Приключения, почерпнутые из моря житейского. Саломея

— Madame, я не слыхал этого приказания и прошу извинения, — сказал Волобуж, преклонив почтительно голову.

— Кто вы, сударь?

— Madame de Milvoie, [202] венгерский дворянин Волобуж осмеливается представиться вам…

— Что вам угодно? это странно, входить без спросу!

— Простите меня, я хотел только удостовериться, действительно ли вы та особа, которой я был некогда не противен… О, похожа… очень похожа!

— О боже! — вскричала дама, всмотревшись в лицо магната.

— О боже! она, она! — вскричал и Волобуж, приняв сценическую позу удивления, — это ты, ты!

Дама затрепетала, дух ее занялся, бледность выступила на лице ее сквозь румяны; она походила на приподнявшегося из гроба мертвеца в венке и саване.

Она хотела, казалось, кликнуть людей, взялась за колокольчик, но дрожащие губы не могли издать звука, поднявшаяся рука опала.

— Не тревожьтесь, не беспокойтесь, — сказал Волобуж, — прикажете кликнуть кого-нибудь? Сейчас же…

— Злодей! — проговорила она, задыхаясь.

— Так я запру двери.

И он повернул ключ в дверях.

— Чего ты хочешь от меня?…

— Успокойтесь, пожалуйста, я ничего не хочу от вас, — отвечал Волобуж, садясь на кресло, — ни вещественного, ни духовного блага. Я только приехал поздравить вас с счастливым обеспечением судьбы вашей и убедиться в ложном слухе, что будто вы выходите замуж… Я не поверил!..

— Мерзавец! Поди вон отсюда! Оставь меня.

И она в исступлении вскочила и, казалось, хотела боксировать.

— Знаете ли что, — продолжал спокойно Волобуж:

Драгоценные серьги, цветы, локоны, вся уборка головы прекрасной дамы трепетали, как от порывистого ветра листья на дереве; она без сил упала на кресла, закрыла глаза, закинула голову на спинку и, казалось, замерла, как убитая тигрица, стиснув зубы от ярости.

Волобуж продолжал преравнодушно нараспев:

— О боже мой, я бессильна, я не могу избавиться от этого человека! — проговорила, как будто внезапно очнувшись, дама, — оставьте, сударь, меня!

— Из чего, к чему горячиться? как будто нельзя сказать по-человечески всё то, что нужно? Все эти исступления доказывают только, что вы нездоровы, расстроены душевно и телесно. Ну, где ж вам выходить замуж, моя милая мадам де Мильвуа? Пустяки! Я вам просто не позволяю: и не извольте думать, выкиньте из головы эти причуды! Одного мужа вы пустили по миру, другого хотите просто уморить, — нельзя, моя милая мадам де Мильвуа, невозможно!..

— Милостивый государь! — сказала вдруг решительным голосом дама, — я вас не знаю, что вам угодно от меня? Кто вас звал? — И она бросилась к дверям, отперла их, крикнула: — Julie! позови людей! — И потом начала звонить в колокольчик.

— Все это пустяки вы делаете, — сказал равнодушно Волобуж, развалившись на креслах.

— Что прикажете? — спросила вбежавшая девушка. — Позови… — начала было дама.

— Позвольте, не беспокойтесь, я сам прикажу, — прервал ее Волобуж, вскочив с места, — сидите! Я сам прикажу: поскорей воды, милая! барыне дурно! Постой, постой, возьми рецепт.

И он побежал к столику, схватил листок бумаги, черкнул несколько слов и отдал девушке.

— Скорей в аптеку! бегом!

Девушка убежала. Дама, как помешанная, опустилась на диван, водила пылающими взорами. Грудь ее волновалась, как в бурю.

— Ничего, — сказал Волобуж, смотря на нее, — это пройдет. Пожалуйста, примите, что я вам прописал… Adieu, madame! [205] Я тороплюсь посмотреть на жениха. Говорят, старикашка. Пожалуйста же, поберегитесь выходить. Я вам говорю не шутя! поберегитесь выходить замуж! на воздух же можете выходить когда угодно. Слышите? Adieu!..

Волобуж кивнул головой и вышел.

— Ступай в здешний приход! — крикнул он кучеру.

Простой народ толпился уже около церкви; но простого народа не впускали.

— Уж чего, гляди, и на свадьбу-то посмотреть не пускают! — ворчала одна старуха на паперти, — поди-ко-с, невидаль какая!.. Вели, батюшка, пустить, посмотреть на свадьбу, — крикнула она, ухватив Волобужа за руку.

— Кто не пускает?

— Да вот какие-то часовые взялись!

— Что за пустяки! Впустить! — крикнул Волобуж, входя в церковь. Там было уже довольно любопытных, в числе которых не малое число старцев, сверстников и сочленов Туруцкого. Все они как-то радостно улыбались; внутреннее довольство и сочувствие доброму примеру, что ни старость, ни дряхлость не мешают жениться, невольно высказывались у них на лице.

— Я думаю, еще ему нет семидесяти, — говорил один из сверстников.

— О, помилуйте! и всех восемьдесят! Вы сколько себе считаете?

— Мне еще и семидесяти пяти нет.

— Неужели? Вы моложавы.

— Посмотрим, посмотрим на Туруцкого, как-то он вывезет! На француженке!.. Она уж у него давно!

— Вероятно.

— Ну, в таком случае понятно, для чего он женится… Ah, monsieur de Volobouge! [206] Вам также любопытно видеть свадьбу? Свадьба замечательная; эта чета хоть кого удивит: жениху за семьдесят лет.

— Что ж такое, — отвечал Волобуж, — chavez-vous, лета ничего не значат; кому определено прожить, например, сто лет, тот в семьдесят только что возмужал; а кому тридцать, того в двадцать пять должно считать старше семидесятилетнего.

— А что вы думаете, это совершенная правда.

— Сейчас едет барин, — сказал торопливо вошедший человек в ливрее старосте церковному, — свечи-то готовы?

— Готовы.

— Что, брат, слово-то мое сбылось, что пансионерок-то заводят для того, чтоб жениться на них.

— Уж ты говори! — отвечал староста, — греха-то теперь на свете и не оберешься!

— Чу! едут.

Все оборотились к дверям.

Вслед за Иваном Ивановичем и толпою других провожатых вошел жених, Платон Васильевич Туруцкий, поддерживаемый человеком.

— Вот, вот он, вот! — раздался общий шепот.

— Э-э-э, какой сморчок!.. Да где ж ему… Ах ты, господи!..

— Ну, роскошь! — сказал сам себе наш магнат.

Платон Васильевич, бодрясь, на сколько хватило сил, подошел к налою, перекрестился, посмотрел вокруг, поклонился и спросил Ивана Ивановича:

— Поехали ли за невестой?

— Как же, как же!.. Ah, monsieur de Volobouge!.. Посмотрите-ко, каков?…

— Молодец!

— А вот увидите, невесту, также молодец, bel homme. [207]

— Скоро будет?…

— А вот сейчас.

Насмотревшись на жениха, все снова устремили глаза ко входу в храм, в ожидании невесты. Чуть приотворится дверь…

— Вот, вот, верно она!..

Общий шепот затихнет.

— Нет, не она!

Долго длилось напрасное ожидание. Наконец, вошел запыхавшись Борис, и прямо к барину, сказал что-то ему на ухо. Но Платон Васильевич, верно, не расслыхал.

— А! едет? — проговорил он и побежал к дверям.

— Едет, едет! — повторилось посреди затишья. Снова все устремили глаза на двери.

Иван Иванович, разговаривавший с магнатом, побежал к дверям.

— Где же? Экой какой! Сам побежал высаживать из кареты!.. Что же?… где Платон Васильевич?

— Да они поехали домой, сударь, — сказал бегущий лакеи, — что-то случилось такое; невеста, говорят, заболела…