Она и Аллан

Тем не менее они колебались. Поэтому, не говоря ни слова, я вынул Великий талисман Зикали и держал его перед глазами, в результате чего только один вид этой статуэтки сделал то, что даже угроза смерти не могла с ними сделать. Они распростерлись на земле и поклялись Лулалой и Той-которая-повелевает, ее жрицей, что они будут делать все, что я сказал, как бы тяжело им ни пришлось.

— Хорошо, — ответил я. — Теперь приготовьтесь и отдохните пока, а завтра мы будем знать, кто чего стоит.

С этого момента у меня не было больше проблем с этими амахаггерами.

Я быстро перейду к рассказу о бое, поскольку предварительные детали не имеют значения. В свое время Гороко отправился с двумястами пятьюдесятью воинами и с одним из двух зулусов зажечь костры по единому сигналу, а именно — по двум моим выстрелам, без интервала начать стрельбу и вообще наделать как можно больше шума.

Мы же ушли с остальными тремя тысячами и, прежде чем взошла луна, уже спускались тихо, как призраки, вниз по правому гребню. Эти воины привыкли двигаться бесшумно в ночное время и могли видеть в темноте почти так же хорошо, как кошки, поэтому амахаггеры выполнили этот маневр блестяще, кроме того, они обернули лезвия копий полосками сухой травы, чтобы свет не отражался на них и не выдавал движений. Таким образом, достаточно быстро мы добрались до кустарников, где хребет расширялся на пять сотен ярдов, и залегли четырьмя ротами, вернее, полками, каждый около семисот пятидесяти воинов.

Взошла луна, но из-за тумана, который затянул поверхность равнины, мы ничего не могли разглядеть в лагере Резу, который, как мы знали, был в пределах тысячи ярдов от нас, пока пелена наконец не рассеялась и в лагере врагов не началось движение.

Это обстоятельство дало мне повод для беспокойства, так как я боялся, что, отказавшись от своих известных привычек, резуиты также рассматривают ночной вариант атаки Умслопогааса, а беспокоил этот фактор, в основном, из-за Гороко и его людей, чьи огни начали мерцать на противоположной стороне хребта, в двух километрах от нас, — они не могли уйти оттуда без нашего ведома.

Тем не менее, насколько я знал, могут быть и другие способы преодоления этой горы. Я не доверял амахаггерам, которые заявляли, что их не существует, так как их знания не простирались дальше привычных мест обитания и они никогда не бывали на этих северных склонах, опасаясь Резу. Я боялся, что противник преодолеет хребет и внезапно нападет на нас с тыла. От этой мысли у меня холодок пробегал по спине.

Пока я размышлял, как мне выйти из этого положения, Ханс, который присел за кустом, вдруг встал и ткнул винтовкой в сторону резуитов.

— Баас, — сказал он, — я собираюсь посмотреть и узнать, что эти люди делают, если они все еще там, и тогда вы будете знать, как и когда напасть на них. Не бойтесь за меня, баас, это будет легко сделать в этом тумане, и вы знаете, я могу двигаться подобно змее. Кроме того, вернусь я или нет, не имеет значения, и этот сам факт подскажет вам, что они там.

Я колебался, поскольку не хотел подвергать отважного маленького готтентота такому риску. Умслопогаас, разобравшись, в чем дело, сказал:

— Пусть человек идет. Это его дар и долг, чтобы шпионить, так же как мой долг — разить топором и ваш — командовать и поливать свинцом, Макумазан. Пусть идет.

Я кивнул, и, поцеловав мою руку в знак своей признательности за все, Ханс исчез, сказав, что надеется вернуться через час. Он отправился без оружия, если не считать нож, опасаясь, что если он возьмет револьвер, у него может появиться соблазн использовать его и наделать много шума.

Глава 17. ПОЛУНОЧНАЯ БИТВА

В

ремя тянулось очень медленно. Снова и снова я смотрел на часы в свете луны, которая стояла высоко в небесах, и думал, что ожиданию никогда не придет конец. Я слушал, но все было тихо, и легкий туман — единственное, что я мог видеть, кроме костров, которые горели в стороне, куда отправился Гороко с отрядом.

Прошло еще полчаса, а Ханс все еще не появился.

— Я думаю, что желтый человечек мертв или взят в плен, — сказал Умслопогаас.

Я ответил, что тоже боюсь этого, но у него еще есть время, а затем, если он не появится, я пойду за ним, надеясь найти врага там, где мы видели его в последний раз с вершины горы.

Я видел, что амахаггеры, которые сидели на некотором расстоянии от нас, занервничали, тогда я взял с собой ружье и повернулся так, чтобы встать лицом к холму с кострами, как и было договорено с Хансом. Для этой цели я отошел на несколько ярдов влево, чтобы встать за дерево, и уже поднес ружье к плечу, когда желтая рука отвела ствол и кто-то тихо сказал:

— Пока не стреляй, баас, я еще не рассказал тебе, что видел.

Я посмотрел вниз и узнал уродливое лицо Ханса с гримасой, которая могла бы напугать человека в свете луны.

— Хорошо, — сказал я с деланым равнодушием, скрыв радость от его благополучного возвращения, — но говори быстро. Я думал, что ты потерял след и никогда не найдешь его.

— Да, баас, я потерял дорогу, потому что туман был слишком густой. Но в конце концов я нашел след, потому что мой нос чует этих людоедов, которые пахнут очень сильно. Я поймал запах одного из их караульных. Догнать его в тумане было достаточно легко, и я был вынужден перерезать ему горло, но я не боялся, что он будет шуметь. Итак, я пробрался в середину их круга, что тоже было очень легко, потому что они спали, завернувшись в одеяла. Они не зажигали огня потому, что не хотели быть обнаруженными, или потому, что в долине было слишком жарко.

Я постарался запомнить все, что видел, поэтому поднялся на невысокий холм, вершина которого возвышалась над туманом, так что я мог видеть несколько сучьев с зеленевшими на них листьями. Я подумал, что смогу взобраться и посмотреть, потому что мне пришло в голову, что Резу может находиться среди этих людей и я могу убить его. Но пока я стоял, размышляя, вдруг послышался шум, какой могла бы произвести пчела в бутылке. Это жужжание напомнило мне кое о чем.

Я подумал немного и вспомнил, что, когда Рыжебородый стоял на коленях и молился Небесам, что он делал всегда, когда ему нечего было делать, господин, он издавал точно такой же шум, как тот, что я услышал. Я пополз навстречу звуку и нашел капитана, привязанного к камню. Он выглядел, как сумасшедший бык, который завяз в болоте. Он качал головой и вращал глазами, как будто он выпил две бутылки плохого джина. Все это время он продолжал молиться. Я подумал, что смогу освободить его, и даже попытался сделать это, но тут, к несчастью, он заметил меня и начал кричать:

«Уходи отсюда, желтый дьявол. Я знаю, что ты пришел, чтобы забрать меня в ад, но ты слишком поторопился. Если бы мои руки были свободны, я свернул бы тебе шею».

Баас, он говорил по-английски, а вы знаете, что я немного знаю этот язык. Я понял, что мне лучше оставить его одного. Пока я думал, из дома вышли два старых человека, одетые в ночные рубашки, какие носят европейцы, на их головах были какие-то желтые штуки с металлическим изображением солнца впереди.

— Колдуны, — предположил я.

— Да, господин, или предсказатели иного сорта, потому что они выглядели, как ваш уважаемый отец, когда он одевался и вставал на кафедру для проповеди. Увидев их, я отполз немного назад, туда, где начинался туман, лег и начал слушать. Они посмотрели на Рыжебородого, поскольку его крик привлек их внимание, но он, не видя их, продолжал шуметь, как пчела в жестяной банке.

«Ничего страшного, — сказал один из них на том языке, на котором говорят амахаггеры. — Но когда же он угомонится? Я надеюсь, что скоро, потому что не могу спать из-за такого шума».