что он не спал, давно проснулся. Но об этом можно было сказать лишь тогда, когда на пустой дороге в закруглении деревянной набережной появлялись грузовики, возившие уголь. Помятые, с расхлябанными бортами, но с мощным двигателем, пропитанным незамерзающей смазкой, эти машины, отчаянно сигналя, вскакивали на узкий длинный пирс, проезжая его до конца, пока не упирались бампером в заградительный брус. От удара срабатывало реле, приводя в движение поворотный круг, и машины, развернувшись, становились по очереди под насыпной ковш, расчерпывавший лихтер с углем.