Фернок 2 (СИ)

- Не хотел убить... Так плучилось... Не хотел... Я хроший... Хороший человек. Не хотел...

“Когда я говорю, находясь одной частью мозга во сне, я себя успокаиваю. Говорю, что хороший, что неплохой, чтобы, проснувшись, не ненавидеть себя очень сильно.

Каждый раз обещая себе завязать, я думаю, вот, наконец-то, сдержу данное себе слово. И каждый раз себя обманываю, подставляю…

Из одного вытекает другое, и становится очевидно, борьба с собой – самая трудная”

По просьбе влиятельного Торреса, способного обеспечить двум ненавистным сторонам долгожданную встречу, полицейские приняли Эсмонда Фернока и провели к задержанному.

Они с галантностью попросили вести себя корректно, “не делать глупостей”, на что экс-комиссар ответил:

- Можете быть уверены в искренности моего желания держаться по мере возможности. Постараюсь его не размазать…

Проведший до двери офицер предупредительно произнес:

- Вы сами передумаете причинять ему боль, как только увидите, в каком… - и открыл ее, - Все слова будут лишними. Вот, убедитесь!

Фернок благодарственно кивнул, разумно промолчав о своих не самых гуманных намерениях.

Но, как и предупреждал товарищ-полисмен, желание калечить итальянца, действительно, тотчас пропало: Моретти, ослабевший после проведения серьезной хирургической операции, давно распрощавшийся с имиджем жестокого гангстера, сидел на металлическом стуле и тяжело дышал, используя медицинскую трубку.

Старик с тонкой кожей и лысиной, занимающей пол головы спросил у вошедшего хриплым болезненным голосом:

- Кто вы, мистер? Что-то хотели спросить?

Широко раскрыв рот, Фернок смятенно выбежал из допроски.

Годы не смогли погасить жажду мести. Это получилось у одного мгновенья, которое экс-комиссар провел, находясь рядом с убийцей родителей. Сразу, после пренеприятнейшей встречи, стоящей настроения на целую неделю, он отправился на кладбище. Для того чтобы похвастаться перед достопамятной Джиллиан, перед девочкой, чью вдохновляющую доброту невозможно забыть.

- В прошлый раз, когда мы виделись, я не сдержал слово, убив двоих… - он (образно) заряжался милосердием, стоя у ее могилы, - Сейчас я никого не убил, хотя несколько предлогов было – хвастовство, если так это можно назвать, набирало обороты в геометрической прогрессии, - А последний повод – очень веский. Но и здесь я тебя не подвел…

Была ли Джил реальной живой дочерью, или это просто – ветер из окна, периодически пропускавший приятную прохладу – значения не играет. К потоку воздуха можно привязаться, если большую часть мучает удушье (повтор).

Один букет, второй… восьмой девятый.

Фонтанирующие страсти о формировании семьи, безжалостно захватывающие рассудок, время от времени посещающие того, кто попрощался с ветром, помогали не полностью, а лишь частично, ровно столько, сколько заказывала сущность попрощавшегося.

И где-то спустя несколько минут светлых мечтаний, после виртуозного погружения в неосуществимое будущее, до него доходило прозрение. Резко приземляющее. И все попытки улучшиться оборачивались тратой духовной энергии.

“Моя жизнь – месть. Хорошим и плохим. Вернее сказать, тем, кто подвернется под руку. И я, так или иначе, не могу измениться полностью. Не могу родиться заново. А все потому что…

Я – Эсмонд Фернок, вечен, как само небо”

Глава десятая. “Отголоски”

Много лет назад:

- Сукин брат! Ramo! (сука)

- Questo? (что)

- Pigrizia? (лень)

- Cura! (осторожность)

Двое убийц, нахально распоряжающихся в чужой квартире, искали состояние семьи Ферноков, ну, или

какие-нибудь большие-малые деньги. На полу лежали два трупа с огнестрельными ранениями. Один принадлежал мужчине, по-видимому, главе семейства, второй, следовательно, его супруге. Преступники не могли не порыться в их карманах. Иначе зачем было мочить?

Дисциплинированные гангстеритто, ранее не допускавшие промахов, зациклились на бабках, из-за чего не заметили зашедшего в квартиру ребенка. Зашедшего и тут же выбежавшего, который, перед тем, как навсегда покинуть дом, увидел тела предков.

- Più veloce! (быстрее)

- Un minuto più! (еще минуту)

Говорили преступники на родном, на итальянском, лишь изредка переходя на здешний английский. Вообще чтобы влиться в крутой бизнес, не имеющий края подобно космическому пространству, желательно было владеть всеми выделяющимися международными языками. Гангстеритто старались учить их…

Мало-помалу получалось.

- Non portare! (не подведи)

- Non preoccuparsi, Moretti (не беспокойся, Моретти)

Узнав о судьбе лучшей подруги своей матери, о незавидной участи Феодосии Мартин, которая недавно получила страшный приговор – рак четвертой стадии, Фернок посетил дом для престарелых. Женщина не стала ложиться в больницу, считая своим долгом умереть в том же доме, где муж.

Пять лет назад ее супруг, загремевший туда же, куда и она, покончил с жизнью, выпрыгнул с балкона. С тех пор онкобольная не хотела возвращаться, надеясь, что в один солнечный день дух умершего родственника заберет ее с собой.

- Я не могу решить, что мне делать. Я запутался, подскажите… - одного счастья до сих пор не случилось, так к старухе постучало другое, в лице сына ее подруги, которую так до сих пор и не забыла, - Нашел по справочнику. Говорят, вы знали мою маму…

Эсмонд стоял перед ней и, не стесняясь показаться недостойным, лил слезы:

- Хочу просто получить ответы. Вы ведь сможете мне их дать, сможете, да?

Больная, повернувшись к нежданному посетителю, слегка побледнела от смешенных чувств. Столько лет, а пришел только сейчас… когда что-то понадобилось. Но хозяйка палаты смогла заменить равнодушие теплом и попросила зашедшего присесть.

Позже она сама наговорила такого, что у собеседника внутри все перевернулось наизнанку:

- Поверишь мне или нет, после смерти твоей мамы мы с мужем, упокой его душу, предприняли все, чтобы посадить

сволочь Моретти. И мы находились в шаге от успеха … - несмотря на неутешительный диагноз, Мартин говорила без малейшей запинки, совсем как здоровая.

- И что вам помешало? – спросил Фернок.

Феодосия призналась:

- Ты, наверное, меня возненавидишь, но нас перебил страх… - и своим признанием сделала беседу еще более трогательной, - Страх за наши жизни. У скотов вроде Моретти везде имелись свои связи и мы просто боялись, что он кого-то наймет…

Чувствуя вину перед сыном подруги, перед заботливым и сочувствующим Эсмондом, больная едва не заревела.

- Я понимаю – попытался успокоить Фернок, - Можете продолжать, если хотите… - он налил ей воды в глиняную кружку с отколотым краешком, - А если нет, можно и закончить диалог. На ваше усмотрение, в общем. Заставлять погружаться в ужасное прошлое, если вы сами того не хотите, я не буду…

Через полчаса после комплексного обеда экс-полицейский спросил у названной тетушки, что она думает по поводу всем известных фактов – его ареста и последующего заключения под стражу, а также внезапного освобождения.

- Скажите… вы ведь знаете, какое испытание я прошел не так давно? – Фернок опасался, что самый близкий (на данный момент) человек начнет критиковать и осуждать. Он, конечно, примет это, он проглотит любое мнение о себе, неважно, насколько отрицательное, но ему чисто по-человечески хотелось бы услышать что-нибудь другое, что-нибудь теплое, - Включаете иногда телевизор? Или прессой увлекаетесь?