Xамза

"Алчинбек из богатой семьи, - думал Хамза, - но как он заботится о детях бедняков, как печется об интересах нации!

Настоящий благородный йигит! Если бы все наши образованные молодые люди так болели душой о будущем мусульманского мира!.. Действительно, в нашем обществе не на кого опереться, кроме как на богатых людей. Для просвещения народа нужны деньги, а деньги лежат в стальных сундуках баев. Значит, нужно воздействовать всеми средствами на наших богачей - писать статьи в газеты о пользе образования народа и, может быть, даже попробовать сочинить на эту тему несколько стихотворений. Но ведь я же не пишу больше стихов, не так ли? Все правильно - я не пишу больше газелей о любви. А для газеты стихи нужно написать. Нужно заставить узбекских баев следовать примеру Миркамилбая Муминбаева и Садыкджана-байваччи... Итак, Садыкджан первым дал деньги. Теперь надо уйти с завода и начать работать в школе. Выходит, мечта сбывается, а? Я буду учить детей, буду работать, работать, работать для народа! И если бы еще... Нет, нет, не нужно пока даже думать об этом. Все станет ясно в понедельник... Ах, Алчинбек, дорогой друг! Какой великолепный день провели мы сегодня вместе в Айдин-булаке! Какие прекрасные новости сообщили вы мне!.. Возможно, вы не правы в своих суждениях о Юсуфджане и Абдулле Авлани, но я все равно благодарен вам..."

Мысли Хамзы оборвались появлением в лагманной необычного человека. По широте плеч он мог сравниться только с грузчиком Умаром. Шеи у человека не было - лошадиный подбородок лежал почти на груди. Из-под расшитой бисером тюбетейки падала на лоб косая черная челка. Одет человек был в новый голубой халат-чапан, подпоясанный зеленым платком. На ногах скрипели желтые кожаные сапоги. Вообще по количеству цветовых оттенков, яркой радугой переливавшихся на нем, вновь пришедший вполне мог бы сойти за попугая. Тем более что голос у него был очень громкий и резкий.

Это и был Кара-Каплан, ближайший помощник Эргаша, которого тот дожидался за ситцевой занавеской.

- Вах! Кого я вижу! - заорал Кара-Каплан на всю лагманную, едва только взгляд его остановился на Алчинбеке. - Да не пропасть мне в расцвете йигитских лет, если это не племянник нашего великого Садыкджана-байваччи! Ха-ха-ха-ха-ха!.. - не спрашивая разрешения, он плюхнулся рядом с Алчинбеком и обнял его за плечо. - Вы, уважаемый юноша, пропали, как таньга, упавшая в песок, - продолжал Кара-Каплан, похлопывая Алчинбека по спине. - Почему вас нигде не видно? Поступили еще в одно медресе? Ха-ха-ха! Болели чумой? Хо-хо-хо!

- Почему в медресе? - нахмурился Алчинбек. - Вы же знаете, что я давно работаю в конторе у дяди.

- Значит, никак не могли оторваться от службы? Но стоит ли целиком отдавать молодые годы только чернилам и бумаге? Не лучше ли пировать с друзьями и обнимать хорошеньких женщин где-нибудь в укромном уголке, а? Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!

Алчинбек молчал. Молчали и все остальные.

- Вах! - фыркнул Кара-Каплан, удивленно оглядываясь по сторонам. - Уж не в компанию ли глухонемых я попал? Что вы безмолвствуете, молодые люди, как в турецком застенке? Или вам всем уже отрезали языки? Давайте знакомиться... Впрочем, одного из вас я, кажется, знаю. - Он ткнул пальцем в сторону Хамзы. - Вы сын лекаря, пишущий газели, не так ли?.. Знаю, знаю, и даже читал некоторые. Очень хорошие газели, сплошное назидание. Наверное, здорово помогают нехорошим людям спасать их заблудшие души, а? И он оглушительно захохотал.

Алчинбек резко встал. За ним поднялись и другие.

- Мы уходим, - сказал Алчинбек и бросил чайханщику несколько монет.

Кара-Каплан сотрясался от смеха.

- Кто это? - шепотом спросил Хамза у Алчинбека.

- Один торговец...

- Веселый, видно, человек.

- Да уж куда веселее, - мрачно усмехнулся Алчинбек.

Они пошли к выходу.

- Эй, молодежь, куда же вы? - очухался наконец от приступа неудержимого хохота Кара-Каплан. - Не съесть ли нам чегонибудь? Эй, чайханщик!

- Для вас я уже накрыл чистый дастархан, - сломался в пояснице хозяин лагманной.

- Где?

- Вон там, около занавески...

- Хорошо, сейчас иду... Нахальная у нас пошла молодежь, не так ли? Особенно вот эти двое - Алчинбек и Хамза. Друзья, видишь ли... Вместе стихи пишут, вместе проповедуют, вместе сдохнут, наверное.

Он поднялся и перешел на место, указанное чайханщиком.

Теперь Кара-Каплан сидел рядом с Эргашем - спиной к нему.

- Ты чего раскудахтался как курица? - тихо, но зло спросил Эргаш. Чего вырядился как павлин?

- Пусть люди запоминают меня пестрым, - так же тихо, не оборачиваясь, ответил Кара-Каплан. - Когда будет нужно, ты увидишь на мне только один цвет - черный. Я сольюсь с ночью и растворюсь в ней.

Он сделался вдруг очень серьезным - все балагурство как рукой сняло.

- Видел его?

- Видел, Эргаш, видел...

- Сколько дает?

- Две тысячи... Пополам?

- Нет, Кара. Делим, как всегда, - мне две трети, тебе одну...

Что он хочет?

- Рискуем одинаково, а заработок разный? Я не согласен.

- Замолчи, грязный ишак! Или я намотаю твои кишки на свою правую руку! Ты забыл, кто спасает тебя от тюрьмы?.. Говори скорее, что он хочет?

- Обеих сразу - и жену и дочку.

- Он ведь женился недавно, зачем ему еще две новые жены?

- Когда у человека много денег, он может жениться хоть через день.

- Но всех жен добываем ему мы!

- У каждого свой товар. У него - деньги, у нас - кинжал.

- Он загребает миллионы, а нам платит копейки.

- Зато мы имеем от него постоянный заработок и никогда не сидим без работы.

- Что ты бубнишь все время одно и то же? Почему защищаешь его?

- Когда ему надоедят бабы, он позовет нас на другие дела.

Ему не обойтись без нас.

- Когда еще это будет...

- Скоро, скоро, Эргаш. Он уже играет на бирже, а там всегда надо убирать кого-нибудь покрупнее, чем мужья его будущих жен.

- Ладно, подождем... Ты взял задаток?

- Взял.

- Сколько?

- Шестьсот.

- Оставь себе двести, четыреста подсунь под занавеску...

Когда пойдем?

- В ночь на понедельник.

- Где встречаемся?

- На базаре.

- Хоп.

3

Черна кокандская ночь. Две тени бесшумно двигаются по улицам города. Подолгу стоят на перекрестках, прислушиваясь к ночным звукам и шорохам.

Углубились в узкое пространство между двумя глинобитными стенами. Это уже переулок. Теперь недалеко.

Вот и нужные ворота. Две тени - Эргаш и Кара-Каплан, это были они заматывают лица тряпками. Тихо перелезают через забор во внутренний дворик.

Перед верандой спит на кошме сторож. Эргаш крадется к нему. Удар рукояткой кинжала по голове - сторож дернулся и затих.

- Убил? - спрашивает Кара-Каплан.

- Оглушил. Заткни ему в рот кляп, свяжи руки и ноги.

Вошли в дом. Где он?.. Вот он - спит на атласных одеялах.

Немощный старик, мешок с деньгами. Что надо такому? Щелчок по носу - и готов. Но он нужен живой.

Р-раз! Один сел на ноги, другой приставил нож к горлу.

- Кто? Что? - встрепенулся со сна хозяин дома. - Кто здесь?

Увидев кинжал, словно поперхнулся.

Эргаш шепотом:

- Жить хочешь, лежи и молчи...

Старик таращил в безумном ужасе глаза.

- Кто... кто вы такие?

Эргаш чуть опустил тряпку с лица.

- Эргаш?!..

- Узнал? Да, это одно мое имя, а второе - смерть...

Кара-Каплан придвинулся к поверженному хозяину, прошептал:

- А это я... Здравствуй, Ахмад-ахун, как поживаешь? Как здоровье твоей молодой жены Зульфизар?

Из глаз старика выкатилась и побежала по щеке одинокая слеза.

- Возьмите деньги, возьмите золото, но только не трогайте ее.

- Никто не собирается ее трогать, - строго сказал Эргаш, - и золото твое нам не нужно. Мы пришли к тебе как деловые люди.

- Ведь мы же соседи по базару, - добавил Кара-Каплан и ухмыльнулся.