Последние дни (Пушкин)

Но в литературе о Пушкине было много противоречивого материала, много неясностей, сложностей, "белых пятен" в биографии поэта. И Булгаков предложил В. В. Вересаеву, автору популярной книги "Пушкин в жизни", написать пьесу в соавторстве: Вересаев поставляет материал, а Булгаков "обрабатывает" его, создавая пьесу. Но из этого творческого союза ничего не получилось: о сложностях и противоречиях этой творческой работы можно прочитать в переписке двух писателей, опубликованной Е. С. Булгаковой в журнале "Вопросы литературы" (1965, э 3), а также: Булгаков М. А. Письма. М., 1989.

Тщательно изучая материалы о Пушкине, в том числе и представляемые В. В. Вересаевым, М. А. Булгаков писал ему 20 мая 1935 года, когда работа над пьесой подходила к концу: "Вы говорите, что Вы, как пушкинист, не можете согласиться с моим образом Дантеса. Вся беда в том, что пушкиноведение, как я горько убедился, не есть точная наука" ("Письма", с. 340).

Булгаков перечитал прежде всего самого Пушкина, его письма, дневниковые записи, воспоминания о нем и его времени, о его современниках. Особенно тщательно он изучил все материалы о гибели поэта. И здесь он нашел много противоречивых материалов, которые нуждались в критическом использовании. Прежде всего он поставил себе цель - "воскресить минувший век во всей его истине" (А. С. Пушкин).

Ведь пушкиноведение - "не есть точная наука". Сам В. В. Вересаев высказывал неверные суждения. В частности, в статье "В двух планах" он отделял Пушкина-поэта от Пушкина-человека: "В жизни - суетный, раздражительный, легкомысленный, циничный, до безумия ослепляемый страстью. В поэзии - серьезный, несравненно-мудрый и ослепительно-светлый, - "весь выше мира и страстей" (Вересаев В. В. В двух планах: статьи о Пушкине. М., 1929. с. 140). Многие не соглашались с такой огрубленной трактовкой личности Пушкина. В. Шкловский, по воспоминаниям В. Каверина, сказал, что книга В. Вересаева "Пушкин в жизни" - "это Пушкин, от которого отняли перо и чернила". Критически отнеслись к этой книге такие известные ученые, как Н. Пиксанов, Д. Щеголев, М. Цявловский, Г. Винокур и др. М. Цявловский обращал внимание на то, что В. Вересаев упорно в своих статьях и книге "Пушкин в жизни" развивал мысль "о полной разобщенности Пушкина-человека и Пушкинапоэта". И эти мысли В. Вересаева совершенно неприемлемы.

"Однако мысль В. Вересаева о "двух планах" пушкинской личности оказалась очень живучей, - писал А. Г. Рабинянц. - В 1930-х г.г. в статьях других авторов она доводилась до крайности. С поэтом вообще не считались как с человеком, и он лишался каких бы то ни было личных мотивов, взглядов, желаний. О нем сочиняли самые разные, подчас странные книги и пьесы. В 1935 году самому Вересаеву пришлось защищать от таких авторов Пушкина, ибо, как он писал, "даже при жизни Пушкина никакие Булгарины не печатали о нем подобных гнусностей", как некоторые ученые и критики в 1930-х г.г. Именно к пушкинистам обращался со словами "пощадите классика!" В. Стенич, в борьбе за "пристойное обращение с пушкинским наследием" нужны были очень серьезные меры". (А. Г. Рабинянц. Из творческой истории пьесы М. Булгакова "Александр Пушкин". Булгаков и пушкинистика 19201930 г.г. - сб. "Проблемы театрального наследия М. А. Булгакова", Л. 1987. с.79-80 и др.)

По письмам к В. Вересаеву и другим источникам установлено, что М. А. Булгаков тщательно изучил и сделал выписки из следующих книг: Щеголев П. Е. "Дуэль и смерть Пушкина", Лемке М. К. "Николаевские жандармы и литература 1826-1855 г.г.", "Воспоминания" В. А. Сологуба, "Литературные воспоминания" И. И. Панаева, "Приключения Лифляндца в Петербурге", "Петербургские очерки П. В. Долгорукова, "Записки" А. В. Никитенко, Н. И. Греча и др.

А. Г. Рабинянц совершенно правильно отмечает: "Булгаков создавал свое произведение в полемике с критиками, поэтами, пушкинистами. Взявшись за самую трудную, мало исследованную тогда историю дуэли и гибели, он самостоятельно изучал материалы, не принимая на веру ни одного пушкинистского утверждения". Вместе с тем не лишено основания и другое утверждение: "О роли Николая I в событиях пушкинской смерти Булгаков почти полностью согласился с А. Поляковым, П. Щеголевым, М. Лемке, Г. Чулковым, М. Цявловским, Б. Казанским", В этом вопросе Булгаков оказался не выше пушкиноведения 1930-х г.г. Сегодня, на основе новых материалов, автор книги "Пушкин в 1836 году" С. Г. Абрамович пишет, что "поведение Николая I в деле Пушкина не было, конечно, ни единственной, ни тем более определяющей причиной январской трагедии... Никакого "адского" злодейства царь не совершил: наивно приписывать ему некие тайные козни и заранее разработанные планы, направленцые на то, чтобы погубить Пушкина. Николай I не давал себе труда быть интриганом, он был слишком самодержцем, чтобы испытывать в этом потребность" (Там же, с. 85 и 84).

А между тем А. Гозенпуд приводит многочисленные свидетельства в пользу именно роковой роли Николая I в гибели Пушкина: "В пьесах В. Каменского "Пушкин и Дантес" (1924) и Н. Лернера "Пушкин и Николай I" (1927) трагедия затравленного светской чернью гения подменялась темой обманутого мужа, узнающего об измене жены. Пасквиль не только оказывался единственной причиной гибели поэта, но, что неизмеримо страшнее, в нем, как считали авторы, заключалась истина. В пьесе Н. Лернера герой произносил, обращаясь к жене: "Какое у тебя лживое и бесчестное лицо. Ты все время мне лгала, лгала. Я все больше узнаю правду о тебе. Так вот перед кем я много раз унижал свой гордый ум".

Император в пьесе Лернера вместе с Бенкендорфом сочиняет текст оскорбительного "диплома" на звание коадьютора ордена рогоносцев, провоцируя дуэль. Николай I занят только тем, что борется с Пушкиным, радуется его гибели (он присутствует в комнате, примыкающей к той, где умирает поэт) и цинично ухаживает за его женой. Он прямой убийца поэта.

Герой пьесы В. Каменского также осыпает упреками жену, увидев, как ее обнимает и целует Дантес. Вызвав Дантеса на дуэль и осушив три бутылки шампанского, он восклицает патетически: "Я поднимаю меч ...чтобы отныне не одним только словом бороться с этой мещанской сволочью, но и оружием. Я хочу проучить этого негодяя Дантеса, в котором одном сосредоточены все мерзости общества, весь гной света, весь ужас и зло нашей царской дворни".

В начале драмы, в селе Михайловском, где уже в 1825 году Дантес преследует изгнанника, поэт заявляет Пущину: "Я сам головою против царя, против нашей жандармской власти... я за народ, за республику. За революцию... за немедленную..."

Пьеса В. Каменского первоначально заканчивалась смертью Дантеса - его убивал на дуэли Пушкин. А затем, перед занавесом должен был появиться автор и пояснить изумленным зрителям, что у него не поднялась рука. Об этом автору статьи рассказывал постановщик спектакля К. П. Хохлов (Ленинград, Театр драмы). Этот оптимистический финал, однако, не увидел света рампы.

В кинофильме "Поэт и царь" (1927) в то мгновенье, когда Дантес собирался выстрелить, Николай I в кадре нажимал курок пистолета. Так буквально была реализована метафора Э. Багрицкого:

Наемника безжалостную руку

Наводит на поэта Николай.

А. Гозенпуд, ссылаясь на свою беседу с Е. С. Булгаковой в 1949 году, на даче К. Г. Паустовского, утверждает, что Булгаков с некоторыми пьесами о Пушкине был знаком, хотя они и не были опубликованы, "возмущался дерзостью авторов". (См.: А. Гозенпуд. "Последние дни ("Пушкин") (Из творческой истории пьесы) в сборнике "М. А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени". М.,1988, с.155)

Машинописные экземпляры пьес И. Лернера и В. Каменского, на которые ссылается А. Гозенпуд, хранятся в Театральной библиотеке им. А. В. Луначарского.

Пожалуй, над пьесой "Александр Пушкин" Булгаков работал больше и тщательнее, чем над некоторыми другими своими произведениями. И тому несколько причин: В. В. Вересаев, суровый оппонент чуть ли не всего того, что создавал Булгаков; писал о любимом, писателе, судьба которого была столь же тягостна, как и его собственная; светила малюсенькая надежда поставить эту пьесу к 100-летию со дня гибели Пушкина в 1937 году.