Совесть
Совесть читать книгу онлайн
Издание содержит романы узбекского писателя А.Якубова "Сокровища Улугбека" и "Совесть". "Сокровища Улугбека" - это роман о выдающемся ученом, мыслителе и гуманисте XV века Улугбеке, создателе знаменитой самаркандской астрономической школы и правителе. В романе "Совесть" сюжетные линии соединяют город и село, столичный научно-исследовательский институт и колхоз, райком партии и полевой стан хлопкоробов.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
И зачем сказала Латофат такие слова. Ведь сердце Хайдара начало уже таять. А теперь?.. Хайдар вскочил:
— Оставь в покое моего отца! Мой отец еще никому не делал зла! И потом, что ты этим хочешь сказать? Я заставляю тебя против твоей воли идти за меня?.. Да если у тебя другие планы, пожалуйста…
— Я не сказала, что у меня другие планы…
— Пожалуйста, можешь…
— Хорошо! — прервала Латофат, глаза ее неожиданно заблестели. — Завтра я приду на вашу защиту! Все?
— Благодарю! Как знаешь: хочешь — приходи, хочешь— нет! — Хайдар круто повернулся и зашагал прочь от скамейки.
2
Латофат прошла мимо вахтерши, которая что-то со сладкой улыбкой сказала ей. Что-то ядовитое. Тихо вошла в свою комнату. Здесь было пусто, одиноко. Все разъехались на каникулы.
Не зажигая света, подошла к окну. Дома университетского общежития стояли на окраине города. Небо здесь было ясным, как в степи. Крупные звезды блестели так ярко, словно кто-то протер, начистил до блеска каждую. Весь студенческий городок вокруг в сиянии белых неоновых свеч, и цветник под окном в серебристых брызгах фонтана, и машины, бесшумно скользящие вдали, и длинные лучи от их фар — все в этот покойный сиреневый вечер представлялось необычным, таинственным. Из кафе за общежитием долетала бездумная легкая музыка. Весь мир, казалось, подхватили волны радости и счастья. Только она, Латофат, не рада ничему. Недаром парни-однокурсники назвали ее за вечную грусть «зимним солнцем». Неужели и впрямь «зимнее солнце»? Светит, но не греет.
Ну и пусть себе так думают. Откуда им знать о ее радостях и печалях? Ведь даже человек, который собирается соединить с нею свою судьбу, не знает, а может, и не хочет знать о ее жизни.
«Он же твой отец, как бы там ни было!» Отец! У Латофат при одной мысли о нем холодеет сердце и в ушах долгий-долгий, похожий на похоронную песню, плач матери.
В детстве Латофат боялась этого человека пуще Азраила, провозвестника смерти. Пугала даже его одежда — всегда черная: черное кожаное пальто, черная кожаная фуражка, длинные голенища — тоже черные. Каждый раз, как только, переночевав в их доме, он уезжал, мать не помня себя бросалась на пол и рыдала. А потом, чуть повзрослев, какой только грязи не наслышалась Латофат о своей матери и об этом человеке. Было время, собиралась даже бежать из кишлака!
А случилось это, когда была она то ли в восьмом, то ли в девятом классе. В ту пору Латофат не просто читала — «проглатывала» книги о подвигах чистой самоотверженной любви. О том, как во имя этого чувства молодые люди шли на виселицу, бесстрашно отправлялись в ссылку или, подобно Кумуш-биби[47], героически спасали нареченного. И вот в такое-то время однажды услышала особенно оскорбительные пересуды о матери. Вернулась домой сама не своя. Было стыдно за мать. Да и как не стыдиться? Джаббар Нормурадов, джигит, которому не было равных, мужественный, благородный, Герой Советского Союза, полюбил Фазилат, а она предала его. И как — поддалась лести и обману этого страшилища в черной коже! И такой благородный джигит, красавец и герой из-за этого подлого человека, из-за измены матери погиб на фронте! А осталась бы ее мать верна своему возлюбленному, как знать, может, Джаббар и не погиб бы. И тогда отцом Латофат был бы не этот мелкий, нехороший человек, а благородный батыр Джаббар Нормурадов!
Позднее, повзрослев, Латофат не раз в душе смеялась над наивностью своих детских грез. Но в тот день ей было горько от всего, а от этой мысли особенно. Как побитая прибежала домой, бросилась на сури — деревянный помост, стоявший во дворе. Долго билась и рыдала она, думалось, не перенести ей горя. Мать работала в то время в правлении. Возвратилась поздно, И как, бедняжка, испугалась, увидев дочь в слезах.
— Что с тобой, что случилось? — подсела к дочери.
Латофат, вздрогнув, будто коснулась ящерицы или скорпиона, отодвинулась в сторону.
— Почему вы так поступили? Почему?! — захлебывалась слезами.
Вопрос Латофат был неожиданным, но Фазилат тут же поняла все. Побледнев, с трудом шевеля губами, спросила:
— Ты о чем это, доченька?
Латофат привстала на месте.
— Сами знаете о чем, а еще спрашиваете! — отрезала с той жестокостью, на которую способна лишь юность. — Сейчас, конечно, свалите вину на… Джамала Бурибаева! Лучше молчите, все равно не поверю! Если бы вы сдержали слово, если б до конца сохранили верность, то… джигит Джаббар Нормурадов не погиб бы на фронте!
— Дочь моя! — взмолилась Фазилат. — Доченька!
Она протянула перед собой руки, как бы защищаясь от ударов камчи. Широко раскрытые глаза молили: пожалей! Но откуда было ожидать пощады, милосердия? — Латофат горела негодованием.
— Замолчите, все неправда! — бросила неумолимо, спрыгнула с сури и кинулась в дом. — Я презираю, презираю вас обоих! — крикнула с крыльца.
Двор молчал. И вдруг послышался тихий, будто звук флейты, жалобный плач. Мать горько плакала, приговаривала что-то сквозь всхлипы. В другое время Латофат не выдержала бы, обвив, как в детстве, руками шею матери, вместе с нею выплакала бы их общее горе. Но в ту минуту даже этот плач, эта мольба, способная расплавить камень, не тронула Латофат. Она словно оледенела от страшной людской молвы.
Брата Кадырджана не было дома, он уже учился в городе. Ничто, кроме плача матери, не нарушало тишины утонувшего в густых сумерках большого двора.
Потом мать притихла. Послышались быстрые шаги. Со скрипом открылась дверца хлева. Латофат бросилась к окну. Мать вышла из хлева, что-то держала в руках. «Веревка…» — догадалась Латофат. Мать выбежала на улицу.
В ужасе, босоногая, полураздетая, как была с открытой головой, Латофат выскочила из дома.
Тогда еще не было нового поселка. Сбоку от их двора шла узкая, пыльная улица. Она тянулась вдоль русла реки, бесшумно летевшей к мельнице. Латофат не приметила, в какую сторону побежала мать. Не думая, кинулась вслед за тяжелыми речными струями.
Сердце не обмануло. Разбив в кровь ноги, Латофат добежала до мельничного колеса и там увидела мать. Фазилат привязывала большой камень к веревке, петлею накинутой на шею. Истошным, пронзительным криком перекрывая однообразный мельничный шум, с разбега бросилась наземь, обняла ноги матери.
— Простите, мама! Простите!
Мать и дочь до полуночи просидели в обнимку около запруды и все говорили, говорили под равномерное хлюпанье воды, бегущей по мельничному желобу. В ту ночь мать открыла ей все. Оказалось, этот высокий белолицый холодный красавец, ее отец, достигший теперь больших чинов, ради своих нечистых минутных желаний пошел на обман, на преступление. Здесь, на берегу черного омута, поняла Латофат, что так точит ее исстрадавшуюся мать, какие муки терпит она, в чем себя винит. И поняла, почему ее мать, женщина, которой не было тогда и сорока, так рано поседела. А Хайдар говорит: «Как-никак, а он все-таки твой отец». Придет время, Латофат, может, и расскажет обо всем Хайдару, но не теперь, потом. Одно лишь знает она твердо: что бы там ни сочиняли про мать, она не виновата. Латофат известно теперь все, и потому не хочет она знаться с отцом, даже имени его не хотела бы слышать. Она и с братом Кадырджаном долго не разговаривала. Брат сразу же, как приехал в Ташкент, поспешил отыскать отца и так успел сблизиться с ним — водой не разольешь. Откуда только взялись у Джамала Бурибаева отцовские чувства? Что-то не было у него интереса к детям, пока бегали маленькими. А теперь, как увидел взрослого сына, вдруг стал проявлять заботу. Помог Кадырджану поступить в институт, поддерживал все годы учебы, а только лишь сын окончил институт, сразу устроил работать в Ташкенте под своим крылом. Неожиданная близость Кадырджана с отцом и с мачехой добавила матери немало тайных мук. Латофат видела это.
Не раз Джамал Бурибаев пытался приголубить и Латофат, стал было присылать на каждый праздник дорогие подарки — то через Кадырджана, то через кого-нибудь из знакомых. Предлагал и деньги. Настойчиво зазывал к себе в дом. Латофат все отвергала. Даже в годы ученья не брала от него ни денег, ни подарков. А ведь так хотелось хорошо одеваться.