Ибо прежнее прошло (роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе)

- Он не вызывает у вас неприятных эмоций? - настороженно разглядывая блюдо, ни у кого конкретно спросил Тигранян. - Я о поросенке. Конечно, я не ханжа, и раз уж по природе человек плотояден, вовсе не призываю питаться травкой. Но это уж, по-моему, прямо натурализм.

- Не нравится, не ешь, - отозвался Леонидов. - Ничего особенного - суровая правда жизни: более организованные существа пожирают менее организованных. Передай-ка туда поближе мою тарелку.

- Алексей, можно тебя на минуту, - вдруг громко позвал его Степан Ибрагимович.

- Ну вот, не вовремя, - огорчился Леонидов. - Сейчас иду!

Он допил шампанское и вылез из-за стола, на ходу утираясь салфеткой.

- Вас ждет еще сегодня один сюрприз, - напоследок таинственно сообщил он, приподняв указательный палец.

Перед чаем Степан Ибрагимович предложил всем желающим подышать свежим воздухом. Гости поднимались из-за стола, громко разговаривая и смеясь, выходили на улицу. Все были уже изрядно выпивши, многие брали фужеры с собой. К ступенькам на крыльце примеривались.

Вера Андреевна, встав из-за стола, встретилась глазами с Пашей, но и он, и жена его остались сидеть. На крыльце Харитон подал ей руку. После крепких напитков и хорошего ужина вечерняя свежесть казалась упоительной.

Сойдя с крыльца, они обогнули кусты шиповника и пошли по широкой освещенной луной лужайке, дальним концом своим подходящей к подножию огромных елей. Уже совсем стемнело. Гости в разных направлениях разбредались по усадьбе. Слышны были разговоры и смех.

- Харитон, - позвал вдруг кто-то позади них.

Они обернулись.

На скамейке за кустами шиповника сидели Степан Ибрагимович и капитан Мумриков вместе с женами. Они подошли к ним.

- Познакомь уж нас, пожалуйста, - вставая, улыбнулся Степан Ибрагимович,

- Знакомьтесь, - сказал Харитон. - Это Степан Ибрагимович Баев - начальник Зольского РО НКВД. Это Василий Сильвестрович Мумриков, - Василий Сильвестрович также поднялся, - зам. начальника РО НКВД. Это Вера Андреевна Горностаева - заведующая городской публичной библиотеки No 1.

- Рад познакомиться, - сказал Степан Ибрагимович, пожимая ей руку.

- Рад познакомиться, - повторил Василий Сильвестрович.

- Очень приятно, - снизу вверх, улыбаясь, протянули ей руки жены.

- Давно хотел увидеться с вами, - улыбался Степан Ибрагимович. - Много слышал о вас от Харитона, да и от других тоже. Ну, как вам здесь? Не скучаете?

- Нет, что вы, - сказала Вера Андреевна. - Все очень хорошо.

- У вас там, я видел, молодежная компания подобралась. Нравятся вам наши сотрудники? Григол, Алексей? Вы ведь не были знакомы.

- Не со всеми.

- Ну да, - улыбнулся Степан Ибрагимович, - Литературой они, похоже, не очень интересуются. В библиотеку к вам, наверное, кроме Харитона никто и не заходит. Не самый начитанный у нас народ, а, Василий Сильвестрович? Но вы не обижайтесь, их можно пока извинить - работы нынче невпроворот. Вот будет время поспокойнее, станут и к вам ходить. Кстати, никогда не мог понять, почему это у нас библиотека - No 1? Разве есть в Зольске другие библиотеки?

- Ни одной, - сказал Василий Сильвестрович.

- Странный он человек - этот Вольф, - покачал головой Степан Ибрагимович. - Единственной в городе библиотеке не мог придумать хорошего имени. Библиотека - это ведь не овощной склад. Была бы у нас, скажем, библиотека имени Чехова. Что вы о нем думаете, Вера?

- О Чехове?

- Да нет, о Вольфе. Вам он никогда не казался странным?

Вера Андреевна не успела ответить.

В эту секунду над усадьбой раздался громкий треск, потом как будто пальба, и над противоположной стороной лужайки забило несколько огненных фонтанов. Между фонтанами, веером рассыпая искры, завертелась мельница. Начался фейерверк.

Гости, бродившие по лужайке, остановились кто где, многие зааплодировали, послышались крики "ура!", а к скамейке подбежал сияющий Леонидов.

- Ну, что скажете, Степан Ибрагимович? По-моему, неплохо вышло. Полдня сегодня возился, - сообщил он Вере Андреевне. - Я ведь в Москве в пиротехнический кружок ходил при Доме пионеров; однажды чуть квартиру не спалил, было дело. Здесь инструментов не найти, но все равно, по-моему... Нет, правда, как вам?

- Смотри, тут тоже чего-нибудь не спали, - посоветовал Харитон.

Атмосфера на лужайке очень оживилась. Сделалось шумно. В довершение к фейерверку кто-то хлопнул пробкой шампанского и те, кто был с бокалами, затеснились вокруг.

Среди радостных восклицаний и смеха никто не услышал голоса колокольчика над калиткой. А между тем он прозвенел, калитка открылась, и в темноте у начала кирпичной дорожки возникли одна за другой несколько черных фигур.

Кто-то первый заметил их, разговоры, смех начали стихать, гости оборачивались, а от загадочных посетителей поплыли по усадьбе чуть слышные пока, едва различимые звуки.

- А-а, ну, вот они, - сказал Степан Ибрагимович. Включи-ка свет, Алексей.

Леонидов бросился к террасе, и через несколько секунд между деревьями вдоль лужайки зажглись четыре электрические гирлянды. Стало очень светло.

Это были цыгане: двое мужчин с гитарами, один со скрипкой, женщины в пестрых платьях. Степан Ибрагимович пошел им навстречу. И уже слышен был мотив, родившийся из первых неясных звуков. И уже слышно было - нельзя ошибиться - нарочито медленная, тягуче-томительная мелодия неминуемо и скоро должна распуститься в неистовый, безудержный цыганский танец.

Подойдя, Степан Ибрагимович взял за руку шедшую первой молоденькую и стройную - совсем еще девочку - цыганку, развернувшись вполоборота к ней, ступая боком, улыбаясь, прямо смотря ей в глаза, подвел цыган к притихшим гостям, провел их по лужайке; вдруг - хлопнул в ладони и, подняв над головою руки, прогибаясь грудью, улыбаясь, улыбаясь, медленно пошел перед ними, каждым движением своим предвещая и готовя бешеную пляску.

Первой - взявшись за концы тонкой шерстяной шали, пошла вслед за ним Марфа Петровна. Следом - с глазами, выпученными от восторга - Михаил Михайлович. Мелодия начала расти, пошла в разгон, с трудом уже сдерживая сама себя. Четверть минуты прошло, и она взорвалась - безумная, всепоглощающая, живем-однова цыганская удаль захлестнула лужайку. Пошло веселье.

С дюжину хмельных гостей, сбросив с себя минутное оцепенение, с хохотом бросились в круг, подпевая и крича что-то, смешались с цыганами, принялись заламывать руки, отчаянно топать ногами.

- Чавелла! - кричал Бубенко, всем телом выделывая удивительнейшие движения.

Жена его мелко семенила ногами и конфузливо улыбалась.

- Машенька, Сашенька, зачем сгубила молодца меня?! высоким сильным голосом выводил парнишка цыган. - Ай-ла-лай!

Усатый гитарист в шелковой оранжевой рубахе, в черном жилете, двое девушек с распу щенными волосами, окружили Степана Ибрагимовича. Толстый пожилой цыган, подпоясанный широким красным поясом, не отпуская гитары, с удивительной ловкостью отплясывал возле Марфы Петровны. Григол Тигранян с лихим криком бросился на колени перед молодой цыганкой, бил себя ладонями по пиджаку и хохотал. Девушка ослепительно улыбалась ему, изгибалась назад, дрожала плечами и грудью. Лаврентий Митрофанович Курош наяривал почему-то гопака.

И Василий Сильвестрович, и супруга его, и Алевтина Ивановна - все направились к цыганам.

- Вам нравится, Вера? - спросил Харитон. - Не хотите потанцевать?

- Пойдем, пойдем! - тянул их обоих за руки Леонидов.

- Вы идите, я здесь посижу, - покачала она головой. - Я что-то уже устала.

- Ну и ладно, - легко отступил Алексей. - Пойдем, Харитон. Когда еще с цыганками спляшешь?

Харитону явно не хотелось идти без Веры Андреевны, но, должно быть, он побоялся показаться навязчивым, и вдвоем с Леонидовым они направились к беснующейся толпе.

Глава 9. ОТЧАЯННАЯ ИСТОРИЯ

Вера Андреевна присела на скамейку. Она, и вправду, устала слегка. Обманчивая хмельная веселость быстро исчезала. Цыгане не поразили ее, и музыка почти не трогала. Она смотрела то на толпу, то на раскачивающиеся легко верхушки огромных елей, которые чернее казались самой вселенной, то на небо, где взгляд ее приковывала к себе полная луна. Было в этом сочетании безумного празднества людей с полночной строгостью природы что-то пугающее своим несоответствием. Так величаво-равнодушно к тому, что творилось у их подножий, покачивались вековые ели, так нереальна казалась эта пляска под бледною слепою луной.