Сломанная Головоломка

Он - теперь белая курица - сидит под яблоней, среди спелых красных яблок. И смотрит на змею, похожую на огромного зеленого дождевого червя. Змея угрожающе раскачивается, ждет. Резкий бросок, и змея бьется в клюве, пытается обвиться вокруг шеи, ног, шипит. Клюв сжимается все сильнее, но дыхания не хватает. Шипящий червяк пахнет тиной, болотом... Кольца на шее, скользкие, зеленые, холодные. Курица разжимает клюв и закрывает глаза. В наступающей темноте несколько раз мелькает что-то зеленое, усыпляющее. Курица видит во сне, что и сама зеленеет, теряет перья. Змея квакает, курица тихонько квакает в ответ.

Быть лягушкой очень тяжело, потому, что трудно, стоя на одной лапе, рыть другой лапкой землю. Лягушка пытается пролезть в щель под стеной лягушатника. Очень хочется есть. Там - снаружи - толстым слоем рассыпана еда. Другие лягушки, сжавшись в комочки, сидят на жердочках. Некоторые уже спят, некоторые тихо поквакивают. Щель узкая, вылезти никак не удается лягушка пытается протиснуться, извивается. Внезапно пронзительно квакает светло-зеленая древесная лягушка, подымается страшный шум, квакают что есть мочи все, квакают, пока так же внезапно не стихают. Опять становится совершенно тихо и от тишины - страшно. Лампочка во дворе слепит застрявшую под дверью голодную лягушку. Она еще немного извивается в щели и затихает. Ей снится, что она сама стала едой - белым толстым червячком.

Она лежит в пыли, изгибается, пытается зарыться поглубже, но под пылью - горячий асфальт. Жжет солнце. Тело покрывается толстой коркой. Корка высыхает, трескается, мешает двигаться. Становится еще жарче. Все замирает, потом начинает куда-то исчезать.

Вдруг, откуда-то сверху, на червячка падает капля.

Корка сразу же размокает. Тело охлаждается. Червячок ползет, совсем рядом - тень. Там прохладно и сыро. Как, наверное, в желудке у ящерицы. Червячок нежно усваивается стенками пищевода, сам постепенно становится ящерицей. Великолепной пятнистой, ярко-зеленой, с голубым брюшком, ящерицей.

И яйца у этой ящерицы - великолепные. Каждое яйцо - огромное, больше ящерицы, белое, и не кожистое, как надо бы, а с твердой скорлупой. Ящерица ползает с яйца на яйцо, слушает, что происходит внутри. И сама уже довольно внятно крякает, совсем как утка.

А уткой быть еще лучше, чем ящерицей - можно сидеть на огромных красных яблоках. Перед ней высыпают десяток толстых змей, она, крякая, клюет, глотает их одну за другой, потом сворачивается в клубок и, уткнувшись клювом в самое большое яблоко, сопит, засыпая, вдыхает приятный яблочный запах... Перья во сне затвердевают, становятся твердыми, очень острыми и длинными.

Яблоня от корней до макушки покрыта нежной зеленой корой. Дикобраз, встав на задние лапы, снимает кору зубами, жует, глотает, потом относит лоскуток коры дикобразихе, которая сидит неподалеку. Та накалывает кору на иголки и легкими красивыми прыжками скачет за ним по заснеженному, сверкающему на солнце полю. Весенняя линька на этот раз протекает странно и весело: белые зимние иглы выпадают, но серые летние вырастают очень маленькими, очень-очень тоненькими и совсем мягкими. Совсем как мех. И еще уши вытягиваются. ...Посередине поля - большое, похожее на морковку дерево. Зайцы влезают на него, снег тает.

На самой верхушке сидеть немного страшно, но оттуда так далеко все видно. Заяц отталкивается от ствола и перелетает на соседнюю верхушку. Туда подымается зайчиха с гроздью бананов. Заяц кладет голову ей на колени, она ищет у него в голове. Дерево убаюкивающе раскачивается на теплом ветру, у зайца во сне вытягивается, становится длинным-длинным хвост.

Ему снится, что он в зоопарке, в обезьяньем вольере. Светлая, чистая клетка, по стенам - гроздья бананов, в углу груда апельсинов и манго. Играет музыка. Он - еще маленький - сидит в углу, один-одинешенек, и совсем как человек - что-то читает, потом пишет. Наверное, это ему просто снится. Большая обезьяна снаружи осторожно оглядывается, вокруг никого. Она подходит к клетке и открывает ее. Мальчик вскакивает, недоверчиво улыбается, но потом быстро собирает в охапку исписанные листки, рассовывает их по карманам и храбро подходит к обезьяне. Та берет его на руки и идет к выходу из зоопарка.

Проснувшись, он улыбнулся: - Мам! Я на обезьяне катался! - рядом, вместо мамы, спит девочка Света из садика. Это его жена, но на голове у него - по-прежнему маска обезьяны. Он снимает маску и еще раз просыпается.

Проснувшись он улыбнулся. Сказал: - Мне приснилось, что я опять маленький и хочу рассказать маме свой сон - будто меня несет на руках добрая обезьяна! Выносит из зоопарка! Представляешь?

За окном - мокрая от дождя ветка. Наклонилась, почти касаясь стекла, сверкнула на солнце. На конце последнего листа висит маленькая капелька. Лист покачивается на ветру, но капля не срывается, только дрожит немного, поблескивает.

Окончательно проснувшись, зоолог Михайлов смеется. Почему - совершенно непонятно. И проспал-то всего минуты четыре, не больше.

ВЫВЕДЕНИЕ ИЗ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОГО ПСИХОАНАЛИЗА

Юра полистал засаленные страницы. "Еще много. Дочитать не успею..." Оставалось минут пятнадцать, не больше. Срочно нужно было найти главу "Симптомы".

В двух предыдущих библиотеках статья "Сифилис" была просто выдрана из энциклопедий с корнем. Здесь, в Большой Медицинской Энциклопедии, статья была - том сам открылся на этой статье, единственной, судя по истрепанности страниц, которую в нем читали... Вырвано было несколько листов. Естественно - самых нужных. "Эпидемиология" - пожалуйста, "Микробиология" - тоже есть. А дальше - с 357 по 371 страницы - дырка. Юра опять посмотрел на часы. "Придется ехать еще раз..." Был, правда, лист цветных фотографий. "Рис. 6. Твердый шанкр над верхней губой..."

В метро Юра осторожно пощупал шею. Вроде бы железы, все-таки, еще не распухли. "Здесь, впрочем, надо сравнивать со здоровыми..." Провел языком по внутренней стороне нижней губы. Никаких изменений. "Что же это за чертовщина-то выскочила?.."

С невыразимым отвращением вспомнил ту пьяную дуру. "Скотина. Сучка..." Сразу, впрочем, стало немного стыдно - вдруг зря так думает о человеке?.. Опять пошевелил языком.