Эпикруг

Комнату-"бомбоубежище" разгерметизировали, противогазы запихнули подальше до худших времен. В печати появилось сообщение, что все они вообще оказались бракованными. Так что единственным средством против атаки Ирака оказалась мокрая тряпка. Но ее тоже как-то не сохранили.

Можно было жить дальше. Открылись, наконец ульпаны, появилось какое-то подобие абсорбции - интеграции в новую жизнь хоть с чьей-то помощью. Начались уроки и домашние задания - на старости лет-то. Появились первые признаки комплекса неполноценности доктора Лернера, плохо усваивающего язык. Появились "прогулки добытчиков", когда, гуляя по богатым кварталам, Лернеры обнаруживали у мусорок пакеты с такими вещами, выстиранными, выглаженными, какие на родине можно было купить только уморяков за цену, соразмеримую с месячным зарабоком доктора наук. За месяц в новой стране они привыкли к неожиданным находкам, тащили километрами то трехногое кресло, то стол наконец-то для Ильи.

И вот, гуляя по горной дороге-улице с красивым именем Стелла Марис, ониобнаружили в зарослях над самым обрывом непостижимым образом именно здесь кем-то выброшенный двухспальный матрас. Илья и Лена долго лазили в красной грязи, освобождая его от вцепившихся веток, пока Женя на дороге тревожно озиралась на проносящиеся автомобили.

Матрас, представляете! После месяца дрожи на ковре на каменном полу после ожидания мебели "через неделю", бал-л-ламутье!..

"Знаешь, - говорил Илья в спину своим женщинам, несущим вдвоем на головах один конец набрякшего от дождей матраса, пока он нес на своей голове его второй конец, - я так не радовался ни в одной из своих экспедиций. Надо обнищать, чтобы почувствовать истинный вкус к мелким радостям жизни..." С матраса стекала грязная вода прямо за воротник доктора биологии. Он видел перед собой тонкие напряженные шейки своих женщин, по которым тоже сочилась жижа, но мысль, что теперь можно будет не спать на полу, согревала всех троих. Матрас несли километра два, вволокли на крышу, перемазавшись с головы до ног, долго обливали водой из тазика и оттирали полотенцами. К вечеру следующего дня жаркое февральское солнце высушило найденное сокровище, и супруги наслаждались мягким теплым ложем после "длительной и невносимой половой жизни", как выразилась Лена. 5.

Матрас отлично смотрелся и в снятой наконец отдельной квартирке. Рыжий "аргентинец" Мики с неестественной скоростью считал вслух на испанском последние лернеровские деньги, любовно уложил увесистую пачку в чудовищных размеров кошелек, хлопнул дверцей умопомрачительного "мерседеса" и обдал счастливых владельцев "коттеджа с садом", как с гордостью называл Илья свое приобретение, выхлопными газами, прозрачными и душистыми после советских... "Коттедж" действительно был не просто отдельной квартирой, но однокомнатным домиком с крохотным двориком, без подселенцев.

Но этот домик с встроенной чужой мастерской стоял посреди религиозного района с многодетными семьями и таким образом жизни, словно не было целого века революций, войн и новой цивилизации.

Наблюдая своих соседей, Илья не переставал повторять: "Если это евреи, то кто же мы?!" И думал при этом: если Израиль поддерживает положительный уровень рождаемости среди евреев только за счет этого сектора своего населения, то в каком, к дьяволу, Израиле будут жить мои внуки?..

Они невольно постоянно наблюдали быт и нравы соседей во дворике прямо под своим двориком и религиозную семью в доме напротив - окно в окно.

С возрастающим изумлением, граничащим с ужасом, Илья смотрел на настоящих израильтян. Он и представить себе не мог, что люди, особенно дети, способны есть так стремительно - звон вилок и ложек напоминал милицейский свисток, а непрерывный галдеж бесчисленного семейства - гомон трибун стадиона при непрерывных голевых ситуациях. Все это происходило в полутора метрах от балкончика, где осчастливленный наконец-то своим столом Илья любовно оборудовал свой рабочий кабинет. Естественно, сосредоточиться здесь было невозможно.

Но и в других помещениях "коттеджа" нельзя было ни работать, ни спать еще по одной причине. Средневековый быт добровольного истового гетто не мешал вторжению в микрорайон современнейшей техники. Оказалось, что снимать квартиру в субботу не только грешно, но и чревато!.. Кто же мог предположить, что прямо напротив такой изящной калиточки из их "сада" находится кольцо-отстойник сверхмощных автобусов. Такие уютные и бесшумные на улицах, они у себя дома оказались на редкость вонючими и ревущими. Начинали свои трудовые будни в половине шестого и праздновали их до полуночи.

Еще хуже, однако, стало в пятницу вечером, когда нарядные механические монстры умолкли. Поперек улицы, где имели счастье поселиться наши дальневосточники, никогда и не слыхивающие об еврейском образе жизни, шустрые бородачи с развевающимися полами плащей, кистями и пейсами устанавливали заграждение, чтобы самые тихие машины не нарушали державную святость.

Тут для Лернеров и началась главная пытка.

Первым заголосил сосед из дома внизу. Ему самозабвенно и звонко подвывал его старший внук, после чего вступило в молитву все семейство соседа, а также пять-шесть семей его взрослых детей, прибывших сюда на шабат со всеми чадами и домочадцами. Десятки женщин, мужчин и детей любого возраста истово и как можно громче молились на всех просторах обширного восточного двора, закатывая глаза и раскачиваясь. Самозабвенная молитва нараспев, впрочем, не мешала всем детям одновременно носиться во всех направлениях, драться, плакать и жаловаться друг на друга.

А затем, как петухи в русской деревне, ударилась в распевку вся улица, все соседние улицы сверху и снизу. Затыкать уши, включать музыку было бесполезно. Можно было только переждать. Но сразу же за коллективным таинством общения с Всевышним восточных евреев выступали со своей пронзительной арией их двоюродные братья.

Из-за глубокого жуткого оврага с разрушенными строениями и запущенными садами раздался тысячекратно усиленный динамиками пронзительный и заунывный визг муэдзина с минарета мусульманской мечети, слышимый на пол-Хайфы.

Эту вакханалию активно разбавляли бесконечные вопли сирен амбуланса и полиции с соседней главной улицы. Тем вообще было плевать на святость.

"Какой кошмар, - повторял Илья, нервно вышагивая взад-вперед по их гостиной-спальне. - Это не религиозные люди! Это обитатели сумасшедшего дома. Как можно так разговаривать с Богом?" "Ильюша, - робко возражала терпимая Женя, - просто это настоящие, неассимилированные евреи и арабы у себя дома. Тебя же всегда умилял русский колокольный звон..." "Сравнила! Там же мелодия, а в церкви или в том же Домском соборе - тишина, таинство. Да и в нашей ленинградской синагоге. Нет, это не евреи! Это вообще не верующие, это дикари какие-то, зулусы пьяные!.. Женя, Лена, давай позвоним Адольфу и Иннесе, напросимся в гости. Куда угодно, только не здесь, - едва не плача, перекрикивал он гвалт со всех сторон. - В их районе нет ни одного... верующего." "Ты с ума сошел! Туда идти целый час, а сейчас ночь..." "Тогда я прямо тут сойду с ума и начну ПОГРОМ! - заорал ученый биолог, горящим взором следя за чудовищным калейдоскопомвокруграсставленныхпод егоокном столов, где метались и орали дети, ели, пили и одновременно все кричали и хохотали взрослые, лаяли две собаки, визжала восточная музыкас нечеловеческими голосами певца и певицы. - Я не смогу тут жить полгода, за которыемызаплатили! Я не переживу второго шабата!!" "Но у нас и шекеля нет снять что-нибудь другое. Ты же сам горел поселиться именно здесь, где так много синагог, среди настоящих евреев, чтобы приобщиться к образу жизни предков, не так ли? Вотэто всеиесть потомство твоих предков. Чем же ты недоволен?.." "Какие они к черту мои предки, дикари африканские!"

Женя позвонила и просто представила себе по голосу миниатюрную Инессу.

"Конечно, приходите, - сказала она торопливо. - Мы уже начали сомневаться, не обидели ли мы вас, что вы не звоните. Где вы живете? Но это же страшно далеко? Вот что,Адольф сейчас за вами заедет... Что? Он говорит, что ваш район в шабат закрыт для проезда машин, что могут камнем разбить окно. Вот что, выходите к Большой синагоге, за последний барьер. И там ждите. Красная "ауди". До встречи. Да, вы не возражаете, если он вас доставит не к нам, а сразу к нашим друзьям. У нас сегодня небольшой раут, много интересных людей. Мы вас представим. Отлично. Через полчаса он будет на месте. Вы успеваете?"