Лицом к лицу

Юрий Иванович с улыбкой наблюдал, как она хлопочет, стараясь выглядеть опытной хозяйкой, как неумело тычется, пытаясь помочь ей, действительно застенчивый и симпатичный Володя, который то и дело вытягивал шею: туго затянутый галстук почти придушил его.

- Ну вот, кажется, все, - Ольга придирчиво окинула взглядом стол. - Мы пойдем.

- Куда вы? Так нельзя, - Юрий Иванович поднялся, зацепив животом край стола. Качнулись рюмки, Лариса придержала их, а молодые даже не глянули. Они, выпрямившись, вытянувшись, почтительно смотрели на друга Владислава Николаевича.

- Извините, что я без подарка. Как-нибудь, при случае, исправлю промах, - Юрий Иванович взял услужливо пододвинутую стопку, кивком поблагодарил Ларису, а в голове мелькнуло: "Зачем вру? При каком еще случае?" - Очень рад с вами познакомиться. Вы такие славные, такие молодые, все-то у вас еще впереди. - Вздохнул и, выпив одним глотком, повелел: Горько!

Рюмка в руках Ольги слегка плеснула; девушка опустила ресницы, повернула к мужу серьезное лицо и ткнулась в его губы вытянутыми в трубочку губами.

- Эх, разве так любимого целуют! - выкрикнула отчаянно Лариса. Выпила, рубанула удальски воздух ладонью. - Дай-ка я тебя, Юрий свет Иванович, поцелую хоть один раз в жизни. Вот уж горько так горько! - и потянулась всем телом через стол, обреченно закрыв глаза.

- Мама! - полным ужаса голосом простонала Ольга. - Извините ее, молниеносно изобразила Юрию Ивановичу улыбку и снова зашипела, даже посерев от стыда: - Мама, прекрати!

- Ничего, дочка, я шучу, - мать уперлась кулаками в стол, опустила голову. - Идите, а то нехорошо: родню бросили, гостей. Они уже встали...

Юрий Иванович проследил за взглядом женщины, увидел бледные пятна лиц за стеклами окон и демонстративно посмотрел на часы: "06.30".

- Ого! Мне пора. Время.

- Сейчас пойдешь, - Лариса, не глядя на Ольгу, приказала раздраженно: - Иди, доченька, я скоро.

Юрий Иванович подождал, пока Ольга и парень выйдут из палисадника, скроются во дворе, и, повернувшись к Ларисе, почувствовал внезапно такую изжогу на сердце, такую тоску, что чуть не застонал.

- Давай-ка мы с тобой по полному, - предложил. - За нас.

- Лей, - женщина слабо дернула плечом. Она отрешенно смотрела в сторону, но когда Юрий Иванович, разлив водку, деликатно постучал стопкой по ее рюмке, встрепенулась. - Что это я раскисла? - удивленно спросила сама себя. - Ну и дела! - Чокнулась, отпила, вытерла ладонью губы. - Накатило что-то, вспомнилось. С кем не бывает, верно? - Она с мучительной гримасой наблюдала, как Юрий Иванович, морщась, нюхал корочку хлеба, и, когда он, облегченно выдохнув, повеселел, заметила обиженно: - Хоть бы пожевал чего, а то заглотил, как грузчик.

- Будь здорова! - пробормотал Юрий Иванович и, сконфузившись за эту необязательную, уместную лишь с собутыльниками, скороговорку, напомнил деловито: - Ты хотела еще что-то сказать про Генку, какое-то "во-вторых".

- Ах, Генка... - рука женщины замерла над столом. - Будешь еще есть? Увидела, что гость отрицательно покачал головой, встала. - Пошли. Скоро семь. Нехорошо людей подводить.

Юрий Иванович удобно раскинул локти по столу. Хотя он и был до этого голоден - со вчерашнего дня не ел, - почувствовал, как всегда после выпитого, что аппетит пропал; стала таять и тоска, пока не пришла вместо нее, тоже как всегда, спокойная уверенность в себе. Ему хотелось сидеть так долго, попивать - благо есть что, рассуждать о жизни - благо есть с кем, порасспрашивать Ларису - вот новость, она, оказывается, любила его! Но, наткнувшись на строгий взгляд женщины, нехотя поднялся.

Лариса деловито прошла вперед и, когда Юрий Иванович, нагнав ее на улице, пристроился рядом, сказала равнодушно:

- Подлец он, твой Генка, Ольга-то ведь от него, - помолчала, глядя под ноги. - Я после школы никуда не поступила, пошла в торговлю. А он какой-то техникум коммунального хозяйства закончил. Вернулся. Ну и началось у нас все такое, - она брезгливо дернула губой, пошевелила пальцами. - Словом, забеременела я. Геночка сразу хвост дугой и прости-прощай. Знать меня не знает, ведать не ведает.

Юрию Ивановичу стало неприятно и как-то неловко.

- Да, тяжело тебе было одной, - постаравшись, чтобы голос звучал как можно сострадательней, посочувствовал он.

- Еще чего! - обиделась Лариса. - Ольга ни в чем нужды не знала. Да и я не в лаптях ходила, квасом с редькой не питались. В торговле жить можно, - хвастливо заявила, но сообразила вовремя, что слова эти некстати, не для этого разговора, и выкрикнула поспешно: - Не жалей ты меня, ради бога! Были у меня мужья, знаю им цену. Кого вытурила, кто сам ушел, а Витенька помнишь Лазарева? - на мотоцикле разбился.

Юрий Иванович сделал подобающее моменту печальное лицо, вздохнул, качнул скорбно головой,

- Золотой был человек. Только пил много, - Лариса повернулась к нему. Уголки губ женщины устало и привычно опустились. - Вот и ты пьешь нехорошо - жадно. И меняешься сразу. Но все равно... - зажмурилась крепко-крепко, обхватила себя за плечи. - Позови ты меня сейчас, пошла бы, не задумываясь, пусть даже босиком по битому стеклу.

- Некуда звать, - насмешливо ответил Юрий Иванович. - Разве что к морю.

- А хоть в тундру! Дай-ка я тебя все-таки поцелую, - подсмотрела жадно, с болью. Обняла, вытянувшись на цыпочках, отыскала теплыми губами в бороде-усах рот Юрия Ивановича и застыла.

Потом оттолкнулась и, не оглядываясь, пошла непринужденной, раскованной походкой.

Юрий Иванович, жмурясь от солнца, глядел ей вслед. Хотел усмехнуться, но вместо ухмылки получилась растерянная улыбка. Проследил, как женщина скрылась за палисадником своего дома, повернул в переулок и, все еще ощущая на губах ее губы, а в усах тоненький аромат ее духов и ее кожи, вышел на площадь. И вдруг в голову стремительно и сладко ударило расслабляющей истомой, и тело, казалось, исчезло, перед глазами поплыл розовый туман...

3.

"Однако слаб я стал, - огорчился Юрий Иванович. - Две стопки - и готов! Обморок".

Посмотрел на часы - "07.01" - и огорчился еще больше: опоздал! Резво, переходя иногда на рысцу, заспешил он через площадь, но около церкви чуть не упал, сбившись с шага, и остолбенел.