Отсталая
Отсталая читать книгу онлайн
От издателя
Имя Ю.В.Жадовской (1824–1888) появилось в русской литературе в 40-х годах прошлого века. В популярных журналах «Москвитянин» и "Русский вестник", "Библиотека для чтения" были опубликованы ее стихи, которые сразу привлекли внимание критики и читающей публики.
Тема романа "В стороне от большого света" и повести «Отсталая» — мир женщины, чувствующей, мечтающей, любящей, надеющейся.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Ну, это не по моей части: что-то слишком высоко, — сказал Налетов и отошел.
— Он этого не понимает, — сказала Маша.
— Он уж чересчур сурово смотрит на жизнь, — отвечал Арбатов, — он выбрасывает на все слишком мрачный покров. Нет, есть в жизни светлые праздники, незаменимые минуты…
— Когда ж это бывает?
— Что? — спросил Арбатов рассеянным голосом человека, подавленного иной тайной мыслью, которую он боится высказать.
— А вот это счастье, о котором вы говорите!
— Когда любишь и когда любим, — отвечал он, посмотрев на нее пытливо и тревожно.
— А любить и не быть любимой… ведь это уж несчастье?
— О, вы этого не испытываете!
— Почему же?
— Я не знаю и сам почему, но я в этом уверен. Мне с некоторых пор как-то верится во все прекрасное, лучшее в жизни человека. О вечная загадка жизни — любовь! блаженство и мука, сомненье и надежда… все так перепутано.
— А разрешить сомненье нельзя?
— Можно, но ошибка страшит. Оба замолчали.
— Как вы бледны и грустны! — заговорил он с нежным участием. — Здоровы ли вы? Вы себя не бережете, не осторожничаете. Третьего дня, когда мы катались в лодке, вы были так легко одеты, а вечер был сырой, прохладный. Не затворить ли окно? и теперь довольно сыро. Ведь наше северное лето не ласково. Ах, так бы я вас и перенес на юг, под другое небо. Право, я затворю окно.
— Нет, пожалуйста, не беспокойтесь; вечер так хорош: сколько звезд! и как луна спокойно и тихо плывет. Уж теперь август, скоро и осень. Какая тоска!
— Вот, — сказал Арбатов, — мы расстанемся, и вы обо мне скоро позабудете.
— Не скорей вашего, вероятно.
— Благодарю вас за это слово, отрадными минутами. Я вам обязан многими
341
— Вы? Уж кому говорить это, так мне. А что я для вас такое? Чужая, жалкая, необразованная девушка.
— Вы не верите в родство души, в симпатии чувств?
— Верю! — отвечала Маша, и голос выдавал ее волнение.
— Ну так вы мне не чужая, верьте.
Она посмотрела ему в ответ таким взглядом, что у Арбатова упало сердце и захватило дыхание. Он быстро придвинул к ней свой стул; Маша вздрогнула и сделала невольно движение от него.
— Я вас испугал? — спросил он тихо. — Вы точно боитесь меня.
— Иногда себя боишься, — сказала Маша. И сказав это, отошла от него и присоеди-нилась к кружку разговаривающих. Арбатов посмотрел ей вслед с той выразительной улыбкой, в которой мелькает и приятная догадка, и желание узнать еще более…
Маша была как в тумане; она говорила и действовала автоматически. Ей было хотелось казаться большой и удалиться, но она боялась потерять и минуту его дорогого для нее присутствия. Ей казалось в тот вечер, что если бее обрекли целый век смотреть на него и слушать его, она почла бы себя счастливейшей из смертных. Налетов сурово указывал ей жизнь и ее требования; он разоблачал перед ней все темное, ложное, трудное; вызывал ее на борьбу, пробуждал ее ум; отгонял рой обманчивых грез и звал навстречу знаниям и труду. А он, Арбатов, как будто вводил ее в роскошный, светлый храм, где должна была разгадаться для нее великая тайна существования, та вечная загадка мира, которая мучит и притягивает и дает смелость дрожащей рукой приподнять темную завесу неизведанного блаженства.
— Боже! что это со мной! — думала Маша несколько дней спустя, ходя по своей комнате, которую Ненила Павловна постаралсь ей устроить со вкусом и комфортом. — Это точно болезнь какая! Все он, везде он! Что бы я ни делала, о чем бы ни думала — все он! С тех пор как увидала его, точно я заколдованная. И не думать о нем стараюсь. Вчера утром даже не вышла в гостиную, когда он был; ничто не помогает — еще хуже, еще тошнее! Умереть было бы, может, лучше. Вот, видно, угадал Никанор Васильич, что я исковеркаю, изломаю свою душу. А из чего, для чего? Неужели так и расстаться в сомнении! И не будет он даже знать, люблю ли я его. Можно с ума сойти. Нет, не совладать мне с собой; нет, уж это роковое. Пусть так и будет. Век прожить и счастья не узнать — это ужасно! А кто мешает? Может быть и прав Никанор Васильич!..
Она вышла в гостиную. Ненилы Павловны не было дома. Маша опустилась на диван усталая, точно разбитая. Бледный поздний луч осеннего заката пробивался в комнату и так кротко и мягко отражался на предметах… Молодая девушка закрыла глаза. Чудная нега разлилась по всему существу ее. Перед ней замелькали заманчивые картины, ей послышался знакомый голос. Полусон, полубред оковал ее.
— Милый! — произнесла она вдруг, склоняясь к кому-то невидимому, но близкому! — милый! как я люблю тебя!..
Она опомнилась от своего движения, любопытно осмотрелась кругом и снова закрыла глаза.
— Я сама в себе не властна! — прошептала она про себя. — Мне кто-то говорил, что это так бывает, да я не верила. А вот сама…
— Может быть, я не в пору, некстати? — послышался уже наяву голос Арбатова, остановившегося в нерешимости посередине комнаты. — Мне сказали, вы дома; я зашел без спросу. Вы извините?
Маша встрепенулась, но не вдруг могла говорить. Сердце у нее забилось до боли, почти до дурноты. Арбатов сделал вид, что ничего не замечает.
— А мы с вами давно не видались, Марья Петровна, — сказал он. — Я вчера заходил утром, вас не было.
— Вы так скоро ушли.
— Мне сказали, что вы нездоровы и не выйдете. Ну, как теперь вы себя чувствуете, лучше? прошло?
— Прошло, — сказала она.
— Прошло! — повторил он с улыбкой. — Все проходит в жизни… Иногда и хорошо, что проходит.
— Нет, не все, — отвечала она.
— Это так только кажется. Не беспокою ли я вас? Прогоните меня, пожалуйста.
— Вам этого хочется? вам скучно со мной?
— Вот еще что придумали! — сказал он с дружеской, нежной фамильярностью. — Не грех вам? Мне так редко удается поговорить с вами без помехи.
— За мной скоро пришлют из деревни, я думаю.
— Как! — произнес он с испугом. — Но… вы позволите приехать к вам в деревню?
— Ваша усадьба так близко от нас, всего в двух верстах.
— Какая усадьба?
— Голубково.
— Неужели? это чудесно! А, впрочем, зачем? не лучше ли не ехать? Как вы думаете?
Он сел с ней рядом.
— Что пользы? — продолжал он вкрадчиво. — Пожалуй, Налетов и прав: или все, или ничего!
Он будто нечаянно, между прочим, взял ее руку и придвинулся ближе.
— Вы позабудете меня? — сказал он тихо и страстно, как бы невольно склоняя голову на ее плечо.
Она с минуту оставалась неподвижна, точно очарованная; потом сама склонилась лицом к его лицу и проговорила чуть слышно:
— Приезжай! Неужели столько счастья… Приезжай, если любишь!
И она не отклонялась от руки, охватившей ее талию; и когда на щечке ее загорелся первый поцелуй любимого, она чувствовала, что целый ряд туманных, однообразных дней без надежд и счастья не стоит одной минуты… Яркий луч прошел по темной тропе ее существования… Пусть он скоро погаснет, что за дело! но он осветил путь, и ей уже не так страшно идти вперед.
— Вот, кажется, и Ненила Павловна возвратилась, — сказала Маша, опомнившись и овладев собой. — Итак, до свидания! — прибавила она с улыбкой любви и счастья и пошла встречать Ненилу Павловну.
— Нет, это не Ненила Павловна, а я к вашим услугам, — сказал Налетов, сталкиваясь с Машей в дверях.
— А, Никанор Васильич! — сказала она радушно, протягивая ему руку.
— Арбатов здесь? Ну, Марья Петровна! то-то, я думаю, вы зарассуждались с ним о любви под сумерки в поэтическом полусвете… Я думаю, он перечитал все страстные стихотворения, начиная с Державина и до нынешних. А я, как тут, явился. Не в пору гость хуже татарина, говорят.
— Вот уж правда! — подумал Арбатов. — Вот и не угадал, — сказал он вслух, — мы стихов совсем не читали…
— А, тем лучше… Я вам принес Белинского, Марья Петровна. В особенности рекомендую вам, как женщине, одну статью о Пушкине, где критик рассуждает о любви и браке.
— Это там, где он говорит, что брак есть гроб любви и поэзии жизни? — спросил Арбатов.