Лицом к лицу

- Что будете есть? - она повернула к Юрию Ивановичу сразу ставшее воплощением неумело скрытого любопытства лицо. - Ваш... этот клиент не знает, что заказывать.

- Неопытный еще. Все у него впереди, - Юрий Иванович поставил на стол графин, заметил, как высокомерно и презрительно дрогнули губы Юрия. Попросил: - Принесите нам, милая барышня, мяса. На ваш вкус, четыре порции. И стакан компоту.

- Что-нибудь более существенное пить не будете?

- Я же с ребенком, - Юрий Иванович укоризненно покачал головой.

Девушка глянула на Юру, усмехнулась еле заметно, повела плечиками и с достоинством удалилась от стола.

- Я возьму себе этот листок? - с требовательной интонацией спросил Юра, показал вчетверо сложенную бумажку. - Все-таки пока я написал только это, а не те горы халтуры, которые наворочали вы, - он язвительно улыбнулся.

- Дерзишь? - удивленно поднял брови Юрий Иванович. - Ну-ну, валяй.

Он налил в стакан пива, пригубил смакуя. Увидел, что по лицу Юры легкой судорогой, тенью скользнуло презрение.

- Осуждаешь? - поинтересовался насмешливо. Вспомнил, как на вечеринках у Тонечки, изображая опытного и бывалого, глотал водку. Хотел сказать об этом, но передумал. - Тебе виделось, несостоявшийся Растиньяк, неполучившийся Жюльен Сорель, что в моем возрасте ты будешь небрежно потягивать шампанское и закусывать устрицами?

- Мне вообще ничего такого не виделось, - раздраженно отрезал Юра.

- Врешь, - снисходительно улыбнулся Юрий Иванович. - Погляди-ка в окно. Вот такие шалманы станут со временем твоим единственным клубом интересных встреч.

Юра повел глазами в сторону площади. Там, прижавшись к акациям, стоял обшарпанный синий павильон, возле которого валялись пустые бочки, топтались какие-то задрипанные мужики, бродили бездомные шелудивые собаки.

- Что это вы все время только самое плохое вспоминаете? - спросил он зло. - Разве ничего хорошего у вас не было?

- Не знаю. Было, наверно, - подумав, признался Юрий Иванович. Облизнул усы. - Только я не помню. Мне кажется, что вся моя жизнь - сплошная цепочка скверны и мерзостей.

Сказав "цепочка", он вспомнил свои размышления перед разговором с Владькой на школьном стадионе и тяжело вздохнул.

- Об одном сожалею, что попал я в сегодня, а не в те годы, когда было тебе лет двенадцать - тринадцать.

- Что бы это изменило? - поморщился Юра. - Вы все равно были бы таким, какой есть...

- Не скажи, - торопливо перебил Юрий Иванович. - Ты вот назвал Бредбери нытиком-пессимистом. Черт с тобой, называй. Но у меня с утра не выходит из памяти один его рассказ. "И грянул гром", по-моему, называется. Помнишь?

Юра кивнул.

- Опять врешь, - равнодушно заметил Юрий Иванович. - Ты его прочтешь только в институте. Как и Ремарка, и Хемингуэя, подражая которому, кстати, отрастишь эту вот щетину, - потер ладонью подбородок. - Правда, на литературных вечерах ты громил своих будущих кумиров как певцов "потерянного поколения", герои которых ушли от борьбы, сдались и прочее, и прочее, но читать - не читал.

- Вы начали про рассказ, - покраснев, напомнил Юра.

- Дв-да, помню, - Юрий Иванович маленькими глотками, с удовольствием, прихлебывал пиво. - Его герои из сравнительно устойчивого и благополучного своего сегодня отправляются в далекое прошлое охотиться на какого-то динозавра. А когда возвращаются, то находят в своем времени разгул идиотизма и чуть ли не крах цивилизации.

- Почему? - у Юры заинтересованно расширились глаза.

- Потому что один персонаж, оступившись, раздавил какую-то козявку. Кажется, бабочку, - Юрки Иванович крутил в пальцах пустой стакан, задумчиво глядел в него. - Эта бабочка могла вывести других, те - других. Мириады невыведенных бабочек, которых не сожрали какие-то твари, что тоже повлияло на их, если так можно выразиться, судьбу. Я забыл доказательства Бредбери, но они логичны. Нарушено было, как говорится в наше время, экологическое равновесие, жизнь на земле стала развиваться несколько по-иному, и в результате через миллионы лет стала такой, что, когда герои рассказа вернулись в свое настоящее, они обалдели от ужаса. Понял?

- Про бабочку и миллионы лет понял, - хмыкнул Юра. - Но при чем здесь вы и я?

- При том, бестолочь, что каждый пустяк, каждый поступок в прошлом отзовется в будущем, - Юрий Иванович рассердился. Налил пиво с такой яростью, что оно выплеснулось через край стакана на скатерть. - Здесь аукнется, там, - ткнул пальцем за спину, - откликнется. Если бы я тебе в классе шестом - седьмом дал оплеуху, ты, может, не стал бы таким...

- Я уже получил оплеуху. Сегодня, - сразу помрачнев, напомнил Юра. Век ее не забуду.

- Вот и хорошо, - Юрий Иванович посыпал из солонки в лужицу пива на скатерти. - Слушай притчу. Как-то Бенвенуто Челлини, еще ребенком, увидел в огне саламандру и, обрадованный, закричал об этом отцу. А тот влепил ему затрещину, чтобы сын лучше запомнил этот миг. Бенвенуто никогда не забывал подзатыльник, а значит, и саламандру. Улавливаешь?

- Значит, помня вашу пощечину, я буду помнить и... - Юра помялся, скривил иронически губы.

- Да, будешь помнить, что ты подлец, - спокойно подтвердил Юрий Иванович. - Хотя, в отличие от Бенвенутиного отца, я действовал непроизвольно. Слишком уж большой дрянью казался самому себе, когда вспомнил, что науськал Цыпу на Владьку.

Юра, опустив голову, разглаживал складки на скатерти.

- Сам не пойму, как это получилось, - тихо сказал он. - Если вы - это я, то знаете, что я... что вы... что сейчас я...

- Чувствуешь себя скотиной, - пояснил Юрий Иванович.

Официантка принесла четыре тарелки жареной картошки с такими фантастически огромными кусками мяса, что Юрий Иванович крякнул. Девушка обиделась, сказала, что если товарищу клиенту порции кажутся маленькими, он может проверить раскладку и выход продукции по калькуляции.

- Нет, нет, что вы, спасибо, - переполошился Юрий Иванович и, когда официантка ушла, потер плотоядно ладони, - Почревоугодничаем?.. Я ведь ел-то сто лет назад, то есть вперед, хотя было это всего лишь в седьмом часу утра, - замер, не донеся вилку до рта. - Знаешь, у кого я завтракал? У Лариски Божицкой. На свадьбе ее дочери.

Задумавшийся Юра, лениво ковыряя еду, дернул плечом: какое, мол, мне дело. Юрий Иванович, с сожалением глядя на него, рассказал о встрече с Ларисой, о том, как она, оказывается, любила и все еще любит его, Юрия Бодрова, о поцелуе и последних словах женщины. Юра поднял недоверчивые глаза, но смутился, отвел ставший ревниво-обиженным взгляд. Юрий Иванович расхохотался так громко, что буфетчица вздрогнула, а из кухни выглянула напуганная официантка.