Мурзилка

Мурзилка потянулся, кивая благодарно. Грубые руки его дрожали. Сашка, поглядев на него, усмехнулся. Мужик в оранжевом комбинезоне, поморщившись, отвернулся в сторону.

- Гриша, - словно только того и ожидая, вдруг спросил Николай. - А что ж не встречались мы тут с тобой прежде?

- Бог миловал, - отрезал мужик не поворачиваясь.

Желтый глаз хромого ожил:

- Кошечку мою помнишь?

Мужик из-за плеча взглянул на Николая с опаской.

- А помнишь, как ты меня напоить велел и в трюме бросил?

- Не надо, Коля, - попросил мужик в оранжевом, поднимаясь с земли. Жизнь прошла, теперь-то что?

- Он боцманом у нас был, стучал, падла, - вдруг нехорошо стал заводиться Николай. - Котенка моего утопил - за то, что я его на чистую вывел... А меня...

Тут к месту случившийся Сашка обхватил Николая за плечи:

- Ты, Коля, остынь, ладно, знаем же все...

Николай неожиданно подчинился:

- Вот увидал его, гада...

Тишина повисла. Ей страшно было взглянуть на Николая и на Григория, и она смотрела в воду реки, понемногу просветлевшую от мути.

О чем же я буду писать? - вдруг подумала она. И зачем это? Зачем кому-то знать, что живут на свете эти люди? Ведь никому нет дела до них... До того, какая нечеловеческая тоска тут, на берегу, и как пахнет их дом, где спит этот мальчик в куче одеял, на которые и смотреть-то страшно, не то что... и про это Николаево несчастье, и про этого мужика, забившегося в эту беспросветную дыру подальше от чужих глаз и собственной совести...

Она не знала, что с нею и почему ей так жалко этих людей, этих омерзительно грязных и подлых людей, но, если бы это было в ее власти, она сделала бы так, чтобы они уехали, а Мурзилка и его люди остались на берегу, и чтоб ничего не надо было писать - ни протоколов, ни статей в газету, а просто - будто они ехали мимо и ничего не заметили.

- Послушайте, - повернулась она к Шварцу. - А что дальше? Что с ними будет?

Шварц внимательно взглянул на нее.

- Рыбу конфискуем, - сказал он спокойно. - А Максимыча судить бы надо. Не первый раз он уже...

- А я бы отпустила его, - вдруг неожиданно для себя произнесла она.

Все обернулись. Николай вдруг глянул на нее с интересом, и даже Мурзилка, до этого не обращавший на нее ровным счетом никакого внимания, уставился на нее в полнейшем недоумении. Он был больше всех удивлен ее словами - и даже, собственно, не возможностью какого-то нежданного поворота своей горемычной судьбы, а именно тем, что посторонний человек, баба, стала его, Мурзилку, защищать.

- Почему отпустила бы? - вдруг спросил Шварц серьезно.

Но решимость уже оставила ее, в глаза набрались слезы, и сил только хватило, чтобы кивнуть на них - на Мурзилку, на паренька этого - и прошептать:

- Да вы посмотрите на них...

IX

Мурзилка курил, сплевывая тягучую желтую слюну. Только сейчас Шварц заметил, какое истертое, изможденное у него лицо, какое безразличие и тоска в глазах. Ничего не выражали они, даже жалости к себе. Паренек... Шварц разглядел паренька... с кем останется? Дурацкая история. Не протокол же переписывать? И не его это дело - грехи отпускать, что он - Иисус Христос, что ли? Шварц на миг представил себя Иисусом Христом. Ну, Мурзилку бы он, конечно, отпустил. Но из инспекции был бы уволен. И что бы делать стал?

В этот момент он разглядел на песке следы. Свежие следы широченных гусениц военного тягача. И потом, подумал Шварц нервно, предчувствуя новый и неожиданный поворот дела, этот парень в гимнастерке - откуда он здесь взялся-то все-таки?

Он обошел ближайшие кусты и сразу нашел пилотку, ремень и припрятанные под кустом сапоги. Его осенило.

- Эй! - крикнул он парню, который по-прежнему стоял в реке, весь серый от холода. - Где твои сапоги-то?

- В... в доме, - еле выговорил тот.

- Чего ж не надел? - спросил он и усмехнулся. - Короче: кто спирт привез?

Мурзилка понял, что пропал, и угрюмо глядел в песок.

- Кто утром на военном тягаче приезжал? Кто солдата привез? Кто нерку ловить надоумил? А?

Мурзилка молчал. Он попытался затянуться, но сигарета у него погасла. Девушка глядела то на Максимыча, то на Шварца - непонимающе и тревожно. Сейчас я тебе покажу, милая моя, кого ты отпустить собиралась, не без удовольствия подумал Шварц. Он сделал несколько шагов и остановился у Мурзилки за спиной.

- Молчи, молчи. А я сам тебе расскажу, кто спиртом поил, кто нерку ловить надоумил... Майор ведь? Майор Коблев?

Мурзилка еще ниже склонил голову.

- Чего в рот воды набрали? - не выдержал Сашка, сообразив, в чем дело. - Кого жалеете?

Мурзилка поерзал и кашлянул, но опять ничего не сказал.

- Значит, дураки, на себя все берете? То-то он порадуется! - с издевкой произнес Шварц. - А вам за чужие грехи под суд. Что, Гриша? Неохота? Тогда говори: майор был?

- Он, - сказал Григорий.

- И не в первый раз, - подсказал Шварц.

- Каждое лето дань с нас берет.

- Сегодня вернется?

- Обещался быть.

Шварц быстро взглянул на Сашку.

- Машину заметит! - вскочил Сашка на ноги. - На самом виду оставили, дураки...

Николай выругался. Силуэт грузовика отчетливо чернел на фоне серого неба с той стороны реки.

- Когда он вернуться должен? - толкнул Шварц Григория. - Убрать успеем?

Григорий пожал плечами.

- Ну а поехал-то он куда? Откуда появится?

- Да он не докладывает ведь... Но карабин у него был, так к озеру, верно. Там в прошлом году медведя мы нашли: мясо брошено, ошкурен, а желчь вынута...

- Так, - нервно сказал Шварц. - Так, так, так... Это совсем другой разговор получается...

Он не успел договорить - Сашка схватил его за руку и стиснул до боли:

- Тише!

Откуда-то издалека докатился низкий звук, похожий на отдаленный гром.

- Перегазовка, - сказал Сашка. - Вот опять...

Шварц знал, что в таких вещах Сашка не ошибается.

Он увидел, как Мурзилка повел вокруг затравленным и обреченным взглядом, как попятился к обрыву Григорий, а Пашка вскарабкался на вездеход, пылая от любопытства, и только этот парень стоял в воде как приговоренный, этот парень...

Шварц понял вдруг, что надо первым делом убрать вот этого из воды.

- Эй! - скомандовал он. - В кузов, быстро!

Парень подчинился без промедления. С какой-то лихорадочной поспешностью на негнущихся ногах вскарабкался он на берег, подбежал к вездеходу, но в кузов сразу не полез, а стал мочиться на гусеницу вездехода, глядя перед собой бездумными слепыми глазами.

- Николай, Лена! - распоряжался Шварц. - Вы тоже в кузов давайте. И парня держите, чтоб дела нам не испортил... Сашка, в кабину! И чтоб видно никого не было!

Теперь уже отчетливо вдалеке слышался рев мотора.

- Максимыч! - позвал Шварц.

Мурзилка с тоской поглядел на него.

- Поможешь - от суда избавлю. Честно. Мне одно надо: чтоб он на землю спустился. Чтоб из кабины вылез, понимаешь?

X

Кузов был завален мешками с рыбой, и за кабиной, где все они сидели, согнувшись в три погибели, ибо брезентовая крыша кузова давно сгнила и поверх бортов торчали лишь гнутые ржавые ребра, когда-то поддерживавшие ее, скопилась вонючая вода, розовая от рыбьей крови. К счастью, Николай оказался между нею и этим парнем, опрокинувшимся на мешок, как мертвый. Над синеватой верхней губой парня она заметила несколько волосиков и тут только подумала, что этот солдат, скорее всего, не старше ее. Она видела белую и слабую, как у подростка, шею и еще ногу, почти синюю от холода, в луже розоватой воды. И почему-то мысль о том, что эта нога с желтыми ногтями и скрюченными пальцами принадлежит ее ровеснику, была ей страшна. Никогда, за все годы жизни, она не думала, что можно подвергнуться столь страшному физическому унижению. Больше она ничего не видела - только напряженно-внимательный профиль Николая и его вспыхивающий огнем ожидания глаз.