Волхвы

то последнее время в безумную страсть, потеряла всякую способность поступать сознательно и разумно. Думая о могуществе воли, сама она отказалась от всякой воли, поддалась течению, и оно уносило ее в какую-то страшную темную бездну. Мрачная сила как бы окутала ее неведомыми чарами, и вместо того, чтобы обдумывать свое положение, чтобы стараться его выяснить. искать из него возможного, разумного исхода, Елена теперь только ждала чего-то, ждала страшного удара, который уже над собою чувствовала.

Безжалостная рука со смертоносным оружием занесена над нею – и она пригнулась к земле, замерла и ждет…

Сначала в ее ожидание порою вкрадывалась надежда. Вот он придет к ней. Ведь он обещал, ведь он должен прийти! Он придет и, быть может, все объяснится… Он разгонит ее сомнения, докажет, что она ошиблась, что ей нечего страшиться этой юной красавицы: не ее он любит. Она только его друг, его сестра, а сердце его, его страсть принадлежит одной Елене.

Он должен был прийти – и он приходил. Три раза она видела его у себя в доме, два раза встретила его у посторонних. Но никакого объяснения не было между ними, ни на одну минуту они не оставались вдвоем. Всегда так случалось, что им невозможно было ничего сказать друг другу.

Конечно, каждый раз она могла бы от него потребовать, чтобы он пришел тогда, когда никого нет с нею. Она могла бы прямо сказать ему, что ей необходимо говорить с ним. Но дело в том, что его появление теперь действовало на нее подавляющим образом. Она напрягала все свои силы, чтобы выдержать его присутствие, не смела поднять на него глаз, не решалась ничего сказать ему. И он уходил, а она опять ждала его.

Молодую фрейлину она не видела ни разу и ничего о ней не слыхала. Казалось бы, что ей следовало постараться как можно подробнее узнать про эту девушку и прежде всего, конечно, узнать, какие отношения существуют между нею и Захарьевым-Овиновым. Но в этом-то и заключалась вся особенность ее душевного состояния; она находилась под влиянием какого-то необычайного панического страха, и для нее невозможно было произнести имени молодой фрейлины. Что угодно, но она никого о ней не спросит.

Она старалась не думать об этой ужасной женщине, и вся трепетала при одной мысли о ней – и все ждала, все ждала!..

Когда человек доходит до последних пределов безнадежности и отчаяния, когда он инстинктивно чувствует, что в нем уже не осталось никакой собственной силы и что сила эта никогда не проснется, он ищет помощи извне. И чем эта помощь фантастичнее, невозможнее, тем она начинает казаться ему вернее. Это последний крик отчаяния, последнее возмущение природы.

Такую помощь внезапно, вследствие разговора с встретившимся ей князем Щенятевым, Елена увидела в таинственном посвящении в египетскую ложу. Когда ей доложили о князе Щенятеве и графе Фениксе, она вся встрепенулась, на бледных щеках ее вспыхнул былой румянец, глаза загорелись, и граф Феникс, подходя к ней, поразился ее красотою.

– Вы меня извините, – начал он, – я являюсь незванный, но