Последний барьер. Путешествие Суфия

— Хорошо. Когда я был в Лондоне, я обнаружил, что не могу говорить с кем-либо, даже со своими старыми друзьями. Они казались очень подозрительными, и чем больше я пытался объяснить им, что происходит, тем становилось хуже. Я обнаружил, что просто не могу передать то, чем мы тут занимались. Это было большим потрясением, и я понял, что некоторым образом обманул их ожидания, потому что они всегда хотели того же, что и я.

—    А-а, — сказал Хамид, — но я должен заявить тебе, что твоя задача — создать новый язык. Ты этого еще не понимаешь. Когда твое сердце окончательно откроется, ты сможешь говорить сердцем, и будешь понимать, что ты говоришь. Запомни, что, как бы то ни было, каждый из нас воспринимает все совершенно индивидуально, необязательно в той форме, в которой ты пытаешься передать.

— Как я узнаю, что это происходит? Как я отличу, что действительно говорю сердцем?

— На этот вопрос ответить нелегко, поскольку если бы твое сердце было открытым, ты бы знал. Но я могу объяснить. Если ты заговоришь на этом новом языке, то ты увидишь реальные изменения, происходящие в людях, с которыми ты пытаешься общаться. Слово вместе с дыханием переносит Дух в этот мир причин и следствий и вызывает эти изменения. Без настоящих изменений нет свободы ни для ищущего на пути, ни для тех, с кем он вступает в контакт.

Видишь ли, сердце — это место, где располагается душа. Когда ты говоришь сердцем, ты можешь зажечь огонь в сердцах других. Через признание ты действительно начинаешь пробуждать спящие души, и огонь распространяется, — нет ничего более захватывающего, чем любовь.

Но прежде ты должен умереть в любви, если ты хочешь жить как настоящий человек, и тем самым принести любовь другим. Вот почему говорится в исламе: «Умри, прежде чем умереть». Нам нужно учиться умирать для каждого мгновения; и поскольку мы умираем в любви, то мы и воссоздаемся в любви.

Требуется большое мужество, чтобы умирать каждое мгновение. Но до тех пор, пока ты не сможешь осознанно подчиняться, ты еще не салик, не путешественник на Пути. Саликом становится тот, кто нашел себя. И когда он узнает себя, он узнает правду и узнает, что надо делать. Он наблюдает с выгодной позиции самого познания и таким образом вносит вклад в необходимые изменения. Он понимает, что Господь нуждается в жертвах и подчинении человека, чтобы эволюция могла продолжаться.

Мы находимся на такой ступени истории, когда люди традиционных форм мировоззрения терпят неудачу. Каждый отчаянно пытается поддерживать религиозные, политические и экономические формы западного образа жизни. Политики и экономисты пробуют одно за другим, чтобы добиться стабильности, но на деле ничего не происходит. Нет настоящих изменений. И вы, духовные искатели, идете по всему миру, пытаясь найти ответы на свое собственное страдание и замешательство. Вы отправляетесь к гуру в Индию и к свами, астрологам, аналитикам — к тем людям, чьими путями вы следуете некоторое время. И теперь, кажется, вы пробуете Дервишей! — он понимающе улыбнулся.

— Но есть ли настоящие изменения? -— продолжил он. — Какие настоящие изменения ты видишь? Все то же смятение, а ухудшение старого порядка продолжается. Каждый пытается найти ответ на вопрос, но не имеет значения, насколько каждый это ценит и сколько мнений имеет, — на самом деле ничего не может произойти, потому что у людей не хватает смелости, чтобы без страха смотреть на перемены. Им нужны методы, чтобы подтвердить их правоту, или объяснения для феномена, который они могут оценить, — все, что угодно, но не реальные изменения. Но послушай меня! Сейчас, если настоящие изменения не произойдут, если люди не станут саликами, то тогда появится очень реальная опасность того, что земля возвратится в состояние первобытного хаоса. Может так случиться, что мы на своем веку застанем конец цивилизации, если в короткий срок достаточная работа не будет проделана на высочайшем уровне. Мы уже увидели такие ухудшения, что только остается спросить, много ли еще можно сделать?

Энергия слов Хамида была устрашающей. Я понял, что он пытается донести до меня нечто чрезвычайно важное, нечто, чему я до сих пор не осмелился взглянуть в лицо. Мой рациональный ум заблокировал то, что он говорил.

— Ты говоришь мне, — сказал я, наконец, — что будущее мира, этой планеты зависит от нас и от тех действительных изменений, которые мы сейчас совершим.

— Именно об этом я и говорю тебе, — ответил Ха-мид. — Сейчас мы готовимся к встрече мира, но когда он придет, находится в воле Господа, а не в нашей. Все, что ты можешь делать, — это сильнее и сильнее работать над собой, меньше спать и больше молиться, чтобы тебе было дано понимание и чтобы тебе стало легче, когда это время наступит. Но это время может наступить только тогда, когда у тебя нет никакого прошлого, чтобы твой ум не мог неплодотворно обращаться к привычным для него моделям. Впереди еще много ступеней, но я не могу сказать тебе, когда ты будешь готов услышать о них. Возможно, мы начнем через неделю. Возможно, через месяц. Но это не может продолжаться годами. Все зависит от тебя.

То же самое и в мире. Мир полон концепций и идей, и все в чем он нуждается это признание, чтобы любовь может уничтожить все страдания и обусловленность, а человек и невидимые миры смогли бы кооперироваться для строительства нового жизненного пути в этом мире. Большую часть времени ты думаешь, что я говорю о тебе, потому что ты настолько сконцентрирован на себе, что не умеешь правильно слушать. Ты не понимаешь, что я имею в виду? Если ты действительно избавишься от себя, то все, что я говорю, будет сказано для всех тех, кто может слышать, и тогда нам не придется покидать эту скалу с тем, чтобы это произошло. Вывернись наизнанку, чтобы ты мог стать полезным, и тогда слова, произносимые мною, могут быть услышаны всеми теми в мире, кто готов слушать.

Весь остаток утра Хамид находился в веселом расположении духа, настаивая, чтобы мы играли в терпение час за часом. Каждый раз, когда я пытался завести разговор о том, что мы обсуждали раньше, он прерывал и останавливал меня до того, как я успевал сформулировать вопрос. Когда мне уже стало плохо от игры в терпение, я спросил у него, не могли бы мы поиграть во что-то другое.

— Почему я должен хотеть играть во что-то другое? — спросил он. — Терпение это игра, с помощью которой вырабатывается качество, которому тебе надо учиться. Терпение является сутью, поскольку в противном случае ты действуешь слишком быстро и нарушаешь план. Семена следует посадить, а затем подождать, пока они взойдут в положенное время. Если ты начнешь рыться в земле до того, как они будут готовы, ты уничтожишь все, что было посажено. Терпение это одно из наиболее важных качеств для вступающих на путь. Ты слишком нетерпелив, поэтому я играю с тобой в терпение.

— Но я сыт по горло этой игрой. Ты перепрыгиваешь с одной вещи на другую, и когда я думаю, что мы собираемся остановиться на чем-то и продолжить линию размышлений, ты уже опять переходишь на новый предмет, и я не знаю, где нахожусь.

— Именно этого, — объявил он весело, — я и добиваюсь. Теперь сними, пожалуйста, колоду.

После полудня у нас был поздний ланч в ресторане. Вечерний улов был разложен, и мы выбрали огромное блюдо с разными сортами рыбы, приправленной диким тимьяном и фенхелем, которую повар зажарил на углях. Хамиду хотелось поговорить, и собралась обычная толпа, пока он рассуждал по-турецки. Две недели назад я бы обиделся, что он не обращает на меня внимания, но теперь я радовался возможности спокойно поесть и насладиться зрелищем рыбаков, чинящих свои сети около вытащенных на берег лодок. Что-то случилось этим утром; я больше не пытался понять, и не было нужды делать что-то, только расслабиться под звуки прибоя и подставить лицо послеполуденному солнцу.

После неторопливой еды мы вздремнули на берегу. Когда мы проснулись, Хамид неожиданно объявил, что завтра я самостоятельно отправляюсь в поездку. Это был удар после тихого дня. Кроме того, девушка еще не появилась, и я планировал посмотреть, не смогу ли я разузнать, куда она отправилась, если она покинула Сиде.