Том 6. Драматические произведения 1840-1859

Лаврентий Столбиков (перебивая его). Да Тимошке спать негде будет…

Петигорошкин. Ничего, пусть он как себе хочет, пусть подождет… но зато, как только сосед прикоснется к вашему уголку, а мы и бряк жалобу в суд, да и пропишем, как водится, что оный злодей, имея разрешение суда сломать только один уголок, в азартности своей повредил и разорил весь ваш дом, до того, что оный дом поколебался в самом основании и осел на левую сторону! причем две главные балки не выдержали, обрушили потолок и придавили до полусмерти двух дворовых девок!.. (Потирая руки от удовольствия.) У! да ведь это, просто сказать, вущии клад! только приступи, так после сам не отстанешь! да и как весело, когда займешься такою приятною тяжбою… как примешься писать исковую, явочное прошение, апелляционную просьбу, — откуда слова берутся? материя так и льется, как французская водочка в чашку чаю! указы все в голове один другого опережает вырваться на бумагу. Вступило на тебя возражение, — новое удовольствие писать опровержение! да уж тут-то в тонкость разбираешь противничье всяко слово, буквы, запятую и рад-рад, как за что уцепишься! а уж и малиной не корми, как что найдешь в укоризну себе: тут и пошла писать! тут и обида тяжкая, тут-де и обесчещен и почтя изувечен… требую удовлетворения по законам да и только!

Лаврентий Столбиков (удивленный). Ого! да вы, соседушка, себе на уме!.. мне бы никогда и в голову не вошло так действовать. Нет, я если служить, так люблю служить так, чтоб есть, пить, спать и, как водится, ничего не делать!

Петигорошкин. А я так, батенька, совсем особенной природы человек:

(Подумав.)

Лаврентий Столбиков. Ну так теперь и вижу, что мое дело будет выиграно.

Петигорошкин. Да уж будем в барышах! Однако Петр Степаныч всё еще не является… уж не заплутался ли он второпях? не нагнал ли его Жиломотов?..

Лаврентий Столбиков. Да какой это, вы говорите, еще Столбиков? я его отродясь не видывал.

Петигорошкин. Э, батенька Лаврентий Степаныч, вы так твердо, кажется, знаете вашу родословную, все происходящие и преходящие колена, а этого молодца забыли! Это будущий богатейший наследник после матушки, которого опекун Жиломотов обобрал до копейки. Вот, батенька, знаменитая тяжба-то! я в ней много участвовал и помогал Жиломотову елико возможно… теперь же, когда прозрел, что Столбиков уж должен выиграть, то всей душой и прилепился к его пользам! я открыл ему все козни опекуна, спас от несильной женитьбы и надеюсь за хлопоты получить малую толику.

Лаврентий Столбиков. Да где он прежде служил-то?

Петигорошкин. У, странствовал везде, ожидая решения дела. Его похождения многотрудны! Прости бог прегрешение! по моему совету опекун-то его и в армию было упрятал, да молодец, будучи не воинственной натуры, там помаялся немного и, чувствуя свое дворянское достоинство, выскочил в чистую.

Лаврентий Столбиков. А! стало, точь-в-точь как я же поступил. Мне тоже когда-то показалось, что я рожден храбрецом… вот я и бух в военную, да под конец кое-как по нездоровью уволился, отставлен из прапорщиков к статским делам и причислен к герольдии не у дел, где вот уж тридцать лет тяну службу без всякой награды. Благодарю себя: не уронил реноме фамилии нашей; продолжаю службу честно, беспорочно и без всяких неприятностей.

Петигорошкин. Философически рассуждать изволите!

Те же, слуга, потом Петр Столбиков.

Слуга. Приехали сейчас какой-то господин и спрашивает, дома ли Лаврентий Степаныч?

Петигорошкин. А! верно, это ваш милый родственничек!

Лаврентий Столбиков. Очень рад! проси сюда без церемоний. В комнате нынче больно жарко.

Петр Столбиков входит с чемоданом.

Лаврентий Столбиков. Позвольте спросить, кого я вижу у себя?

Петигорошкин. Ну, он и есть! слава богу! спаслись от беды!

Петр Столбиков (наклоняясь, говорит ясно). Отставной из армии, дворянин по рождению Петр Степанов сын Столбиков; по совету господина Петигорошкина, долгом поставил явиться под защиту, полагая, что имею честь быть родственником…

Лаврентий Столбиков. Чей сын? чей? я не расслушал…

Петр Столбиков. Степанов!

Лаврентий Столбиков. Из здешнего наместничества?

Петр Столбиков. Так точно. Из здешнего и еще из двух прочих.

Лаврентий Столбиков. Ну, теперь вспоминаю! так и есть! не только полагай, но и считай меня ближайшим родственником. Вот я тебе экспликую: Марко Семеныч, первый приобревший здесь поместья, имел трех сыновей: Карпа, Ивана и Семена. Семен, правда, холостяком умер, а у Карпа было зато пять сыновей, кроме дочерей: Степан, Петр, Карп, Макар и Тимофей. Я знаю и Ивановых потомков, но о них после расскажу. Садитесь… Так вот, от них у Карпа было три… нет, пять сыновей… не помню всех, только третьего звали Кондратий. У Кондратия из шести сыновей был Дорофей, а у Дорофея Степан — сам-четверт. От Степана родился я с братом Козьмою, близнецы, — вот наше колено. Теперь у Тимофея, брата Карпова, твоего родоначальника, от двух жен было восемь сыновей, — наш род как-то многоплоден. Из них у Кондратия сын Семен, сам-пят; у Семена от трех жен — только три сына; жены умирали все первыми родами, так тем и скуден был детьми. Из них Тимофей имел сына Петра, сам-шеста; у Петра — Степан, сам-сём, и это был любезнейший родитель твой. Так вот немудрено рассчитать, как мы близки с тобою: ты мне, если не больше, так пятиюродный племянник! твоего батюшку я знал и с ним дружен был… обними же и ты меня! (Целуются.)

Петр Столбиков (встав). Очень бы было приятно со всеми вышесказанными предками свести приятное знакомство… гм!.. позвольте благодарить за ласки… в моем горестном положении ничего не услаждает, как родственные ласкательства… на которые потщусь отвечать излиянием и своими ласками. (Отвесив поклон, садится опять.)

Лаврентий Столбиков. Очень рад, очень рад!

Петигорошкин (тихо Петру). Вот у него-то, батенька, какие невесты доморощенные! сразу влюбишься по маковку!

Петр Столбиков (тихо ему). Неужто? да нет, воздержусь, я очень злосчастен.

Петигорошкин (тихо ему). Пустое! увидишь и не выстоишь!