На снегу розовый свет...

А вот с Аляпкиной у нашего педагога никаких проблем не возникало. Чудовище, которое наводило ужас на всю округу и стало уже притчей во языцех, уходило в девицу легко и свободно, как в прорву, у которой дно, всё–таки, есть, но его очень трудно достать. Вот вам и восемь классов…

Собственно, так и определилась дальнейшая судьба Гурия Львовича, его окончательный выбор.

Снежана Игнатьевна, конечно, погоревала, когда Гурий Львович её оставил. Как об утере дорогой и весьма полезной в хозяйстве вещи. И только. А так всё прошло без видимых осложнений. Женщина страдает, если теряет любовника, а слово «любовь» давно потеряло в бывшей семье педагогов свой половой смысл.

А на уроке немецкого однажды, спустя уже месяца два или три после описываемых событий, произошёл у Снежаны Игнатьевны конфуз. Войдя утром в класс, она о чём–то задумалась. Машинально раскрыла журнал. В классе установилась тишина, и учительница должна была по–немецки поздороваться с детьми. И Снежана Игнатьевна, отрешённо глядя в окно, сказала громко и внятно: «Хуй!..».

На что деликатные сельские школьники ответили: «Guten Morgen, Frau Snejana Ignatievna!».

24.10.2003 г.

ТОЛ ПОД КОРСЕТОМ

Глава первая

— А это ещё что такое? — спросила жена, когда зажгла свет в спальне. На полу лежал комок тряпочки, и жена пихнула его ногой. Муж в это время топтался в передней, стягивая с натёртых красивыми ботинками ног, красивые ботинки. Он водил жену в кино на вечерний удлинённый сеанс. Муж прошёл в спальню и увидел, как жена, в вытянутой руке, двумя пальцами держала кусок тряпочки лимонного цвета.

Когда человек хочет убить другого человека из пистолета, зарезать его ножом, просто задушить из чувства ненависти, то он может посмотреть определённым образом на предмет своего интереса. Если яд и злобу этого взгляда возвести в десятую степень, то получится…нет…не луч лазера. Получится взгляд замужней женщины, которая нашла у себя в квартире трусы другой женщины. Именно так и смотрела на своего мужа Екатерина Петровна Возвышенцева, держа в руках интимную часть женского туалета.

Мужа в разных кругах звали: Иван Фёдорович, Ванечка, Ванище, Федя. Несмотря на то, что вокруг задымились обои, Иван Фёдорович выстоял, сумел сделать светлую непринуждённую улыбку и спросил, в свою очередь: — Откуда ты это взяла?

— Не прикидывайся дурачком! — закричала Екатерина Петровна, развернула тряпочку, цепко пробежала по ней намётанным глазом: — Два раза надёванные! — И упала на кровать лицом в подушку: — Душегубец! Проходимец! Кровопиец! Я у тебя приживалка! Ты у меня квартирант! И др.

Бог не давал Ивану Фёдоровичу и Екатерине Петровне детей, и они часто ругались. В этот раз случай был из ряда вон выходящим, и Иван Фёдорович, продолжая сохранять на лице лучезарную улыбку, торопливо пробегал в памяти события минувшей недели. Лимонных его сотрудницы не носили. Это он знал точно. Могли быть у Эмилии Дмитриевны, из соседнего отдела. Но с Эмилией Дмитриевной у него давно… Стоп. Чего это он, дурак, так далеко забрался? В квартире у него кто–нибудь был?! Нет! Хоть копейку, хоть булавку, он у кого когда–нибудь взял? Нет! Тогда при чём здесь эта безнравственная вещь? Какое он, Иван Фёдорович, имеет к ней отношение?

Я не имею никакого отношения к этому предмету, — сказал вслух Иван Фёдорович и коснулся рукой плеча жены. Его, то есть, их могла забыть твоя подруга…Но тут же спохватился: во–первых, трусы не зонтик, а, во–вторых, Екатерина Петровна уже лет десять, как отвадила всех подруг, за исключением Вассы Васильевны Козельской — Марлинской. Васса Васильевна приходила к Возвышенцевым каждую пасху, приносила крашенные яйца и сочно ругала самодержавие. Васса Васильевна трусов оставить не могла.

А из этого, по логике, следовало, что виновником находки, как тут ни крути, оказывался Иван Фёдорович.

В этот вечер, и во всю последующую ночь, ему пришлось изобрести сотни правдоподобных версий, но ни одна из них не могла убедить Екатерину Петровну в том, что, при всех сложнейших перипетиях, так или иначе, не пострадала невинность Ивана Фёдоровича.

Малоубедительным выглядел факт случайности: шёл по улице, смотрю — лежат. Ну, я их в карман. А дома вывалились. Не походило на правду спирание на рассеянность: мылся в бане, по ошибке чужие надел.

А то, что сантехник оставил, никак не вязалось с обликом современного мастера добрых услуг.

В конце концов, к утру, Ивану Фёдоровичу пришлось сознаться: да, он пребывал в любовной связи с некоей Верочкой, — да, она работает вместе с ним, — да, этой выдре всего двадцать один год, и она не замужем.

Необыкновенно тяжело описывать все события, которые воспоследовали в дальнейшем. Екатерина Петровна, конечно же, ни в коем случае, не захотела жить с этим проходимцем Иваном Фёдоровичем, который…при людях, даже и сказать неудобно, какой он есть на самом деле. Семья развалилась в течение двух–трёх недель, и бывшие супруги, поделив мебель, разъехались в разные концы города.

Сотрудница Ивана Фёдоровича Верочка уже на другой день после того самого злополучного вечера ходила лысой и с выцарапанными глазами. Волосы, которые у неё потом выросли, оказались седыми, а бесстыжие глаза навсегда пришлось прикрыть очками в импортной оправе.

Иван Фёдорович три раза вешался, но умирать ему не удавалось: из–за толстой и мускулистой шеи удушья достичь было нельзя, и он висел по нескольку дней, пока не перегнивала верёвка (по причине чрезвычайно влажного климата, который на ту пору разразился). С работы его уволили: не умеешь концы в воду прятать — не берись. Его раскрывшееся поведение с сотрудницей Верочкой бросило тень на весь коллектив. На общем собрании Ивану Фёдоровичу и Верочке сказали, что так делать нельзя и перевели Верочку в другой отдел. А Ивану Фёдоровичу предложили уйти по собственному желанию.

На новой квартире для бывших коллег Иван Фёдорович устроил прощальный ужин, показывал им лимонные женские трусы, и, все вместе, ломали голову: кому же они могли принадлежать? Но, несмотря на то, что одна голова хорошо, а коллектив лучше, к единому мнению прийти так и не смогли: по всему учреждению, ни у одной из сотрудниц, таких трусов не было. Коллеги решили, что Иван Фёдорович сошёлся с кем–то со стороны, и недоумевали, зачем он в эту историю впутал Верочку?

И только один Иван Фёдорович не знал, откуда, всё–таки, взялась эта проклятая вещь, пил горькую и мечтал о синтетической верёвке.

Глава вторая

Международная обстановка осложнялась. Империалисты понаделали нейтронных бомб и думали о дальнейшем усилении напряжённости. В этом им помогали наворованные и закупленные у недальновидных стран крупные учёные. Шеф одной из солиднейших иностранных разведок Смит Апрайт вызвал к себе своего выдающегося шпиона для секретной беседы. Всю подслушивающую аппаратуру, разумеется, повыключали.

— Нам стало известно, — так начал беседу мистер Апрайт, — что на Западе получила широкое распространение книга советского писателя Вадима Пупыркина «Зов трактора». Я не буду вдаваться в подробности, — продолжал мистер Апрайт, — но книга производит весьма пагубное влияние на трудящихся наших родных капиталистических стран. Токари и пекари бросают работу и устраивают постыдные сборища, на которых призывают к братанию со всеми трудящимися напропалую и свержению наших самых справедливых правительств. Автор применил хитрый приём: в его книге нет ни одного выстрела, ни одного убийства. Процесс любовных отношений он свёл к достижению более высоких целей — всеобщего благополучия, к которому ведёт прямой дорогой выполнение производственных заданий. В книге нет даже намёка на секс. Герои женятся в конце романа, целуются через оконное стекло трактора и разъезжаются в разные концы страны на молодёжные стройки.

Нельзя отрицать, что наша литература ещё не знала подобных сюжетных построений. Книга своей новизной потрясла нашего западного читателя, и он на глазах портится.