Холмы России

- Какой суд? О чем ты?

- А нам всем суд и всему свету.

-За что же всем?

Она закрыла глаза и снова раскрыла мраком.

- Бога убили. Убийцы мы.

- Ты видела?

- В тетрадке Астафия. Может, сгорела в огне.

Полина Петровна поднялась.

- Вот ты какая гадина!

- А хочется.

- Провались ты сама!

Серафима уползала и уползала под одеяло, скрылась совсем.

- Убей! Убей! - проговорила она.- Топор на кадке.

Слева дверь.

- Такую мразь лечить обязана.

- Полечи, полечи.

Заворочалась и стала выползать из-под одеяла, как из кожи старой, отлинявшей белая литая змея.

Полина Петровна опомнилась возле дома. Заслышала какой-то стук. Оглянулась. Николай Ильич, постукивая тростью, догонял ее.

- Что случилось, Поля? На тебе лица нет.

- Ради бога, не называй ее. Не хочу говорить и слышать.

Вечером Сергей отодвинул доску в заборе и пролез на улицу. Быстро подошла Лия, в пальто и в платке, затенявшем ее лицо.

- Неужели это ты, какое счастье, Сережа.

Они перешли улицу и сели на скамейку в садике старого дома. Рядом сарай раскрытый. Там на старом брошенном диване сидели двое - мужчина в пижаме и женщина в белой кофточке.

- Елагин, будь любезен, закрой хату,- попросил мужчина Сергея.

Сергей закрыл сарай.

- Я должен сказать тебе, Лия...

Она ближе подсела к нему, оглядела его лицо и улыбнулась.

- Ну, говори.

- Прости меня. Не для того, чтоб быть с тобой, а что нельзя уже. Там, за фронтом, жена у меня.

- Зачем ты мне это сказал? - удивилась она.- Ты не стал чище и выше. Ты всегда был чистым и высоким для меня. За то и люблю. Гордись: нравишься двоим.

- Как я люблю тебя! - пораженный, произнес он.

- А ее?

- И ее. Ну, как же. Женою назвал.

Они со слезами смотрели в глаза друг другу.

- Как скоро,-сказала она.-Стала соперницей и чуть ли любовницей твоей. Что ж делать? Я жить без тебя не могу.

- Я люблю тебя, Лия.

- И я. Но уже не то. Что-то снялось и улетело. Значит, так надо.

Он взял за плечи ее, прижался к ее груди, проговорил:

- Я же люблю тебя.

Она поцеловала его в голову и поднялась.

- Что-то улетело, Сережа. Найду в полях, что меня ждет. А не найду, что будет. Прощай, милый мой, прощай.

Она пошла по улице. Сергей глядел ей вслед.

"Лебедь, лебедь ты мой прекрасный".

Он, как-то ломаясь на костылях, взмахами словно полетел за ней.

- Лия!

Она остановилась на уголке, посмотрела на него.

"Нет, нет. Надо родиться заново",- и угол отсек ее от Сергея.

Он снова увидел ее вдали, перед башней Донского монастыря, как бы склонялась и склонялась женщина в платке, опускалась под бойницами.

Полина Петровна поставила на плиту чайник. Подошла к окну. Радужной влагой парило из гущи вековых лип. Шуршала, плескала и звенела дождевая капель.

А вдали еще мокли облака над крашеными крышами в садах по луговому угорью.

"Какой лжи она хочет,-втравились в сердце слова Серафимы. - И откуда такое?"

Если бы знал лжец, что тут же сам провалится за ложь, не было бы и лжи.. Но потому-то лжец и смел, что знает: чем чудовищнее ложь, тем тяжелее правде размести ее. И страшнее для него лай собаки за закрытой калиткой, чем все проклятия, которыми грозит правда с плевком лжеца на своем лице.

"Да как же можно!" - подумала Полина Петровна.

Вот и все, что могла, негодуя, подумать.

Но так и копится в мире гнев и ненависть, рождающие из бессилия силу карающую, и так выходит, что лжец сеет семя погибели своей.

В прихожей раздался звонок.

"Она!-решила Полина Петровна, что Серафима пришла: не отбесилась.-Тряпкой ее",-лишь вздохнула: не позволяла совесть, отличая достойное от дурного.

Открыла дверь. Лия стояла с чемоданчиком и плащом на руке.

- Лия! Ну, заходи. Как хорошо, что пришла. Кудато собралась?

- К Вале Звонцовой. А на самом деле...-не договорила.

Полина Петровна провела ее на кухню. Лия поставила на стул чемоданчик и положила плащ.

- Куда же, если не секрет?- спросила Полина Петровна.

- Возьмите с собой.

- На фронт? Не имею права.

Полина Петровна поставила блюдца и чашки для чая.

Лия сняла косынку и показала подрезанные под затылок волосы.

- Зачем же? Такие красивые,- пожалела Полина Петровна.

- Я все равно уеду.

- Что-то случилось? - подсказало материнское чутье.

"Неужели из-за Сергея? Какой-нибудь пустяк. А потом не вернешь".

- Ничего, ничего,- успокоила Лия.- Чуть не уехала.

Машина остановилась. Солдаты замахали мне.

- А кто слезки утрет?

- Я не боюсь.

- Ты не представляешь. Как тебе объяснить. Война не для тебя, и вообще не для женщин.

- А как же другие? Вы?

- Разве хорошо? Объясню тебе как врач. Мужчина в любви передает женщине как бы шифровку об увиденном и пережитом. Женщина разбирает ее и, что необходимое, самое нужное, оставляет в наследство детям. Чем сильнее, шире и прекраснее мужчина душой, тем точнее его шифровка. Ведь цель природы рождение и обновление-жизнь, а не тупик. Не разрушай себя, глупенькая...

А фронт - вся земля.

Лия взяла щипчиками кусок сахара из оплетенной серебром вазочки и опустила в чашку с чаем. Посмотрела, как па поверхности заморосили пузырьки воздуха.

- Та1,! воюют.

- Да на такой же улице или лугу. Сережа разве не рассказывал?

- Хочется самой,- стояла на своем Лия.

- Л что будет дома? Ты подумала? И мое положение. Взять - боюсь и не взять - боюсь. А если что случи гся с тобой? Всю жизнь проклинать себя.

- Я сама отвечаю. На Окружной эшелоны. Мне сказали уже. Только документы нужны и характеристика.

- Скажи: у тебя что-то серьезное с Сергеем?

Лия взяла чемоданчик и плащ. Прижалась вдруг к двери и заплакала.

- Не надо. Побудь со мной,- с лаской уговаривала ее Полина Петровна.- А утром ты и Сережа проводите меня.

Лкя проглотила слезы.

- У него жена.

"Так вот кого он звал в бреду",- с тоской подумала Полина Петровна, что уже случилось непоправимое.

- Она укрыла его раненного. Бывает же,-как-то хотела объяснить обычным.

Глаза Лии мерцали из-за респиц.

- Я не жалею. Кончилось. Началось другое.

- Ты еще ничего не знаешь. Не говори так.

- Я слушалась и не говорила, что думала. Мне казалось, жизнь сильнее нас. Я не ошиблась. И прятаться не пойду, я хочу испытать на себе ее силу. Что есть, то и есть, то и надо в жизни, раз от нее.

Полина Петровна видела из окна, как Лия перешла улицу и скрылась в воротах.

"Куда я ее пустила!" - в испуге раскрыла окно, позвала.

Она, раздувая ноздри, неслась вперед, и ветер подгонял ее в спину.

"Ты уже ушла. Навсегда!"

Она свернула в переулок и пошла быстрее, и ветер с лица бил под косынку.

"Вернись! Что ты надумала?"

А на улице ветер снова подгонял в спину.

"Не слушан никого. Он целовал ее".

"Целовал?" - Лия остановилась.

"Конечно же, целовал. Жена. Приедет и будет с ним целоваться. А ты?"

"Я?"

"Может, и с тобой".

"Скрывать и обманывать?"

Лия пошла дальше.

"А как же еще?"

"Она красивая?"

"Для него красивая. Муж ее".

"Муж?"

Лия огляделась. Стояла на трамвайной остановке.

Какой-то военный в задумчивости прохаживался: ждал трамвая. Лия подошла.

- Будьте добры, скажите, как мне скорее уехать на фронт?

Он мельком взглянул на нее, ответил:

- Я расскажу. Сам дрался на трех войнах, в общей сложности пятнадцать минут. На первой - проломили голову, на второй - чуть не оторвали ногу, на третьей, на финской, недавно,- снял перчатку и показал левую беспалую руку.- Это так же просто и страшно, как лечь на чурбак вон в том мясном магазине и попросить, чтоб тебя разделали.