Том 30. Письма 1904. Надписи

— Каким молодцом Вы смотрите!.. Просто превосходно! — сказал я, пожимая его руку.

— Это со мной бывает… днями… — застенчиво улыбаясь, ответил Антон Павлович. — А Вы приехали отдохнуть… замаялись за сезон, поди?

— Нет, приехал работать… Пишу пьесу…

— Здесь работать плохо… В Крым надо приезжать <…> наслаждаться жизнью <…> Вообще отдыхать… — весело смотря на меня, с лукавой улыбкой говорил Антон Павлович.

— А Вы давно здесь? — спросил я.

— Давно… Я в первых числах мая думаю уезжать отсюда <…> А Вы что же не заедете ко мне в Аутку? Тут недалеко…

— Очень хотел, Антон Павлович, побывать у Вас, да боялся Вас беспокоить… Надоели, поди, Вам визитеры…

— Нет, Вы приезжайте… Поболтаем, старину вспомним…

Я пообещал на днях заехать к Антону Павловичу, и мы распрощались» («Две последние встречи с А. П. Чеховым». — Чехов в воспоминаниях, 1954, стр. 573). См. также примечания к письмам 4394 ^* и 4412 ^*.

…он собирается ко мне. — Карпов был у Чехова 21 апреля.

Получил письмо от Лазаревского из Владивостока. — Письмо от 25 марта 1904 г. (ГБЛ). См. примечания к письму 4340 ^*.

В Цикаде ~ есть что-то новенькое… — О Д. М. Глебовой (Мусиной-Пушкиной), по второму мужу Озаровской, Книппер писала Чехову 16 апреля: «Вчера днем я с Конст. Серг. смотрела генеральную репетицию „Антигоны“ в Новом театре. Ставит Озаровский (с благотворительной целью). Антигона — ученица <И. Л. Львовская> его супруги (Цикады), остальные — сброд. Креона играет отец Наташи Трухановой — рад ты? Голос у него великолепный. Дикий спектакль. Цикада все мне комплиментит, говорит, что я самая интересная актриса в России теперь. Она мечтает играть Эллиду, Эдду Габлер. Мне бы хотелось ее посмотреть на сцене. Что-то в ней новенькое есть».

4411. В. М. СОБОЛЕВСКОМУ

20 апреля 1904 г.

Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: с пропуском — Письма, собр. Бочкаревым, стр. 129–130; полностью — Письма, т. VI, стр. 375–376.

Ответ на письмо В. М. Соболевского от 16 апреля 1904 г. (ГБЛ).

…повидайте В. И. Сизова ~ для переговоров насчет дачи. — Соболевский в своем письме подробно рассказывал о достоинствах дачи Езучевской в Царицыно. Посредником при покупке этой дачи он советовал сделать своего приятеля В. И. Сизова, хорошо знавшего хозяйку и саму дачу (ср. письмо 4410).

…побываю у Вас около 5-го. — Из-за болезни Чехов не смог осуществить своего намерения (ср. письмо 4425).

…д. Катык, где живет великий Шаляпин… — См. примечания к письму 4399 ^*.

Дачу Снегирева около Алексина я знаю, там хорошо… — Соболевский сообщал: «Возвращаясь в Москву, в вагоне встретил д-ра В. Ф. Снегирева. Он живет в знаменитой по красоте и превосходной по санитарным условиям местности (Алексинский уезд, Тульской губ.), на высоком берегу Оки. Туда можно ездить по двум дорогам — Курской и Павелецкой <…> можно и там — тысяч примерно до десяти — купить землю и построить хороший дом». Дача Снегирева находилась по соседству с усадьбой Былим-Колосовского «Богимово», где летом 1891 г. отдыхал Чехов с семьей (см. письмо к А. С. Суворину от 4 июня 1891 г. в т. 4 Писем).

…за хлопоты большое Вам спасибо… — Соболевский принял живое участие в поисках для Чехова дачи под Москвой (см. его письма к Чехову за 1903–1904 гг. — ГБЛ).

…В. М<ихайловский> ~ доступный военный писатель. — Ср. письмо 4359.

4412. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

22 апреля 1904 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 427–428.

Год устанавливается по почтовым штемпелям на конверте: Ялта. 22.4.04; С.-Петербург. 26 IV. 1904.

Ответ на письмо О. Л. Книппер от 17 апреля 1904 г. (ГБЛ; частично опубликовано: Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 374).

…сегодня я ездил к зубному врачу. — И. Д. Островскому (ср. письмо 4410).

В сражении участвовал 22 стр<елковый> сибирский полк… — В марте 1904 г. в Корее высадилась японская 1-я армия Куроки (60 тыс. чел., 128 орудий), которая начала наступление в направлении к р. Ялуцзян и 18 апреля атаковала восточный отряд генерала М. И. Засулича (20 тыс. чел., 62 орудия), выдвинутый для прикрытия Южной Маньчжурии. Потеряв 2200 человек и 22 орудия, части этого отряда отступили. Зальца в этом сражении не участвовал. 5 мая он писал о себе: «Захворал только в Тюренгине <…> находясь на позиции в дежурной части в ночь с 12-го на 13-е апреля. Лежал на голой земле в одном пальто, а утром что-то со спиной сделалось. Ни сесть на коня, ни пешком идти. Попал в подвижной госпиталь в Фынь-хуан-дене, а потому в сражении 18-го числа не участвовал. При отступлении наших войск госпиталь отправил раненых и больных, в том <числе> и меня, в Ляоянь, но я на полдороге (на 3-м этапе) остался и был принят в Евгеньевскую общину Кр<асного> Креста. Через несколько дней я оправился и отыскал свой полк. Теперь жду встречи с японцами» (ГБЛ).

Не выходит он у меня из головы. — Чехов беспокоился о судьбе А. И. Зальца, который находился в это время в Маньчжурии. Не имея от него известий, Чехов все-таки посылал ему письма (см. 4370, 4399 и 4418).

Был вчера у меня Евтихий Карпов… — Об этой встрече Карпов вспоминал: «Антон Павлович радушно принял меня в уютном кабинете <…> Я <…> спросил, кто у него бывает из литераторов?

— Андреев здесь, в Крыму… Елпатьевский… Скиталец…

— Какой надменный вид у Скитальца… Совсем испанский дворянин какой-то шагает по набережной… — сказал я.

— Это его манера держаться… А он чудесный, простой малый… Совсем простой, добряк и скромный… И талантливый… Его „Октава“ — хорошая вещь… А надменным его делают плащ, желтые штиблеты, шляпа и пенсне <…> Мы заговорили о современной литературе.

— Наши критики все кричат об оскудении литературы… Все это старческая ворчливость и ничего больше… Напротив, теперь появилось много талантливых молодых писателей. Нам нечего унывать.

Антон Павлович с увлечением говорил о Горьком, Андрееве, Куприне, о новых течениях в литературе. Он отрицательно относился к декадентам, называя их неискренними кривляками, бессмысленными подражателями иностранным писателям.

— Ни к селу ни к городу они в русской литературе… Ни будущего у них нет, ни прошлого… Какие-то висящие в воздухе люди, эти российские Метерлинки… Но они скоро пропадут, переработаются… А Горький, Андреев, Куприн останутся в истории литературы. Их долго будут читать…

Горького Антон Павлович очень ценил как беллетриста.

— Талантливый, сочный писатель… Зачем только он пьесы пишет?.. Совсем это не его дело… Хотя — „На дне“ очень хорошая вещь, но ведь это не драма… В повести „На дне“ была бы куда лучше, полней, выпуклей… Горькому надо повести писать, а не драмы… А впрочем, он то же может сказать про меня… Какой я драматург в самом деле <…> Я несколько раз давал себе слово, что буду писать только повести, а не могу… Какое-то влечение к сцене <…> Мы незаметно, за чаем, проболтали часа два. Антон Павлович оживился, вспоминал свое пребывание в Петербурге, расспрашивал меня о знакомых литераторах и артистах. Тонко, подчас и зло, характеризовал двумя-тремя словами общих знакомых, приводил курьезные приемы творчества драматургов и беллетристов, рассказывал смешные эпизоды из жизни литературной богемы, копировал игру актеров. И во всем этом, рядом с остроумием, с юмором, было столько добродушия, столько любви к русской литературе и пишущей братии…