Том 16. Книга 1. Сказки. Пестрые письма

Премудрый пискарь ^*

Впервые — ОД,Женева, 1883, сентябрь, № 55, стр. 2–4, в качестве первого номера вместе со сказками «Самоотверженный заяц» и «Бедный волк», под редакционной рубрикой «Сказка для детей изрядного возраста», без подписи. В России впервые — ОЗ,1884, № 1 (вып. в свет 16 января), стр. 275–280, третьим номером в публикации под общим заглавием «Сказки». Подпись: Н. Щедрин.

Сохранился черновой автограф ранней редакции (ИРЛИ),отличающийся от журнальной публикации большим количеством вариантов стилистического характера и отсутствием ряда фраз или их частей, введенных в текст при перебеливании рукописи.

Сказка написана в декабре 1882 — первой половине января 1883 года и вместе со сказками «Самоотверженный заяц» и «Бедный волк» набрана для февральской книжки ОЗ,но из-за цензурных опасений изъята Салтыковым. В сентябре по инициативе Элпидина осуществлена публикация запрещенных сказок в Женеве в ОД [107].

В декабре 1883 года, воспользовавшись приездом в Петербург А. Н. Островского, Салтыков обратился к его брату, M. H. Островскому, члену Государственного совета и министру государственных имуществ, с просьбой о содействии в публикации изъятых в феврале 1883 года сказок. M. H. Островский, прочитав сказки, передал Салтыкову, чтобы он «смело печатал их в январской книжке и что он ручается, что никаких неприятностей за это для «Отеч. зап.» не будет» [108].

Текст сказки при подготовке первого издания сборника «23 сказки» был просмотрен Салтыковым. Приводим один вариант ОЗ,совпадающий с рукописью.

К стр. 31, абзац «Но он, пискарь-сын…». Вместо: «Был он пискарь просвещенный <…> и стал устраиваться» — в сборнике было: «Надо глядеть в оба, — сказал он себе, — а нето как раз пропадешь!» — и стал жить да поживать». Замена указанной фразы в отдельных изданиях сборника, возможно, — результат вмешательства его издателя — Стасюлевича, который по своим общественно-политическим убеждениям был весьма близок изображаемому в сказке пискарю. Возможно, однако, что и сам Салтыков, хорошо зная Стасюлевича, заранее убрал фрагмент о крайней умеренности либерализма пискаря.

В наст. томе сказка печатается по второму изданию «23 сказки» с восстановлением, как и в изд. 1933–1941,указанной выше фразы по тексту ОЗ.

Сказку «Премудрый пискарь» Салтыков посвятил сатирической критике малодушия и трусости, которые овладели общественными настроениями части интеллигенции после разгрома народовольцев. Подробнее см. в общей статье (стр. 420).

Еще К. К. Арсеньев заметил, что сказка «Премудрый пискарь» перекликается с «Вечером четвертым» из «Пошехонских рассказов», появившемся в № 10 «Отеч. записок» за 1883 г., где публицист Крамольников обличает либералов, прячущихся от суровой действительности в «норы», заявляя, что таким путем им спастись все-таки не удастся [109]. Впоследствии, на основании этого сходства и посчитав за первую публикацию сказки появление ее в России в январе 1884 года, Иванов-Разумник [110]сделал вывод, что идея «Пискаря» первоначально была высказана в третьем пошехонском «вечере». В действительности же речь Крамольникова в «Пошехонских рассказах» не предвещает, а повторяетидею уже до того написанной и опубликованной в зарубежном «Общем деле» сказки «Премудрый пискарь».

Аридовы веки— чрезвычайное долголетие, от имени Иареда, прожившего, как утверждается в Библии, 962 года (Бытие, V, 20).

Самоотверженный заяц ^*

Впервые — ОД,1883, сентябрь, № 55, стр. 4–6, в качестве второго номера (подробнее см. выше, стр. 450). В России впервые — ОЗ,1884, № 1, стр. 265–270, под первым номером.

Сохранилась черновая рукопись ранней редакции (ИРЛИ).

Сказка написана в январе 1883 года и была набрана для февральской книжки ОЗ,но по цензурным соображениям изъята автором из журнала.

«Самоотверженный заяц» — сказка, посвященная критике глубоко укоренившейся в народных массах психологии покорности власти («царистские иллюзии»). Но в момент появления она имела и другой, более узкий, злободневный смысл. То было время, когда некоторые из революционеров-народовольцев, став на путь ренегатства, старались заработать царскую амнистию. Салтыковская сказка показывала, какова эта милость. Подробнее см. в общей статье (стр. 420–421). В сказке Салтыков по-своему интерпретировал древнегреческую легенду о сиракузском тиране Дионисии и приговоренном им к смертной казни юноше, покушавшемся на его жизнь. Тиран, оценив доблесть юноши, помиловал его. Эта легенда была известна писателю, скорее всего, по знаменитой балладе Шиллера «Die Bürgschaft», входившей в лицейский курс западных литератур.

Бедный волк ^*

Впервые — ОД,1883, сентябрь, № 55, стр. 6–9, в качестве третьего номера (подробнее см. выше, стр. 450). В России впервые — ОЗ,1884, № 1, стр. 270–275, под номером вторым.

Сохранилась черновая рукопись ранней редакции (ИРЛИ).

Сказка написана в январе 1883 года (см. стр. 451), набрана для февральского номера ОЗ,но по цензурным соображениям из него изъята.

При подготовке сказки для публикации в ОЗСалтыков провел стилистическую правку и исключил из текста фразу «Не то, чтобы он виноват, а сама его жизнь — ад кромешный», заключавшую абзац «И вот нашелся…» (см. стр. 40).

Сказка «Бедный волк» продолжает сказку «Самоотверженный заяц». Это подтверждается как указанием писателя на то, что между названными сказками «есть связь», так и первой фразой сказки о «бедном волке».

В «Бедном волке» Салтыков воплотил одну из своих постоянных идей о социально-исторической детерминированности поведения человека. Эту идею писатель затрагивал в «Губернских очерках» (см. в наст. изд. т. 2, стр. 302), в последней главе «Господ Головлевых», в «Круглом годе» (т. 13, стр. 505), в «Приключении с Крамольниковым» и во многих других произведениях, а в сказке дал ей наиболее глубокую философскую разработку. «Xищник» не может изменить своей природы. Отсюда своеобразная модификация главного образа сказки под пером Салтыкова. В фольклорной традиции многих народов «волк» — это символ зла. Салтыков придает «волку» эпитет «бедный» и заставляет «бедного волка» с облегчением воскликнуть в момент, когда его убивают: «Вот она… смерть избавительница!» Зоологическая, «волчья» параллель к эксплуататорам с исключительной рельефностью обрисовывала могущество власти общего «порядка вещей» над душами и поступками людей. Некоторые критики усмотрели в сказке пессимистическую «философию фатальности взаимного пожирания». Между тем Салтыков не был сторонником абсолютного детерминизма, в решении социальных проблем он придавал большое, а порой и преувеличенное значение моральному фактору, он предпочитал и считал возможным путь «бескровного» движения к «социальной гармонии». Чуждаясь насильственных методов борьбы, Салтыков постоянно сомневался в возможности обойтись без них. Трагические раздумья писателя о выборе путей борьбы с социальным злом выразились в «Бедном волке» как и в «Карасе-идеалисте» особенно сильно. Окончательного выбора в позитивной форме Салтыков не сделал. Но всем смыслом объективной картины, показывающей, что «ничего сам собой зверь не может: ни порядка жизни изменить, ни умереть», «Бедный волк» разоблачал несостоятельность наивных надежд на милосердие и великодушие эксплуататоров, на их мирное и добровольное социально-нравственное перерождение.