Свадебный круг: Роман. Книга вторая.

Это была отповедь. И опять же за чужие, Пантины грехи.

— Я говорю не только об удобрениях, — не сдавался Серебров. — А техника? Чтобы с нашими тракторами провести своевременный сев, надо полтора месяца. И дорогу без техники мы держать не можем, и стройматериалы возить.

— Ну, друг дорогой, — проговорил Кирилл Евсеевич еще отчужденнее и сердитее. — Расплакались, руку тянете, а своих ресурсов не используете. Да я уверен, что у вас около ферм горы навоза. Вот вывезите органику…

Тут он был прав, но Серебров уступать не хотел.

— И для этого нужна техника, как минимум шесть тракторов-колесников или два «Кировца», — проговорил он, поигрывая свернутым в трубку текстом выступления.

— Ты брось эту арифметику, — раздражаясь, осадил его Клестов.

— Теперь, Кирилл Евсеевич, пора уже не с помощью арифметики, а с помощью высшей математики руководить хозяйством, — петушисто откликнулся Серебров. Откликнулся так, чтоб не остаться в долгу, а прозвучали слова упреком: отстаете от современного уровня руководства, Кирилл Евсеевич.

Клестов, выведенный из себя, поднялся. Теперь Серебров был вовсе не нужен тут. Можно было с позором садиться на место, но он стоял и ждал, не зная, как ему быть.

— Мы и впредь намерены технику в первую очередь давать тем хозяйствам, где ее используют с отдачей, где с удобрениями работают, а не сплавляют их в реку, — с железом в голосе проговорил Клестов, желая поставить Сереброва на место.

Прав, конечно, был Клестов, у самого Сереброва по-прежнему валялась на земле нитрофоска, потому что так и не сумела убрать ее нераспорядительная слезливая агрономша Агния Абрамовна.

Клестов считал, что он сбил спесь с петушистого председателя Сереброва, еще ничего не сделавшего, но уже требующего всего в полном объеме.

— Садитесь, — бросил он с презрительной жалостью и взмахнул рукой.

Но Серебров не сел. Он выпалил такое, после чего надо было гнать его не только с трибуны, но и из этого серьезного зала.

— Вы меня упрекнули насчет помощи… Если не хотят нам давать трактора, пусть снимут план продажи зерна, мяса и молока. Мы будем собирать клюкву, грибы и другие дикорастущие. Предполагал же когда-то сидящий здесь в зале деятель засадить наши места лесом, чтоб разводить волков. Считал, что это выгоднее.

Вряд ли кто помнил эти знаменитые слова Огородова о волках, оставшиеся в обиженной памяти Павлина Звездочетова, но они вызвали шум. Многие, в первую очередь Огородов, постаравшийся не вспоминать, что фраза, произнесенная им в конце 50-х годов принадлежит ему, поняли, что песенка выскочки Сереброва спета. Когда тот шел на свое место, на него смотрели с жалостью. Такое ляпнуть секретарю обкома партии? Да кто после этого будет ему помогать?

Серебров ощутил, что спустился в совершенно иной зал, чем тот, из которого поднимался. Его охватила тоскливая злость.

Кирилл Евсеевич быстро поставил на свое место задиристого зеленого председателишку. Он назвал его выступление иждивенческим. У него были под рукой и цифры о помощи слабым колхозам и совхозам, он помнил постановления обкома партии, которые обязывали заниматься отстающими хозяйствами.

— Извиняет этого молодого человека то, что он — человек молодой и только начинает работать, — великодушно закончил Кирилл Евсеевич разгром Сереброва.

Наверное, надо было благодарно притихнуть и с покаянием смотреть в пол, но слова Клестова не образумили Сереброва.

— Теперь вам ясно, что мы не можем делать одинаковую ставку на слабые и сильные хозяйства, — проговорил Клестов и взглянул на упрямого председателя колхоза «Труд», а тот, бодливо наклонив голову, сказал негромко, но так внятно, что услышали все:

— Нет, не ясно. Мне не ясно.

Это всколыхнуло в зале возмущенный гомон. Ну и непереносимый упрямец!

Кириллу Евсеевичу надо было как-то выходить из затруднительного положения. Он немного деланно, но великодушно рассмеялся.

— Хорошо, с вашим особым хозяйством мы особо разберемся, — проговорил он и перешел к делам, касающимся всей Бугрянской области.

Самый сильный и неожиданный удар нанес по Сереброву Григорий Федорович Маркелов, которому дали слово для справки. Он просто спросил Сереброва:

— Скажи, Гарольд Станиславович, кто ездил на машиностроительный завод договариваться насчет шефской помощи?

— Ну я, — ответил Серебров, и зал разразился гоготом.

— А ты говоришь, что я все у шефов забрал, — усмехнулся Маркелов. Посрамил Григорий Федорович задиру Сереброва, крепко посрамил.

Во время перерыва в буфете, куда повалил проголодавшийся люд, знакомые хлопали Сереброва по плечу: «Ну, ты и дал!» Были такие, которые говорили вроде с одобрением, но чувствовалось, что из-за своей строптивости пал в их глазах Серебров.

— Ты что это, — покрутив головой, упрекнул Сереброва заворготделом Ваня Долгов. — С первым секретарем в таком тоне?!

— А-а, отстань. Как думаю, так и сказал, — наливая в стакан напиток «Буратино», отмахнулся Серебров.

Задержал его в вестибюле Александр Дмитриевич Чувашов и, глядя с удивлением своими голубыми внимательными глазами, проговорил:

— Посылай агронома, у меня хорошего семенного ячменя лишку есть. Тонн десять могу дать на развод. Сорок центнеров урожайность.

— На что меняете? — с привычной опаской спросил Серебров.

— Да просто так, по себестоимости, — проговорил, смеясь, Чувашов. — Ох, и купцами мы стали.

Предложение Александра Дмитриевича тронуло Сереброва больше, чем похвалы о безоглядной смелости, он тиснул благодарно ему руку.

— Спасибо, душевное спасибо.

Весь перерыв Маркелов опять был рядом с Клестовым. Они о чем-то горячо говорили, по-видимому, не журил Григория Федоровича за «чугунку» секретарь, потому что лицо у него было довольное. Улыбался он и даже смеялся.

После собрания актива хмурого и настороженного Сереброва позвали в кабинет Шитова.

Поигрывая шариковой ручкой, сидел за столом Виталий Михайлович. Сбоку устроился розовый от приятного волнения Григорий Федорович. Его позвал на совет первый секретарь обкома партии. И он уже высказал свое умное предложение.

Кирилл Евсеевич, заложив руки за спину, прохаживался по ковровой дорожке. Он рассказывал о чем-то веселом, потому что Серебров еще застал смех в глазах Шитова и Маркелова.

— Садитесь, — широко повел рукой Клестов.

Серебров сел, поламывая пальцы, упер взгляд в пол.

— Ну так что ж, Гарольд Станиславович, — проговорил Клестов. — Тут мы посмотрели, действительно, у вас с техникой дела обстоят неважно, решили вашему хозяйству добавить тракторов.

Серебров опять, наверное, сделал промашку. Сразу уверовав в то, что трактора сами собой появятся у него, он вскинул голову и проговорил:

— «Уазика» у нас нет и еще нужен автобус. Единственный наш колхоз без транспорта, школьников в Ложкари возить не на чем, и дорога никуда не годится.

Клестов захохотал чуть ли не с восхищением:

— Ну, тебе дай палец, ты руку отцапнешь.

Великодушие не покидало его.

— А давайте я вас на своей машине провезу, — сказал Серебров, играя под простачка. — До Ильинского не доедем, развалится.

— Ну что ж, и «уазик», — сказал раздумчиво Клестов.

— Только не из фондов района, — проговорил Серебров.

— Эх, выстегать бы тебя, прежде чем председателем садить, — вырвалось у Маркелова. Он делал вид, что вовсе не сердится за старое на Сереброва, просто не доволен тем, как тот нахально ведет себя.

— Меня и так стегают, — задиристо откликнулся Серебров.

— И еще, — возвысил голос Клестов, не обращая внимания на дерзость Сереброва. — Вот Григорий Федорович проявил благородную инициативу и решил взять шефство над вашим хозяйством. Его специалисты разберутся в севообороте, посоветуют насчет создания кормовой базы, подбросят колхозу семян, породистых телок.

Сереброву, наверное, надо было, забыв о гордыне, выдавить из себя почтительное «премного благодарен» и приложить руку к сердцу, но он знал, что, взявшись помогать колхозу «Труд», Маркелов наверняка это в тайне не оставит, газеты напишут, какой он добрый и великодушный, а вот Серебров на буксире у передовика будет выглядеть тупой бездарью.