Том 2. Новая анатомия

Феноров — Да моя фамелия Феноров, а социальное происхождение — я хрюнцуз.

Ам. — Хм… И что же, парлэ ву франсе?

Феноров — (фальцетом) Чивоэто?

Ам. — Да по французски то вы калякаете?

Феноров. — Чиво не можем, того не можем. Вот по американски, етого сколько хош. Это мы умеем!.. А ты мне, добрый человек, скажи лучше, зачем эта вот очередь стоит и чего такое интересное выдают?

Ам. — Не зачем эта очередь не стоит и ничего такого интересного не выдают, а стоит эта очередь за билетами.

Феноров — (фальцетом). Ишь ты!

Ам. — Это, видишь ли ты, Мьюзик-Холл, и выступает там сегодня джаз-оркестр знаменитого мистера Вудлейга и его жены, дочери барона фон дел Клюкен.

Феноров — (басом) Вот ето да-а!.. Спасибочки вам!.. Пойду тоже билетик куплю. (Идет к спереди).

(Длинная очередь американцев к мюзикхольной кассе).

Феноров — Кто тут последний?

Субъект — Куда лезишь!.. Изволь в очередь встать!..

Феноров — Да я вот и спрашиваю, кто тут последний…

Субъект — Ну ты не очень то тут разговаривай!

Феноров. Кто тут последний?.. (Трогает за локоть барышню).

Барышня — Оставьте меня в покое, я вот за этим субъектом стою!..

Субъект — Я вам не субъект, а король мятных лепёшек!..

Феноров — (фальцетом) Ишь-ты!

Барышня — Ну, вы полегче, полегче! Я сама королева собачей шерсти!

Феноров — (басом) Вот это да-а!

Субъект — Хоть ты и королева собачей шерсти, а мне плевать на это!

Барышня — Подумаешь тоже, мятная лепёшка!

Субъект — Ах ты собачья шерсть!

Цирковой номер. Драка в очереди. Королева собачей шерсти расправляется с королём мятных лепёшек. Другие американцы скачат вокруг и кричат: — «Держу парей: Он — её!..»

Внутренность Мьюзик-Холла. Видна эстрада и зрительный зал. Двери распахиваются и в зал врываются ободранные американцы, с криком и гвалтом занимают свои места. Заняв свои места, все застывают и наступает полная тишина. На эстраду выходит конферансье-американец.

Конф — Лэди и джентельмэны! Мы, как есть американцы, то знаем, как провести время. Вот мы тут все собравшись, чтобы маленько повеселиться. А как вас, чертей, рассмешишь! Жуёте своё табак и ризинки и хоть бы хны!.. Нешто вас рассмешишь!.. Куда там!.. Нипочём не рассмешишь!..

Американцы — Ы-ы-ы!.. Ы-ы-ы! Смеяться хотим!

Конф — А как это сделать? Я знаю?

Американцы — (жалобно). Ы-ы-ы!..

Конф — Ну хотите я вам смешные рожи покажу?

Американцы — Хотим! Хотим!

Конф. показывает рожу.

Американцы — (громко хохочат) Хы-хы-хы!.. Ой умора! ой ой ой умора!

Конф — Довольно?

Американцы — Ещё! Ещё!

Конф — Нет, хватит! Сейчас выступит джаз-оркестр под управлением мистера Вудлейка…

Американцы — (хлопая в ладоши). Браво! Браво! Урра!

Конф — В джазе участвует жена мистера Вудлейка, баронесса фон дер Клкжен, и их дети!

Аплодисменты. Конферансье уходит. Занавес.

Голос Фенорова из зрительного зала:

Феноров — Это чего такое будет?

Король мят. леп. — (вскакивая со стула) Братцы, да ведь это опять он!

Королева собачей шерсти — Опять мятная лепёшка крик поднимает!..

(Король быстро садится на своё место).

Королева — (угрожающе) Я тебя!

Занавес вновь поднимается.

<1934>

Хвастун Колпаков

Жил однажды человек по имени Фёдор Фёдорович Колпаков.

— Я, — говорил Фёдор Фёдорович Колпаков, — ничего не боюсь! Хоть в меня из пушки стреляй, хоть меня в воду бросай, хоть меня огнём жги — ничего я не боюсь! Я и тигров не боюсь, и орлов не боюсь, и китов не боюсь и пауков не боюсь, — ничего я не боюсь!

Вот однажды Фёдор Фёдорович Колпаков стоял на мосту и смотрел, как водолазы в воду опускаются. Смотрел, смотрел, а потом, когда водолазы вылезли из воды и сняли свои водолазные костюмы, Фёдор Фёдорович не утерпел и давай им с моста кричать:

— Эй, — кричит, — это что! Я бы ещё и не так мог! Я ничего не боюсь! Я и тигров не боюсь, и орлов не боюсь, и китов не боюсь и пауков не боюсь, — ничего я не боюсь! Хоть меня огнём жги, хоть в меня из пушки стреляй, хоть меня в воду бросай — ничего я не боюсь!

— А ну-ка, — говорят ему водолазы, — хочешь попробовать в воду спуститься?

— Зачем же это? — говорит Фёдор Фёдорович и собирается прочь уйти.

— Что, брат, струсил? — говорят ему водолазы.

— Ничего я не струсил, — говорит Фёдор Фёдорович, — а только чего же я под воду полезу?

— Боишься! — говорят водолазы.

— Нет, не боюсь! — говорит Фёдор Фёдорович Колпаков.

— Тогда надевай водолазный костюм и полезай в воду.

Опустился Фёдор Фёдорович Колпаков под воду. А водолазы ему сверху в телефон кричат:

— Ну как, Фёдор Фёдорович? Страшно?

А Фёдор Фёдорович им снизу отвечает:

— Няв… няв… няв…

— Ну, — говорят водолазы, — хватит с него.

Вытащили они Фёдора Фёдоровича из воды, сняли с него водолазный костюм, а Фёдор Фёдорович смотрит вокруг дикими глазами и всё только «няв… няв… няв…», говорит.

— То-то, брат, зря не хвастай, — сказали ему водолазы и ссадили его на берег.

Пошёл Фёдор Фёдорович Колпаков домой и с тех пор больше никогда не хвастал.

1934

Дуэт. Дербантова и Кукушин-Дергушин

Дербантова (бегая по саду и тыча пальцем в разные стороны): Жик! Жик! Жик!

Кукушин-Дергушин: Что-то вы, Анна Павловна, больно разошлись.

Дербантова: Жик! Жик! Жик!

К.-Д.: Анна Павловна!

Дерб. (останавливаясь): Что?

К.-Д.: Я говорю, что вы, Анна Павловна, больно разошлись.

Дерб.: Нет.

К.-Д.: Что нет?

Дерб.: Не разошлась.

К.-Д.: То есть как?

Дербантова: Да вот так, не разошлась!

К.-Д.: Странно.

Дерб.: Очень.

К.-Д. (подумав): Анна Павловна!

Дерб.: Что?

К.-Д.: Видите ли, Анна Павловна, вы человек уже не молодой, я тоже.

Дерб.: Я помоложе вас.

К.-Д.: Ну да, конечно помоложе!

Дерб.: Ну то-то же!

К.-Д.: (раскланиваясь в публику): Первое действие закончено.

Дерб.: Теперь начнёмте второе действие.

К.-Д.: Начинаем!

Дербантова (тыкая пальцем во все стороны): Жик! Жик! Жик!

Кукушин-Дергушин: В ваши лета, Анна Павловна, так шалить не полагается.

<1930–1934>

«Старичок чесался обеими руками…»

Старичок чесался обеими руками. Там, где нельзя было достать обеими, старичок чесался одной, но зато быстро-быстро. И при этом быстро мигал глазами.

Из паровозной трубы шел пар, или так называемый дым. И нарядная птица, влетая в этот дым, вылетала из него обсосанной и помятой.

Хвилищевский ел клюкву, стараясь не морщиться. Он ждал, что все скажут: «Какая сила характера!» Но никто не сказал ничего.

Было слышно, как собака обнюхивала дверь. Хвилищевский зажал в кулаке зубную щетку и таращил глаза, чтобы лучше слышать. «Если собака войдет, — подумал Хвилищевский, я ударю ее этой костяной ручкой прямо в висок!»

…Из коробки вышли какие-то пузыри. Хвилищевский на цыпочках удалился из комнаты и тихо прикрыл за собой дверь. «Черт с ней! — сказал себе Хвилищевский. — Меня не касается, что в ней лежит. В самом деле! Черт с ней!»