Том 30. Письма 1904. Надписи

Я так мечтаю о лете! Так хотелось бы побыть одному, пописать, подумать.

Обнимаю тебя, голубчик.

Твой А.

На конверте:

Петербург. Ее высокоблагородию Ольге Леонардовне Чеховой-Книппер.

Мойка 61.

Чехову Ал. П., 19 апреля 1904 ^*

4409. Ал. П. ЧЕХОВУ

19 апреля 1904 г. Ялта.

19 апрель 1904.

Многоуважаемый Артарксеркс Павлович, рекомендуемая дача ^* напоминает мне тот кофе, который хорош тем, что в нем нет цикория, и плох тем, что в нем нет кофе. В участке этом много километров, но нет дома, нужно строиться. Строиться же значило бы дать нажиться некоторым лицам предосудительного поведения (о присутствующих я не говорю).

Нового ничего нет, все по-старому. 1-го мая уеду в Москву, Леонтьевский пер., д. Катык. Пиши сюда письма, по возможности почтительные. Первородством не гордись ^*, ибо главное не первородство, а ум

Греческий дидаскалос ^* [3] будет у тебя после десятого мая. С женой и с педами [4]. Поживут только до 20 сентября, к сожалению больше не могут, как я ни уговариваю.

Будь здоров, подтяни брюки. Поклон твоему семейству.

Твой А. Чехов.

Повторяю: не гордись первородством!

Книппер-Чеховой О. Л., 20 апреля 1904 ^*

4410. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

20 апреля 1904 г. Ялта.

20 апрель.

Милая моя собака, сегодня получил письмо от Соболевского ^*, редактора «Русских ведомостей». Он пишет про дачу Езучевского: «дача расположена в самом лучшем месте Царицына, безусловно сухом, построена она и приспособлена для удобного, постоянного, круглый год, житья… Если вы захотите устроиться там, то нельзя сомневаться, что материальная выгода в условиях с Вами будет у них на последнем плане». Далее он пишет, что в царицынском пруду несколько лет назад был пойман осетр в 3 пуда. Сегодня же я напишу Соболевскому, что ты приедешь в Москву 1 мая и с Езучевской будешь видеться 2 или 3 и что, по всей вероятности, кончишь с ней. А пятого уже переберемся ^*.

Ну-с, пошлю тебе еще одно или два письма, а затем стоп машина. Уеду я из Ялты не без удовольствия; скучно здесь, весны нет, да и нездоровится. Вчера бегал не менее пяти раз, хотя не ем ничего особенного, держу диету, — и кашель. А зубов я себе не починил до сих пор; вчера ездил в город к Островскому и не застал его дома, уехал он в Алушту. Без жены мне очень скучно, а заводить любовницу боюсь. Здесь Евтихий Карпов ^*, суворинский режиссер; вчера была у меня Ильинская и говорила, что он собирается ко мне ^*. Идет дождь. Получил письмо от Лазаревского из Владивостока ^*. Если, как ты пишешь, письма мои приходят неаккуратно, то твои куролесят как пьяные. Получаю сразу по два письма. Очевидно они, т. е. письма, задерживаются где-нибудь и прочитываются. Ведь это так нужно!

Ты спрашиваешь: что такое жизнь? Это все равно, что спросить: что такое морковка? Морковка есть морковка, и больше ничего неизвестно.

В Цикаде ^*, как ты пишешь, есть что-то новенькое, пусть так, но таланта актерского в ней совсем нет. По натуре она босяк, праздношатай, а не актер.

Будь здорова, не скучай, не хандри, скоро увидишься со своим супругом. Обнимаю тебя и дергаю за ножку.

Твой А.

На конверте:

Петербург. Ее высокоблагородию Ольге Леонардовне Чеховой-Книппер.

Мойка 61.

Соболевскому В. М., 20 апреля 1904 ^*

4411. В. М. СОБОЛЕВСКОМУ

20 апреля 1904 г. Ялта.

20 апрель 1904.

Дорогой Василий Михайлович, будьте так добры, повидайте В. И. Сизова ^* и передайте ему мою большую просьбу — повидаться с г-жой Езучевской и передать ей, что 1-го мая моя жена приедет в Москву (теперь она в Петербурге) и явится к ней для переговоров насчет дачи. Думаю, что дело устроится, что мы с Вами поудим трехпудовых осетров, хотя денежные дела мои не обретаются в порядке и придется еще думать… Я выеду из Ялты 1 мая, в Москве буду 3-го и побываю у Вас около 5-го ^*. Я теперь живу недалеко от Вас, в Леонтьевском переулке (д. Катык, где живет великий Шаляпин ^*).

Дачу Снегирева около Алексина я знаю, там хорошо ^*, но дует постоянно ветер и у берега Оки такой негостеприимный вид; к тому же от Москвы далеко, в Туле пересадка. Нет, уж Царицыно лучше.

В Ялте нет еще настоящего тепла, сегодня прохладно, небо хмурится, а завтра, вероятно, задует неистовый ветер и будет дуть дня три без передышки. У меня расстройство кишечника и кашель, и это тянется уже несколько недель; и мне кажется, что всему этому немало способствует здешний климат, который я люблю и презираю, как любят и презирают хорошеньких, но скверных женщин.

За Ваше письмо и за хлопоты большое Вам спасибо ^*. Читаю с большим удовольствием «Русские ведомости», и по моему мнению, г. В. М. ^*, несмотря на некоторую однотонность своих статей, все-таки пока самый интересный и самый правдивый и пониманию доступный военный писатель. Однотонен же он, мне кажется, потому, что фактов маловато, а писать приходится много. Но вот разовьется война, тогда и это исчезнет само собой.

Итак, до скорого свидания! Крепко жму руку и еще раз сердечно благодарю. Будьте здоровы и благополучны.

Ваш А. Чехов.

Книппер-Чеховой О. Л., 22 апреля 1904 ^*

4412. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

22 апреля 1904 г. Ялта.

22 апрель.

Дуся моя, жена, пишу тебе последнее письмо, а затем, если понадобится, буду посылать телеграммы. Вчера я был нездоров, сегодня тоже, но сегодня мне все-таки легче; не ем ничего кроме яиц и супа. Идет дождь, погода мерзкая, холодная. Все-таки несмотря на болезнь и на дождь сегодня я ездил к зубному врачу ^*.

В сражении участвовал 22 стр<елковый> сибирский полк ^*, а ведь в этом полку дядя Саша! Не выходит он у меня из головы ^*. Пишут, что убито и ранено 9 ротных командиров, а дядя Саша как раз ротный. Ну да бог милостив, уцелеет Саша, твой милейший дядя. Воображаю, как он утомлен, как сердит!