Записки ружейного охотника Оренбургской губернии

по которой ехали крестьяне. Журавли подпустили меня очень близко; хотя сторожа их не спали, но не подняли тревоги. Я заехал так, чтоб можно было ударить вдоль линии спящих журавлей, которых было десятка два: я прицелился в третьего с края и одним выстрелом убил четверых. Это случилось в августе, во время еще сильных жаров. В другой раз, в необыкновенно теплую осень, именно 24 сентября, увидел я, разумеется уже пролетную, огромную стаю журавлей, опустившуюся на хлебное сжатое поле. Место было чистое, и подъезд, даже подход, невозможен. Я пополз межой, заросшею бобовником и вишенником, и залег в ней, а дрожкам своим велел заехать с противоположной стороны. Журавли медленно подвигались прямо на меня, а мои дрожки продолжали ездить взад и вперед до тех пор, пока вся журавлиная стая не подошла ко мне очень близко. Наконец, я выстрелил: три журавля остались на месте, а четвертый, тяжело раненный, пошел на отлет книзу и упал, версты за полторы, в глухой и болотистой уреме, при соединении реки Боклы с Насягаем. Я искал его вплоть до вечера и, наконец, нашел с помощью собаки, но уже мертвого.

Журавль не может подняться с места вдруг. Ему нужно сажени две-три, чтоб разбежаться. В доказательство этому я видел своими глазами весьма странный случай: охотник, возвращавшийся домой с двумя борзыми собаками, случайно съехался со мной, и мы, продолжая путь вместе, увидели двух журавлей, ходивших по скошенному лугу очень близко от большого стога сена. Охотник вздумал показать их своим собакам; они возрились и пустились мастерить к журавлям из-за стога. Охотник, ехавший верхом, шутя поскакал за собаками. Что же вышло? Одна из собак, порезвее, выскочив внезапно из-за стога, успела схватить за ногу тяжело поднимавшегося журавля; скоро подоспела другая собака, и обе вместе, хотя порядочно исклеванные, удержали журавля до прибытия охотника, и он взял его живого. На этом основании можно поверить рассказам, что в Саратовской и Астраханской губерниях, где к осеннему отлету собираются бесчисленные станицы журавлей, крестьяне бьют их дубинами, предварительно заставя столпиться в кучу боковыми заездами и наведя таким образом на засаду, из которой бросаются неожиданно на журавлей верховые с длинными палками.

Мясо старых журавлей всегда сухо и довольно черство, но имеет весьма приятный вкус и запах дичины. Мясо же молодых отлично хорошо, мягко и сочно. Журавли никогда не бывают жирны, даже перед своим отлетом, несмотря иногда на питательную хлебную пищу. Самый сытый осенний журавль имеет только на своей хлупи тонкую пелену жира, лежащую двумя полосами, да по небольшому куску сала подмышками, но во внутренности жиру бывает довольно. Молодой жареный журавль, по-моему, очень вкусен; всего же пригоднее он для фарша в паштет и для окрошки.

Старинные охотники, да и теперь охотники деревенские, дорожат журавлями за их величину: хотя мясо и жестковато, зато есть, что поесть. Я должен признаться, что в молодости сам с большим увлечением гонялся за ними, жадничая убить такую