Зовущие небеса (СИ)

Преподобный высоко оценивал стихотворение "В минуту жизни трудную" и предполагал, что речь идёт об Иисусовой молитве: "Наш известный поэт Лермонтов испытывал сладость молитвы и описал её в стихотворении своем:

В минуту жизни трудную,

Теснится ль в сердце грусть:

Одну молитву чудную

Твержу я наизусть.

Есть сила благодатная

В созвучье слов живых,

И дышит непонятная,

Святая прелесть в них.

С души как бремя скатится,

Сомненья далеко -

И верится, и плачется,

И так легко, легко...

("Молитва", 1839 г.)

Преподобный Варсонофий вспоминал и о Достоевском, о его встрече с преподобным Амвросием. Старец верил, что великий писатель спасся: "Достоевский, который бывал здесь и сиживал в этом кресле, говорил отцу Амвросию, что раньше он ни во что не верил.

- Что же заставило вас повернуть к вере? - спрашивал его отец Амвросий.

- Да я видел рай, как там хорошо, как светло и радостно! И насельники его так прекрасны, так полны любви. Они встретили меня с необычайной лаской. Не могу я забыть того, что пережил там, и с тех пор повернул к Богу.

И, действительно, он круто повернул вправо, и мы веруем, что Достоевский спасся".

Во время чтения этих строк, пылающих неземным огнём, Игорю на память приходили воспоминания о собственных видениях рая. И ему становилось сначала хорошо, а потом стыд накрывал темной волной. Как же так, билось в груди гулкими ударами сердца, как же я смог забыть, затереть в своем сознании черной пылью суеты − такие чудесные озарения! Невидимая сила бросила его к иконам, он положил сорок земных поклонов, до боли в спине, задохнулся, перевел дыхание, встал и не мигая засмотрелся на покойный огонек лампады. И тут, словно в кинотеатре на широком экране, стали возникать те самые картины рая, которые он видел раньше. Из ничего, из невидной пустоты, проступали чарующие картины, зовущие, требующие, наконец, внимания к себе и Подателю их.

А ночью, светлой и тихой, когда на черном бархате неба засверкала россыпь бриллиантовых звезд...

А ночью, в прозрачном, как в детстве сне, когда бабушка тихонько молилась, глядя сквозь толстые линзы очков то на него, то на иконы в углу...

Той ночью он снова летал на ангельских крыльях по безграничным, бездонным просторам, где красота была совершенной и вечной, живой и божественной.

Это всё для тебя, это всё тебе, звучало в сердце, отдаваясь в висках, выжимая нежданные слёзы из широко распахнутых глаз. И желание остаться там навсегда не казалось чем-то нереальным. Это было вполне естественное для человека желание вернуться домой. Домой!..

Сквозь пространство

Меня перенесла сюда любовь,

Ее не останавливают стены

У. Шекспир. Ромео и Джульетта

Она покинула мастерскую, как всегда последней, после третьего ворчания уборщицы. Проект цепко держал её, не позволяя отвлечься ни на минуту. Вписать здание культурного центра, перестроенного из старинного особняка, в общий архитектурный стиль района - это задачка нелегкая, особенно для такой дотошной художницы как Аня.

Ноги сами несли девушку по асфальтовой дорожке сквера, обрамленной стриженым кустарником самшита, мимо проплывали прозрачные тени прохожих. Звуки пропали, слились в нечто напоминающее шум леса; зеленые краски, разбавленные желтым, составили цветовой фон, по которому таинственный внутренний художник пропускал картины будущих фасадов, пейзажного обрамления с умилительными сценками семейного счастья. Только главный архитектор проекта один за другим отметал предлагаемые варианты, в ожидании пика вдохновения, на котором вспыхнет именно то, что сделает объект уникальным.

Вдруг на дорожке сквера появилась парочка молодых людей, они увлеченно выясняли отношения по-итальянски, то есть громко скандалили, энергично жестикулировали, не обращая ни на кого внимания. Да еще девушка в алом плаще двинула Аню плечом, вежливо извинилась, игриво улыбнувшись "ну вы же сами понимаете", и продолжила баталию. В голове Ани проскочила искра раздражения, а может и легкой зависти, и вместо ожидаемой вспышки вдохновения получила она удар невидимой молнии по виртуальному холсту, он треснул, разодрался пополам, а из неприятно-тёмной трещины сами собой всплыли сначала обрывки слов, потом кадры чьего-то фильма. В результате, архитектурные формы продолжили плавание в некотором отдалении, а на их расплывчатом фоне появилось весьма симпатичное пространство, залитое солнечным светом, в котором вполне комфортно себя ощущали необычные видом душистые цветы, раскидистые деревья, кудрявые кусты и шелковистая упругая трава под ногами. Сердце девушки затрепетало в предчувствии чего-то очень доброго, что должно произойти прямо сейчас, немедленно и обязательно.

И тут из-под лиан огромного дерева, напоминающего плакучую иву, вышел мужчина. Их с Аней разделял серебристый туман, ароматный и приятно-прохладный, сквозь его мягкие волны они шли навстречу друг другу, сближаясь очень медленно. Ей даже показалось, что они иногда отдалялись, будто невидимая сила препятствовала их встрече. Наконец, прозвучал мужской голос:

− Аня, знаешь, а ведь всё у меня случилось именно так, как ты напророчила.

− Надеюсь, ты не винишь меня в случившемся?

− Нет, что ты! Я тебе даже благодарен, ты меня подготовила к этому... гм, происшествию, поэтому и перенес удар судьбы на удивление спокойно.

− А что супруга? Она тебе ничего плохого не сделала? Ты не пострадал?

− О, что ты! Она была так счастлива со "свежим другом", что освободиться от брака со мной для нее было только в радость. К тому же новый муж оказался человеком весьма обеспеченным, с несчастливым браком за плечами, так что он обещал устроить их совместную жизнь на должном уровне. У них все нормально.

− Слава Богу, а то я боялась, что вернешься домой к закрытой двери с новым замком, и станешь бездомным и несчастным. Так что молилась я только об этом, чтобы они тебя не обидели.

− Честно сказать, я сам удивился и даже обрадовался, что так все прошло. Ну да ладно об этом. Ты-то как, моя пророчица? Не наломала там дров в обиде на меня?

− Да, могла ведь! Но опять же, у меня так все устроилось, что свободной минутки не было на разные там романчики. Не думала, что работа настолько меня увлечет и понравится. Знаешь, это очень приятно создавать красоту и дарить ее людям.

− Да ты же вроде всю жизнь этим занималась.

− Все-таки не в таких масштабах. А вообще-то да... Только картины меня интересовали, пока я их писала, а как сниму с мольберта и отставлю в сторону, так и забывала, будто они никому и не нужны. Наверное это от сомнения... в том, что они вообще кому-то нужны. В конце концов, это на сегодня лишь развлечение или, скажем, элемент престижа.

− О, мне эти сомнения очень хорошо знакомы! Сам терзаюсь, сам мучаюсь... Но как говорят умные люди − это как раз и является свидетельством того, что "не от человеков сие было".

− Да, да, я и сама это слышала и от бабушки, и от учителя своего Назара и даже от нашего священника отца Георгия. Только все равно картины, покрытые пылью - это одно, а огромные здания, в которых живут люди - совсем другое.

Пока продолжался разговор, они сблизились настолько, что стало возможным разглядеть черты лица и даже глаза.

− А глаза у тебя, Игорь, на самом деле серые.

− Я бы сказал, цвета закаленной стали. А какое это имеет значение?

− Так ты же мой Сероглазый Король! Помнишь, из Ахматовой?

− Ах, это все ваши девичьи мечты!

− Ну да, девичьи, и да − мечты. Но как видишь, они становятся реальностью.

− Насколько я помню, Сероглазый Король у Анны Андреевны умер, не так ли?

− Да, умер... Но как красиво! И поэтично! В конце концов все мы умрем, и это очень важно, чтобы красиво и спасительно. Да и рановато об этом думать, у нас столько еще дел впереди! ...Например, дочка сероглазая. Я уже сейчас люблю ее и даже иногда с ней разговариваю. Она у нас такая умненькая, красивая, потешная! Чудо, а не ребенок!