Литконкурс Тенета-98 (сборник рассказов)

Зато сегодня пришлось прокатиться. Автобус раскален и асфальт за окнами блестит так же ярко, как и небо. Инспекторша поставила мне в зачетке штампик о допуске и сделала соответствующую отметку у себя в списке. Заодно взял у нее и переписал билеты для экзаменов. Она была занята: допрашивала студента, у которого из семи требуемых зачетов было поставлено только два. У них положено отправлять на комиссию по отчислению даже за три не сданных во время зачета. Еле дождался, пока инспекторша чем-то отвлечется и подсунул ей под нос зачетку: "Поставьте, пожалуйста, тут."

Экзамен будет в среду, шестого числа. Еще целая неделя.

На обратном пути до Симферопольского проспекта доехал, как обычно, на 1-м номере, а дальше не сел на 28-й, а пошел пешком через лес. Шел около часа - вместо 20 минут на автобусе. Погода теплая без перерывов уже больше недели. Жара чувствуется даже в лесу: порывы ветра, приносящие не прохладу, а, напротив, духоту. На дорожке лежат солнечные пятна и обломки сухих веток, вокруг - полупрозрачное месиво листьев, проткнутое солнечными лучами (наискось) и стволами деревьев (вертикально). Пахнет молодыми листьями и прошлогодними гнилушками, а иногда - густым кофейным дымом горящего где-то в глубине леса костра. Сперва было довольно много прогуливающейся публики, но очень скоро, минут через десять, началось практически полное одиночество.

Что

Мильцонер живет, чтоб жулье ловить;

парикмахер живет, чтоб стричь головы;

повар живет ради каш и супов;

ну а зверь живет чтобы что.

Лошадь живет, чтоб телегу возить;

а свинья живет с целью колбасы;

а собака живет, чтоб не шлялся чужой;

а петух живет, чтобы в суп с лапшей;

а баран - чтоб был воротник у пальто;

человек живет чтобы что.

14 июня 1979 г.

Подарки юбиляру (ТАСС, 14 июля 1979 г.)

Огромную радость в сердцах всех советских ценителей художественного слова вызвало недавнее решение Министерства литературы СССР о выпуске в свет нового - исправленного и дополненного - издания книги стихов "Строгое счастье", принадлежащего перу Н. Цырлина - одного из известнейших и любимейших авторов нашей с вами великой эпохи зрелого социализма. Издание приурочено к отмечающемуся завтра его 19-летию.

На первой странице книги - давно полюбившееся читателю стихотворение "Строгое счастье":

Все время лезть вверх и вверх по отвесной стене!

В разреженном воздухе - задыхаться!

Счастье - жить в нашей с вами стране!

Но это - строгое счастье!

Министерство подготовило юбиляру и другой подарок. Оно издало приказ о присвоении видному советскому поэту Н. Цырлину очередного творческого звания - "известный советский поэт". Вчера состоялась церемония вручения Н. Цырлину нового служебного удостоверения, которое вручил первый секретарь партийного комитета министерства выдающийся советский поэт К.К. Кутакаев. В своем докладе он остановился на основных этапах творческого и служебного роста Н. Цырлина, сказав в заключение: "Пример Н. Цырлина - наглядное опровержение клеветы идеологического противника о якобы имеющемся в советской литературе недостатке внимания росту молодых кадров. Но нет, снова и снова оправдываются слова бессмертной песни: "Молодым везде у нас дорога!""

В своем ответном слове Н. Цырлин сердечно поблагодарил Министерство литературы, лично К.К. Кутакаева за оказанное ему высокое доверие и заявил, что наилучший способ отпраздновать юбилей - это не успокаиваться на достигнутом, а ознаменовать его новыми победами в литературной области, порадовать читателей новыми произведениями, созданными согласно методу государственного реализма - единственно верному художественному методу нашей великой эпохи.

После торжественной церемонии состоялась неофициальная часть. -==1.7. Непейно==-==22.VII.79==

Позавчера вечером я поехал с Л. и ее матерью Р.Я. за грибами. Около часа ждал их на Савеловском вокзале. В поезд сели только в десятом часу, когда стало темнеть.

По дороге Л. рассказывала о каком-то, как она выразилась "журнале", который без руководящего дозволения собрались издавать отдельные писатели. "Ну им и дали по шапке. Ахмадуллину даже выперли из Союза писателей". Вспомнил, что про эту историю читал недавно в "Литературной газете". Тон статьи был не агрессивный, но брезгливо-снисходительный. А иногда проскальзывали потрясающе откровенные оговорки: "Приблатненность большинства авторов. Как будто заключенным разрешили издавать газету без контроля администрации."

Поезд шел только до Дмитрова. Подождали следующего, проехали еще две или три остановки, вылезли на маленькой станции и долго шли пешком. Оказывается, ночью можно ходить без всякого освещения, хотя было новолуние и к тому же облачная погода.

Через полтора часа, когда уже едва заметно светало, пришли в какую-то деревню. У Р.Я. там имеется дом, она не то купила его, не то временно сняла. Сделано это полулегальным образом: деньги выплачивались не только хозяевам, но и кому-то в сельсовете. (Для легального владения домом в деревне следует в него прописаться, выписавшись при этом из Москвы.) Дом совсем старый, официально числится брошенным или вообще не существующим.

Деревня называется "Непейно". Как рассказывают местные жители - в назидание жившему там когда-то барину, пропившему все свое имение, в том числе и эту деревню.

Спал я на полу на мешке с сеном. Когда проснулся - они обе ушли за грибами. (Пытались поднять и меня, но я разоспался и вставать не хотел, а они особенно не настаивали.)

В доме всего одна комната - бревенчатый сруб и дощатая загородка около печки. В углу на полке стоит несколько икон в окладах из толстой фольги: видны лишь коричневые лица и руки. Рядом - портрет Ленина и репродукции из "Огонька". В фасадной стене - три окна, а четвертое, точно большой палец перчатки в заднем левом углу.

Они скоро вернулись. Грибов принесли очень мало. Поев, собрались опять в лес; на этот раз я пошел с ними. Погода, в противоположность вчерашней, была довольно теплой. Ходили мы два часа, грибов опять почти не набрали.

Вернувшись, я и Л. читали - сперва в комнате, а потом, когда стемнело и читать в комнате стало утомительно - вышли на крыльцо. (Электричество у них было отключено.) Уже делалось прохладно. Крыльцо старое, прогнившее. Рядом с крыльцом заросший сорняками огород, с другой стороны - деревенская улица. Перегорожена врытыми в землю газовыми баллонами - чтобы не ездили машины. Колодец с треугольной крышей, несколько кур и привязанная к колышку коза. Безлюдье почти полное: за два часа видели всего нескольких прохожих: старух и пьяных мужиков. Один проковылял мимо, хватаясь за забор, упал в траву через несколько домов от нашего и больше уже не вставал.

"Ты что читаешь?" Я показал ей - "Лето 1925 года" Эренбурга. Она взяла, прочитала несколько страниц: "Очень своеобразно пишет". У Эренбурга она читала только "Люди, годы, жизнь", о чем отозвалась очень восторженно: "Гениально. Все по полочкам разложил." Сообщила, будто эту книгу давно изъяли изо всех библиотек. Я возразил, что сам брал ее в библиотеке всего несколько месяцев назад.

Л.: "Да, наверное, из обычных библиотек выгребли, а про ведомственные забыли. Такой же бардак у них, как везде и даже хуже."

Я: "Как сказал Герцен: "Только беспорядок дает возможность жить в России"."

Вскоре мы вернулись в дом, поскольку читать стало темно даже на улице. Приходилось к тому же непрерывно отгонять комаров. И жуткий холод: не поверишь, что середина лета.

Возле Дмитрова

Днем там горизонт - болит в глазах

в голубых и в пепельных лесах.

Ночью - в синей ртути фонарей

и в непотухаемой заре.

Тушью в небе - черные деревни,

где на стенах проводов обрезки:

электричество отрезано.

Провод взвизгивает по железному.

Днем там горизонт - болит в глазах

в гипсовых кудрявых облаках.

июль - август 1979 г. -==1.8. Подражание де Кюстину==-==12.VIII.79==