Время, чтобы вспомнить все

Энн не забеременела, и в благодарность за это полностью отказалась от беспорядочных связей. Положение несколько усложнилось, хотя в какой-то мере и улучшилось благодаря тому, что молодой человек позвонил ей в гостиницу «Барбизон».

— Энн, простите, что я в ту ночь повел себя по-свински. У вас все в порядке?

— Да, все в порядке.

— Иными словами, вы не беременны? Вы сказали мне, что легко беременеете.

— Нет, все в порядке. Спасибо.

— Вы не возражаете пообедать со мной в пятницу вечером?

— Боюсь, что у меня не получится.

— А вы хоть когда-нибудь пойдете со мной пообедать или на свидание?

— Вы не считаете, что нам лучше этого не делать? С вашей стороны было мило позвонить мне, но я думаю, что лучше нам не встречаться.

— Я хотел написать вам из Торонто, но у меня не было вашего адреса.

— Ну что ж, спасибо за звонок.

— Энн, вы мне нравитесь. Это не только… ну, вы знаете, что я имею в виду. Пока был в Канаде, я все время о вас думал… Но я вас понимаю.

Энн продолжала встречаться с молодыми людьми, которые чем-то отдаленно напоминали парня на фотографии в том ежегодном альбоме колледжа, но вот как-то раз вечером она увидела его самого и тут же узнала. Он обедал в ресторане с какой-то девушкой. Он заметил ее и поклонился, она кивнула ему в ответ, и больше они никогда не встречались.

После этого она ходила на свидания в рестораны и театры с молодыми адвокатами и друзьями молодых адвокатов, и один из них ей настолько понравился, что она провела несколько ночей в его квартире. Приятель молодого адвоката из пригорода был реальным лицом, но Энн подозревала, что не всякий раз, когда молодой адвокат уверял ее, что приятель приехал в Нью-Йорк и у него ночует, он говорил правду. Ее отношения с этим молодым адвокатом по имени Ховард Рандел — выпускником Гарвардского колледжа и Гарвардской юридической школы — зиждились на компромиссе и взаимной выгоде. Внешность у Ховарда была вполне светская, он был хорош собой, однако никогда не улыбался и с недавнего времени носил очки. Он модно и со вкусом одевался, одежду шил исключительно у портного и всегда носил накрахмаленные воротнички. Он был нетерпелив, эгоцентричен, отличался снобизмом, но и невероятной чувственностью, о которой Энн, общаясь с ним на работе, ни за что бы не догадалась. Она знала, что он ее использует, но и она использовала его ничуть не меньше. Она также знала, что у него есть долгосрочный план: проработать три года у «Стэкхаус и Роббинс», а потом вернуться в Чикаго и там жениться на девушке, с которой был обручен и для которой олицетворял непревзойденную учтивость жителя Восточного побережья. Глядя на него, Энн порой представляла его личико не иначе как полуприкрытым свадебным галстуком, однако ему никак нельзя было отказать в привлекательности, и он имел поразительный успех у женщин самого разного возраста. Он не был джентльменом, однако Энн, признаваясь самой себе в этом, затруднилась бы объяснить, почему именно так считала. Придраться, казалось, было не к чему, но в общем впечатлении о нем была какая-то ущербность. Ее отец понял бы, в чем тут дело, но Энн вряд ли бы когда-нибудь его об этом спросила.

— Ты не против, чтобы парень из Йеля переночевал у нас в следующую субботу? — спросила Энн.

— А студент из Йеля для тебя не слишком молод? — сказала Кейт.

— Это мой брат.

— А, Джоби. Я хочу познакомиться с Джоби, — сказала Кейт.

— Надеюсь, я не слишком его расхвалила, — сказала Энн. — Ты действительно не возражаешь? Эти посещения не войдут у него в привычку, потому что, я подозреваю, Джоби в Йеле долго не задержится. Он на втором курсе, но только формально. Он сказал мне, что берет частный курс афроамериканской музыки в некоем заведении под названием «Знаменитая дверь». И еще подрабатывает в клубе «Оникс». Это все, что его интересует.

— Джаз.

— Да, джаз. А я, кроме Гая Ломбардо, все эти оркестры вообще не отличаю друг от друга. Я надеюсь, что Джоби тебе понравится, так что лучше не упоминай Гая Ломбардо, не то он оскалит свои клыки и его дружелюбию конец.

Джоби явился в длиннополом пальто, бледно-коричневой шляпе с пришитыми полями, габардиновом пиджаке и фланелевых брюках. Таким образом, своим видом он ничем не отличался от великой массы тогдашних студентов Йеля, Гарварда и Принстона. Энн представила его Кейт Драммонд. Джоби, следуя принятой у студентов манере поведения, вежливо поздоровался и, не снимая пальто и теребя поля шляпы, уселся на самый удобный стул.

— А где твоя сумка с вещами? — спросила Энн.

— Никаких сумок, — ответил Джоби. — Все, что мне нужно, — это бритва и зубная щетка. Бритва у тебя есть — ты ведь бреешь ноги.

— Какой ты умный и какой же пошлый, — сказала Энн.

— И как вы сильно ошибаетесь, — добавила Кейт.

— Ладно, я куплю бритву, но уверен, что Кейт одолжит мне свою зубную щетку.

— Конечно, одолжу. Но вряд ли буду снова ею пользоваться.

Джоби в первый раз рассмеялся.

— Кейт, если бы вы не были такой старой уродиной, я бы за вами приударил.

— Джоби! — воскликнула Энн.

— А я ведь не прочь. На самом деле не прочь. Почему бы вам не послать к черту вашего теперешнего поклонника и не начать встречаться со мной? У вас наверняка найдется тридцать — сорок долларов, которые я на вас с удовольствием потрачу. Да, кстати, Анна-банана?..

— Я так и знала. Десять долларов, — сказала Энн.

— Всегда одни и те же десять долларов. Почему бы хоть раз не дать мне двадцать?

— Двадцать не дам, а если ты устал от монотонности, дам тебе пять.

— Что ж, мне пора идти, — сказала Кейт.

— Разве он за вами не заедет? Я бы хотел посмотреть на человека, которому достанется все это богатство, — сказал Джоби. — Он стар или молод? Слепой? Парализованный? Гомик? Почему он не показывается?

— Я и сама не знаю, кто он такой, — сказала Кейт. — Я приглашена на вечеринку с обедом.

— Но вы идете одна, — сказал Джоби. — Правда, это не означает, что вы вернетесь домой одна, а, по-моему, это самое важное. Я к вам загляну, когда вы вернетесь.

— Нет, никуда ты не заглянешь, — сказала Энн.

— А, кстати, где кто будет спать? — спросил Джоби.

— Ты можешь спать в моей комнате, а я пойду к Кейт.

— О, а давайте сделаем нечто-то оригинальное, — сказал Джоби. — Я пойду к Кейт.

— Вы считаете, это будет оригинально? — спросила Кейт.

— Ну, если отвечать на этот вопрос откровенно… А вы уверены, Кейт, что у вас тут где-то не завалялась какая-нибудь старая бритва?

— Все мои поклонники, принц, отращивают бороды, — сказала Кейт. — Спокойной ночи, ваше высочество.

— Мой милый принц, — поправил ее Джоби.

— Попрощайся как следует, — сказала Энн.

Джоби поднялся с места и поклонился Кейт, которая с гордым видом и улыбкой на губах направлялась к двери.

— Сколько ей лет? — спросил Джоби.

— Двадцать четыре.

— Она кажется старше. По крайней мере старше, чем ты.

— Да, но я выгляжу намного моложе, — сказала Энн.

— Ты тоже уходишь? — спросил Джоби.

— Я иду на обед и на матч по конному поло.

— Матч по конному поло? Это что, какое-то новое название? Я слышал о конных академиях.

— Матч по конному поло — это соревнование, в котором трое мужчин на лошадях играют против трех других мужчин на лошадях.

— Ты это серьезно? А с кем ты идешь?

— С одним юристом, Ховардом Ранделом. Он зайдет за мной через несколько минут.

— Выходит, меня здесь никто сегодня вечером не покормит?

— Выходит, что так.

— А ты не против, если я сам себе что-нибудь приготовлю? — спросил Джоби.

— У меня есть бифштекс, но я хотела бы его оставить на завтра, а все остальное в твоем распоряжении, — сказала Энн. — Как дела в Йеле?

— Похоже, я проваливаюсь, — сказал Джоби.

— Славный подарочек отцу на Рождество, — сказала Энн.

— Но это, черт возьми, намного лучше, чем проболтаться там еще один год и не попасть в «Волчью голову».