Том 8. Рассказы, повести 1892-1894

Запись не датирована. Вслед за ней в записную книжку внесен перечень заметок Чехова, опубликованных в «Новом времени» с 14 по 26 января 1894 г., — ясно, что запись сюжета «Скрипки Ротшильда» сделана не позже середины января 1894 г.

Письма Чехова дают возможность уточнить время написания рассказа. Из письма А. С. Суворину от 18 декабря 1893 г. следует, что в этот момент у Чехова не было ничего только что написанного или оконченного; сообщая о публикации «Бабьего царства» и «Черного монаха», Чехов прибавлял: «За сим я хочу наградить русскую публику еще многими произведениями, но так как они еще не написаны или же только что еще начаты, то пока умолчу о них». Письмо Чехова М. О. Меньшикову от 20 января 1894 г. позволяет уточнить дату окончания «Скрипки Ротшильда»: «И. И. Горбунов, вероятно, ослышался или не понял меня. Помнится, у нас был разговор о рассказе, давно уже напечатанном. Был у меня один маленький рассказ, Ивану Ивановичу неведомый, но я уже сдал его в „Русские ведомости“». Чехов встретился с Горбуновым-Посадовым в Москве 13 января, как это видно из письма И. П. Чехова Горбунову-Посадову от 12 января и из письма Горбунова-Посадова Меньшикову от 14 января 1894 г. (ЦГАЛИ, ф. 122, оп. 1, ед. хр. 1488 и оп. 2, ед. хр. 55, л. 296). Очевидно, тогда же Чехов отдал «Скрипку Ротшильда» в «Русские ведомости». Таким образом, писание рассказа длилось месяц — с середины декабря 1893 г. до середины января 1894 г.

При включении рассказа в сборник «Повести и рассказы» Чехов сделал одну вставку и переписал заново эпизод о том, как Яков с ругательствами прогоняет Ротшильда. Кроме того, в повествовании были усилены черты несобственно-прямой речи, характеризующие бытовой антисемитизм Якова. Так, слово «еврей» было изменено на «жид» (стр. 298, строка 1), в то время как фраза нейтрального авторского текста оставлена без изменения (стр. 298, строка 12). Во второе издание сборника текст вошел без изменений. При подготовке собрания сочинений в речь Ротшильда были внесены черты местечкового произношения («швадьба», «целовека»).

Замысел рассказа «Скрипка Ротшильда» складывался у Чехова, по-видимому, очень долго, так как к нему тянутся нити от самых ранних рассказов. Мотив вербы — свидетельницы человеческих жизней — возникал в его творчестве неоднократно. В рассказе «Верба», опубликованном в «Осколках» 9 апреля 1883 г., дерево персонифицировано: «Оба, старуха-верба и Архип, день и ночь шепчут… Оба на своем веку видывали виды. Послушайте их…» (т. II Сочинений, стр. 102). Внешне этот мотив был связан с обязательной для сотрудника еженедельной прессы предпраздничной тематикой (вербная неделя завершала великий пост и предшествовала Пасхе). Однако характерно, что у Чехова эта тема постоянно приобретала серьезное звучание. Таков рассказ «Верба», таков был, очевидно, и рассказ «Старая верба», который Н. А. Лейкин возвратил 27 марта 1884 г. Чехову со словами: «Спешу возвратить „Старую вербу“. Совсем не для юмористического журнала» (ГБЛ); рассказ не сохранился.

25 ноября 1885 г. в «Петербургской газете» был опубликован рассказ Чехова «Горе». Сюжет рассказа — смерть жены токаря, осознание им своей жизни как пустой и зряшной, прожитой «в пьяном полузабытьи», — обнаруживает родство с мотивом «пропащей, убыточной жизни» в «Скрипке Ротшильда». Детальное сравнение этих рассказов сделано в статье: Д. Иоаннисян. Три рассказа («Капитанский мундир», «Горе», «Скрипка Ротшильда»). — В кн.: А. П. Чехов. Сборник статей и материалов. Вып. 2, Ростов н/Д., 1960. Автор статьи прослеживает сходство в основных мотивах: жизнь как бы во сне, в угаре пьянства («Горе») или в ежедневных мыслях об убытках; болезнь жены, смутные мысли о виновности перед ней; воспоминания о прожитой жизни; поездка в больницу с умирающей женой; разговор с фельдшером (в рассказе «Горе» — воображаемый); Иоаннисян указывает на почти дословное совпадение вопросов и ответов фельдшера. Можно еще отметить повтор словесной конструкции: «А ведь она по миру ходила!» («Горе»); «А ведь она каждый день топила печь, варила и пекла, ходила по воду, рубила дрова, спала с ним на одной кровати…» («Скрипка Ротшильда»). Но и без детального сравнения ясно, что элементы сюжета рассказа «Горе» вошли составной частью в новый замысел.

Один из первых читателей рассказа А. И. Урусов писал 15 февраля 1895 г. Е. А. Бальмонт: «„Скрипка Ротшильда“ — превосходная вещь, чистый шедевр» (Князь Александр Иванович Урусов. Статьи его о театре, о литературе и об искусстве. Письма его. Воспоминания о нем… Т. II и III. M., 1907, стр. 330).

Рассказ «Скрипка Ротшильда» не привлек внимания критики. С. А. Андреевский в рецензии на сборник «Повести и рассказы» (1894) в общих фразах охарактеризовал впечатление от рассказа: «„Скрипка Ротшильда“, сквозь юмор и сарказм, звучит глубокою лирическою печалью. Вы проникаетесь неимоверною жалостью к суровому терпению убогих, безвестных людей и к долгим сумеркам их упорной, тяжелой жизни» («Новая книжка рассказов Чехова». — «Новое время», 1895, № 6784, 17 января).

При жизни Чехова рассказ был переведен на английский, немецкий, сербскохорватский, чешский и словацкий языки.

Впервые — «Русские ведомости», 1894, № 104, 15 апреля, стр. 2. Заглавие: Вечером. Подпись: Антон Чехов.

Включено под заглавием «Студент» в сборник «Повести и рассказы», М., 1894 (изд. 2-е — М., 1898).

Вошло в издание А. Ф. Маркса.

Печатается по тексту: Чехов, т. VIII, стр. 188–192.

«Студент» был написан Чеховым, по-видимому, в Ялте, где Чехов провел март 1894 г. В письмах из Крыма не содержится прямых упоминаний об этом рассказе, но по возвращении в Мелихово Чехов сообщил А. С. Суворину 10 апреля 1894 г.: «Пьесы в Крыму я не писал <…> А прозу писал». Известно, что Чехов в Ялте продолжал работать над книгой «Остров Сахалин» (см. примечания к цитированному письму в т. V Писем). Однако упоминание о прозе по характеру своему применимо скорее к художественным произведениям, чем к книге «Остров Сахалин». Судя по времени публикации произведений Чехова в 1894 г., слова в письме Суворину могли относиться только к рассказу «Студент».

При подготовке в 1894 г. сборника «Повести и рассказы» Чехов сделал три существенные вставки в текст «Студента». Появилась фраза, подчеркивающая ассоциативность восприятия героем окружающей обстановки — «Он посмотрел кругом на потемки, судорожно встряхнул головой и спросил», прибавилось прямое объяснение того, почему заплакала Василиса, и, затем, в концовке рассказа было усилено утверждение мысли о вечности и непрерывности правды и красоты на земле. Во втором издании сборника текст был перепечатан без изменений. В собрание сочинений рассказ вошел с двумя мелкими поправками.

Рассказ «Студент» при своем появлении вызвал единичные отклики. С. А. Андреевский в рецензии на сборник «Повести и рассказы», основываясь, по-видимому, на тематике рассказа, нашел, что его герой — «вдохновенный, поэтический образ юноши в толстовском вкусе, с живою и радостною верою в силу евангельской проповеди» («Новая книжка рассказов Чехова». — «Новое время», 1895, № 6784, 17 января).

М. В. Лавров, сын редактора «Русской мысли», в письме Чехову от 18 марта 1899 г. особенно восхищался его способностью ставить самые острые вопросы: «<…> в Ваших рассказах находят то, что всех мучает, чего многие еще и не сознают, а только чувствуют и не понимают, почему им так тяжело и скверно <…> И к Вам все прислушиваются, но никто не ждет ответа, но как дорог всем Ваш студент, возвращающийся домой с охоты в холодную ночь» (ГБЛ).

О чтении чеховского рассказа в доме Л. Н. Толстого сохранилась запись в «ежедневнике» С. А. Толстой от 16 августа 1903 г.: «Вечером прочли „Студент“ Чехова» (ГМТ. Архив С. А. Толстой. 316. 37).

А. Г. Горнфельд в неопубликованной рецензии на сборник «Повести и рассказы» (1894) выделил рассказ «Студент» из числа прочих, «преобладающую тему» которых он определил как «день итога» (ГПБ, ф. 211 (А. Г. Горнфельд), ед. хр. 82, л. 3). Горнфельд особенно отметил в рассказе контраст «почти мистического содержания» и «простой, жизненной реальной обстановки».