Xамза

Шадман-ходжа не верил своим ушам. Он будет тестем Бузрук-ншана? Предку которого поклонялся когда-то хан Коканда Худояр? Да неужели это сбудется?..

- Рахмат вам, мой шейх! За ваши заботы обо мне я буду служить вашей тени и в том, и в этом мире. Я и моя своевольная дочь доставили вам много хлопот. Я ваш покорный раб и не могу не внимать вашим советам.

- Вот это разумные слова.

Шейх вышел из комнаты. Послышался его повелительный голос:

- Эй, кто там?.. Пусть Санобар приведут к отцу!

Санобар сидела в углу комнаты, отведенной ей в доме шейха, и смотрела на ишан-айи, пришедшую уговаривать ее выйти замуж.

- Сжальтесь надо мной! Разве я виновата в том, что люблю Алнджана? Скажите шейху, чтобы он отпустил меня домой!

- Бессовестная! Как у тебя повернулся язык сказать такое!

О боже праведный, станет ли хорошая девушка говорить про мужчину, что она любит его? Бесстыдница! Мы выдадим тебя за Бузрук-ишана.

Санобар стукнула кулаком по ковру, яростно замотала головой:

- Ни за что не выйду за него! Никогда! Чем быть женой этой старой развалины, лучше брошусь в пропасть!

- Думаешь ли ты, что говоришь?

Ишан-айи была искренне удивлена. Она думала, что Санобар, услышав имя Бузрук-ишана, сразу же вспомнит о его богатстве.

- Ты пойдешь против воли шейха?

Новые калоши, жемчужные серьги, большое зеркало и поездка к сестре в Маргилан стали отодвигаться куда-то в сторону.

Жена шейха рассвирепела.

- Твой отец все равно заставит тебя выйти замуж за Бузрукишана, упрямое отродье, ослица, помесь змеи и скорпиона!

В это время из-за дверей послышался голос Рукии:

- Ишан-айи! Мне сказали, чтобы вы привели эту нищенку в гостиную. Наш шейх приказал!

...Шадман-ходжа, оборачиваясь на каждый скрип двери, уже все глаза проглядел, поджидая дочь. И Санобар, как только перешагнула через порог и увидела отца, бросилась в его объятия.

- Доченька моя, Санобар, здорова ли ты, моя ненаглядная, моя единственная? Если будет угодно аллаху, Бузрук-ишан не даст тебя в обиду. Ни конь тебя не лягнет, ни собака не укусит, - бормотал Шадман.

- Отец! Не губите меня! В чем я провинилась? С тех пор как привели меня сюда, я сижу в заточении, точно арестованная, - умоляла Санобар, опустившись на колени перед отцом. - Как у вас душа лежит отдавать меня за человека, равного вам по возрасту да еще имеющего трех жен! Зачем вы слушаете шейха и ишан-айи? Ведь они же чужие для меня, а вы-то отец мне!

Почему вы заодно с ними? Или вы нашли меня на улице?

- Не говори так, доченька, не бери греха на свою душу...

Я человек обездоленный, без гроша в кармане. Я не могу ослушаться моего духовного наставника... Я очень задолжал этому человеку. Если он отнимет у нас землю, мы умрем с голода...

Я боюсь его проклятия, не могу не думать о загробной жизни.

Согласись, не перечь мне...

- Я не выйду за Бузрук-ишана! - прошептала Санобар. - Я брошусь со скалы...

Неожиданно в комнату вошел шейх Исмаил. Он слышал последние слова Санобар.

- Ладно, Шадман-ходжа, не уговаривайте больше ее, - властно сказал шейх. - Ей не понять ни вашего, ни моего добра.

Не хочет выходить замуж добровольно, пойдет по вашему приказу. К следующему четвергу можете приглашать в мой дом на свадебный той своих гостей, Шадман-ходжа! Не беспокойтесь о деньгах, предоставьте все это дело на наше усмотрение.

Шадман-ходжа, окончательно потерявший способность соображать, растерянно смотрел то на шейха, то на дочь. И не было у него сил ни возражать шейху, ни защищать дочь. Конечно, ему было жалко Санобар, но долг шейху, на который тот намекнул, терзал душу Шадмана. Он искренне верил в то, что если не вернет долг шейху из денег Бузрук-ишана, то этот долг с него взыщут на том свете.

На две несоединимые половины разламывалась жизнь Шадмана-ходжи: дочь и земля. Если он не отдаст дочь, шейх отберет за долги землю. А если отдаст дочь, и тем самым долг, земля сохранится за ним.

И мысленно он как бы положил обе эти половины на чаши весов: что перетянет? С тех пор как он помнил себя, он находил себе средства к существованию только на этом клочке земли.

Семь месяцев в году трудился Шадман здесь и этим обеспечивал жизнь зимой. Он вырастил Санобар тоже благодаря этой земле. Не будь у него земли, он давно отдал бы дочь в служанки...

Так что же делать теперь? Как поступить?

Будет земля - будет жизнь. Плохая, но жизнь. Без дочери, но все-таки жизнь. И покровительство шейха останется.

Не будет земли - куда они пойдут с дочерью? Кому он будет нужен, нищий безземельный старик?

И без покровительства шейха ему не прожить. Это равносильно смерти.

И на чашах весов, которые мысленно представил себе Шадман-ходжа, чашу Санобар перевесила другая чаша - чаша земли. Чаша земли, отягощенная простотой души Шадманаходжи и наивной его преданности шейху Исмаилу.

И, несмотря на плач и стоны дочери, Шадман-ходжа решил по-прежнему крепко держаться за подол шейха. Он дал согласие на свадебный той в четверг.

2

В четверг в дом шейха Исмаила съезжались свадебные гости.

На центральной веранде на атласных подушках восседали самые почетные гости во главе с шейхом Исмаилом. По правую руку от него находился Бузрук-ишан. Щеки его лоснились, и не различить было на круглом, как тыква, лице ни бровей, ни ресниц.

Рядом с Бузрук-ншано.м сидел Шадман-ходжа в шелковом халате, столь просторном, что в нем, наверное, могли бы поместиться еще трое таких, как Шадман-ходжа. Этот халат подарил отцу невесты будущий зять.

Внимательный взгляд мог бы заметить среди приглашенных троих людей, которые особо выделялись из всех гостей. Их лица были покрыты медным горным загаром. Это были предводители отрядов басмачей, скрывавшихся в окрестностях Шахимардана.

Так же, как и шейхи, они были одеты в белые камзолы, но явно чувствовали себя неудобно в этой одежде: один сдвинул громоздкую, высокую белую чалму назад, другой вбок, третий расстегнул камзол до пояса.

Этого третьего гостя звали Нормат-курбаши.

Высокий, сухощавый, с глазами, казалось, провалившимися куда-то в глубь черепа, с короткими жесткими усами, он был похож на человека, давно уже отвыкшего от оседлой жизни.

С лица его не сходило настороженно-наглое, зловещее выражение. Всеми своими резкими движениями и жадными повадками он напоминал классического разбойника.

В разгар веселья шейх Исмаил поднялся с места и вошел в дом. Спустя некоторое время за ним последовал Нормат-курбаши.

В глубине дома, в комнате с затемненными окнами, расположилось еще двое гостей - паломник из Гилгита и... Алчинбек Назири. Вместе с ними за небольшим дастарханом сидели Гиясходжа и Кара-Каплан.

Исмаил и курбаши отвесили поклон гостю из Самарканда и опустились на ковер.

...Алчинбек потратил немало усилий, чтобы оказаться в Шахимардане неузнанным. Он сильно изменил свою внешность - покрасил брови, приклеил рыжую бороду и усы. Долго запутывал свои следы по всей Ферганской долине, находясь там в официальной командировке. Внезапно, по ночам, переезжал с места на место. И наконец удалось выбрать несколько дней, чтобы исчезнуть якобы на отдых.

Алчинбек прибыл в Шахимардан, чтобы увидеться с руководителями басмаческих отрядов. Паломник из Гилгита также был вызван на эту встречу. Предстояло уточнить окончательные сроки начала вооруженного восстания в Ферганской долине и согласовать с ними действия "Союза тюрков" в Самарканде и других городах республики.

Поэтому и затеял шейх Исмаил свадебные торжества Саыобар и Бузрук-ишана в своем доме. Чтобы прикрыть этими торжествами свидание курбаши и руководителей подполья.

- Я просил вас подготовить заявление бедняков Шахимардана против Хамзы, - сказал паломник из Гилгита шейху Исмаилу.

- Да, письмо готово.

- Сколько бедняков подписали его?

Исмаил усмехнулся:

- С подписями будет сложнее. В Шахимардане почти нет ни одного грамотного бедняка.