Кто же мы (Звенящие кедры России - 5)

- А зимой чем занимались сибиряки?

- Переработкой ореха. Они не лущили шишки сразу после сбора так, как это сейчас делается для облегчения транспортировки, а хранили его в смолистых шишках. Так орех может несколько лет храниться. Еще, зимой, женщины занимались рукоделием. Например, очень дорого сейчас стоит рубашка ручной работы, сотканная из волокон крапивы и вышитая вручную. Сибиряки принимали зимой людей из разных стран, лечили их.

- Анастасия, но если Россия стала таким благодатным для проживания человека краем, значит, у многих государств должно было возникнуть желание завоевать Россию. Тем более ты говорила, что производящие оружие заводы были закрыты. Значит, Россия стала фактически аграрной страной, не защищенной от внешнего агрессора.

- Россия превратилась не в аграрную страну, она стала мировым научным центром.

А заводы, производящие вредоносное оружие, в России стали ликвидироваться только после того, как было сделано открытие энергии, перед которой самые современные виды вооружений оказались не просто бесполезными, но и представляющими угрозу тем странам, которые их хранили.

- Что это за энергия? Из чего она добывается и кем сделано ее открытие?

- Этой энергией обладали Атланты. Они преждевременно ее освоили, потому и исчезла с лица земли Атлантида. А вновь открыли ее дети новой России.

- Дети?! Лучше все по порядку расскажи, Анастасия

- Хорошо.

А на земле быть добру

В одном из российских поместий жила дружная семья. Муж с женой, и было у них двое детей. Мальчик, Константин, восьми лет, и девочка Даша, пяти лет. Отец их считался одним из самых талантливых программистов России. В его кабинете стояло несколько современных компьютеров, на которых он составлял программы для военного ведомства. Иногда, погруженный в работу, он засиживался за компьютерами и в вечернее время.

Привыкшие собираться вечером вместе члены семьи шли к нему в кабинет и там тихонько занимались каждый своим делом. Жена садилась в кресло и вышивала. Сын, Константин, читал или рисовал, изображая ландшафты новых поселений. Только пятилетняя Даша не всегда находила себе занятие по душе, и тогда она садилась в кресло так, чтобы было видно всех своих родных, и подолгу внимательно разглядывала каждого. Иногда она закрывала глаза, и лицо ее при этом выражало целую гамму чувств.

В тот, внешне обычный вечер, семья сидела в кабинете отца, где каждый занимался своим делом. Дверь кабинета была открыта, и потому все услышали доносившееся из детской комнаты, расположенной рядом с кабинетом отца, кукование старинных часов с механической кукушкой. Обычно кукушка куковала только в дневные часы, но был уже вечер. Потому отец оторвался от своего занятия и посмотрел на дверь, и другие члены семьи удивленно

посмотрели туда, откуда только что донесся звук. Только маленькая Даша сидела в кресле, закрыв глаза, и ничего не замечала. На губах ее играла то едва заметная, то откровенная улыбка. Вдруг звук снова повторился, будто кто-то находился в детской комнате и переводил стрелки часов, заставляя механическую кукушку непрерывно куковать, возвещая о наступлении очередного часа. Иван Никифорович, так звали отца семейства, повернулся на своем крутящемся кресле в сторону сына и произнес:

- Костя, ты сходи, пожалуйста, попробуй остановить часы или почини их. Столько лет служил нам дедушкин подарок. Странная какая-то поломка... Странная... Ты попробуй с ней разобраться, Костя.

Дети всегда слушались. Делали они это не из-за боязни наказания, их никогда и не наказывали. Костя и Даша любили и уважали своих родителей. Для них было высшим удовольствием что-нибудь делать вместе с ними или выполнить родительскую просьбу. Услышав слова отца, Костя сразу же встал со своего места, но, к удивлению матери и отца, не пошел в детскую комнату. А стоял и смотрел на сидящую в кресле с закрытыми глазами младшую сестру. По-прежнему доносилось кукование из детской комнаты. Но Костя стоял и смотрел, не отрывая глаз, на свою младшую сестру. Галина - мать семейства, смотрела обеспокоенно на замершего на месте сына. Вдруг она встала и испуганно выкрикнула:

- Костя... Костя, что с тобой? Восьмилетний сын повернулся к матери, удивленный ее испугом и ответил:

- Со мной все в порядке, мамочка, я хотел бы выполнить просьбу папы, но не могу.

- Почему? Ты не можешь пошевелиться? Не можешь войти в свою комнату?

- Могу двигаться, - Костя в доказательство помахал руками и потопал ногами на месте, - но в комнату идти незачем, она же здесь и она сильнее.

- Кто здесь? Кто сильнее? - Все больше начинала беспокоиться мать.

- Даша, - ответил Костя, - и показал на сидящую в кресле с закрытыми глазами и улыбающуюся младшую сестру. - Это она стрелки переводит. Я пытался вернуть их на прежнее место, но у меня не получается, когда она...

- Что ты говоришь, Костенька? И ты, и Дашенька здесь перед нами, я вижу вас, как же вы можете быть здесь и в то же время двигать стрелки часов в другой комнате?

- Ну да, здесь, - ответил Костя, - а мысль - там, где часы. Только ее мысль сильнее. Вот они и кукуют, пока ее мысль стрелки ускоряет. Она в последнее время так часто играет. Я говорил, чтобы не делала так. Я знал, что вы можете забеспокоиться, а Даша все равно, как задумается, так начинает что-нибудь вытворять...

- О чем задумывается Даша? - вступил в разговор Иван Никифорович. - И почему ты раньше нам об этом ничего не говорил, Костя?

- Так вы же сами и так видите, как она задумывается. Стрелки - это несущественно, так она просто развлекается. Я тоже так могу, стрелками подвигать, когда никто не мешает. Только задумываться не могу, как Даша. Когда она в задумчивости, ее мысли невозможно воспрепятствовать.

- О чем она задумывается? Ты, Костя, знаешь, о чем?

- Не знаю. Так вы сами спросите ее. Я сейчас прерву ее задумчивость, чтоб еще чего не вытворила.

Костя подошел к креслу, в котором сидела его младшая сестра, и чуть громче обычного раздельно произнес:

- Даша, прекрати думать. Если не перестанешь, я с тобой целый день разговаривать не буду. И вообще, ты маму испугала.

Ресницы маленькой девочки дрогнули, она обвела присутствующих в кабинете оценивающим взглядом и, словно очнувшись, вскочила с кресла, и, извиняясь, потупилась. Кукование прекратилось, и некоторое время в кабинете

стояла полная тишина, которую нарушил тихий извиняющийся голос маленькой Даши. Она подняла головку, посмотрела на маму и отца блестящими ласковыми глазами и произнесла:

- Мамочка, папочка, простите, если я напугала вас. Но мне обязательно, мне очень, очень обязательно нужно ее додумать. Теперь я ее не могу не додумать. Я и завтра буду ее додумывать, когда отдохну. - Губки девочки задрожали, казалось вот-вот она заплачет, но она продолжала: - Ты, Костя, со мной разговаривать не будешь, а я все равно задумываться буду, пока не додумаю ее.

- Иди ко мне, доченька, - произнес, стараясь быть сдержанным, Иван Никифорович и протянул дочери руки, раскрыв их словно для объятий.

Даша бросилась к отцу. Она подпрыгнула и обхватила ручонками отца за шею, прижалась ненадолго к его щеке, потом соскользнула с колен, встала рядом, прильнув к нему головкой.

Иван Никифорович, почему-то с трудом скрывая свое волнение, заговорил с дочерью:

- Ты не волнуйся, Дашенька, мама больше не испугается, когда ты задумаешься. Ты просто расскажи, о чем ты думаешь. Что тебе нужно непременно додумать и почему стрелки быстро двигаются на ходиках, когда ты думаешь?

- Я, папочка, хочу все приятное большим по времени сделать, а неприятное маленьким и незаметным, или вообще, так хочу додумать, чтобы проскакивали стрелки неприятное, и не было его.

- Но ведь все приятное и неприятное не от часовых стрелок зависит, Дашенька.

- Не от стрелок, папочка. Я поняла, не от стрелок. Но я их попутно двигаю, чтобы время ощущать. Кукушечка отсчитывает скорость думки моей, потому что мне нужно успеть... Вот я и двигаю стрелки.