Депресука или Чужие-Близкие (рассказ). (СИ)

 Беги! Уходи! Беги! Вали отсюда! Тебя здесь не ждут! Уходи!

 Охватившая его паника, словно истеричная дура, кричала, убеждала уносить ноги, пока не поздно, но при этом цепко держала за горло ледяными руками, не позволяя даже пошевелиться.

 За дверью вдруг послышались мягкие шаги, Игорь глубоко вдохнул и открыл глаза. Замок дважды щелкнул, дверь распахнулась, и на Игоря обрушилась теплая волна света и головокружительно приятных нежных запахов. Несколько секунд потребовалось, чтобы привыкшие уже к темноте коридора глаза смогли видеть как прежде, чтобы Игорь смог разглядеть прекрасную женщину, появившуюся в дверях. Эльвира Юрьевна была по-настоящему красива.

 Раскрасневшаяся от выпитого вина, со счастливой слегка кокетливой улыбкой на милом, пусть и уставшем лице, она появилась в дверном проеме всего на мгновение. Мгновение, которого Игорю хватило, чтобы увидеть всю её красоту, узнать её тайну. Мгновение, за которое он понял, что сейчас натворил. Он её РАЗОЧАРОВАЛ.

 Появившаяся перед Игорем прекрасная женщина исчезла в тот же миг. Просто потому что Игорь разочаровал её своим появлением. Да, именно разочаровал. Игорь понял это и тут же пожалел, что не поддался панике и не сбежал. Женщина ждала не его! Она ждала кого-то другого, кто должен был принести ей счастье, радость, возможно даже любовь. Она ждала праздник и ему открывала дверь. Но появился Игорь, и он её разочаровал. Его появление было женщине абсолютно не нужно, и она сразу исчезла. Вместо неё перед Игорем стояла строгая учительница истории, Депресука.

 — Руденко? — удивленно спросила Эльвира Юрьевна нежданного гостя, улыбка на её лице пропала вместе с той красивой женщиной. — Ты чего? Поздно вроде...

 — Я извиниться, Эльвира Юрьевна, — еле слышно выдавил из себя Игорь, — шел вот мимо, извиниться, в общем, надо. Я так думаю. Нет, знаю. Надо... — Игорь сделал глубокий вдох, пытаясь хоть как-то привести в логический порядок мысли, но ничего вразумительного выдать так и не смог.

 — Извиниться?

 — Да. Знаете, Эльвира Юрьевна, у меня мамка говорит, что в Новый год нужно входить без долгов и обид. Примета такая, вроде. Вот я и пришел. Извиниться, в общем, — всё так же, еле слышно, скороговоркой выпалил Игорь. — Я честно, извиниться просто.

 Эльвира Юрьевна молчала. Просто молчала и смотрела Игорю в глаза, словно пыталась разгадать, прочесть что же такое пытается донести до неё нерадивый ученик, какую мысль. Видно же, парень старался и предмет ведь знает. А выразить своими словами, сформулировать, не может.

 От её взгляда Игорю было не по себе. Он чувствовал, что жутко краснеет, лицо просто горело от стыда. Но и отвести взгляд от её строгих синих глаз он не мог.

 — Простите, пожалуйста. — Игорь сам себя не услышал, голос пропал полностью.

 И вдруг она улыбнулась. Честно, искренне и чертовски обворожительно. Это вновь была она! Не Депресука, а прекрасная милая женщина, которую Игорь боялся уже не увидеть никогда. Это вновь была ОНА!

 — Знаешь, Руденко, а я вот другую примету знаю. — сказала она, улыбаясь. — Если в Новый год первым в дом войдет мужчина, то в доме будет достаток. А ты, я смотрю, как раз самый что ни на есть настоящий мужчина. Ну раз не боишься признавать свои ошибки. Так что проходи. — Эльвира Юрьевна чуть отодвинулась в сторону, приглашая гостя в свою квартиру, — Достаток мне совсем не помешает.

 — Так, Руденко, давай всё же по существу. — Следователь снял очки, положил на стол и устало потер пальцами переносицу, — кто-то кроме тебя приходил к Эльвире Юрьевне в ту ночь?

 — Нет, наверное. Я не знаю.

 — Так нет или не знаешь?

 — Не знаю, она ждала...

 — Это я уже слышал, Руденко. Кого она ждала? Кого?

 — Мужа. Бывшего. Она говорила что всегда...

 — Что всегда?

 — Ждет его всегда. Каждый Новый год ждет. И в ту ночь ждала.

 — Погиб её муж. Понимаешь? Погиб. Два с половиной года уже как погиб. Или ты хочешь сказать, что она не знала этого?

 —Я не знаю. — Игорь был растерян, он устал от этих вопросов, — она не говорила, что погиб. Ждала его.

 — Ну допустим. Что ты там делал?

 — Я же говорю, пришел извиниться. Она пригласила чаю выпить с тортом. Сидели, разговаривали, а потом я ушел, и все.

 — Да ничего не все, Руденко! — следователь взял со стола очки и вновь водрузил их на нос, — не все! Твой товарищ, Варенков, утверждает, что вы вдвоем распивали возле дома учительницы водку. Было дело?

 — Ну да. Вареник сам её из дома притащил.

 — Он утверждает, что водка была твоя, но не суть. Затем он ушел на дискотеку в ДК Офицеров, а ты зачем-то пошел к учительнице. Так?

 — Так. Только водку Вареник принес.

 — Да мне плевать, кто её принес! К учительнице этой, Депресуке вашей, ты за каким хером поперся ночью? Конфликт у вас был? Был! Ну и что прикажешь думать, если ты последний кто видел, её получается?

 — Да я же говорю, — Игорь практически закричал, голос предательски дрожал, и вышло слишком нервно, — я извиниться пошел к ней. Просто извиниться, вот и все. Она пригласила войти, попили чаю, поговорили, и я ушел. Просто разговаривали.

 Игорь только сейчас вдруг понял, какая картина складывается в голове у следователя, да и у всех вокруг, пожалуй. Очень логичная картина, надо признать, хрен подкопаешься. С училкой поругался? Да! Пьяный был? Да! Ночью пьяный к ней пошел в одиночку? Да, черт подери! Ну и на кого еще можно подумать при таком раскладе? Только на него, на Игоря. Не преступление, а мечта любого следака, ни к одному факту, улике или даже мотиву не придерешься. Все ровно и гладко, все против подозреваемого. А у него только слова в арсенале защиты и больше ничего. Слова пятнадцатилетнего пацана. Кого они вообще волнуют?

 Да, Игоря ни в чем не обвиняют. Просто потому, что преступления как такового нет. Игорь вот он, пожалуйста, с мотивом, возможностью и без алиби. А преступления нет. Оно вроде как гипотетически существует, но фактов, что оно случилось, нет. Так что никакой Игорь не подозреваемый, пока. Но все вокруг открыто или полунамеками дают ему понять, что он в чем-то виноват. Они всё уже решили для себя и вынесли вердикт. Преступления нет, а виновного уже выбрали. И Игорь их даже понимал, он ведь точно так же подумал бы, не будь сейчас на своем месте. Точно так же поспешил бы заклеймить человека раньше времени! Но сейчас он был на своем месте. Один и на своем. И что делать, он не знал.

 — Ну вспоминай, Руденко! Вспоминай! — следователя явно тоже раздражала вся эта ситуация с мифическим преступлением, — вспоминай, о чем разговаривали? Может, она говорила чего-нибудь или о ком-нибудь? Вот, о чем вы разговаривали? Ну, хоть имена там какие или место... Вспоминай.