Незабудки (Рассказы)

Он подбадривает себя, хотя и не в силах подавить свои сомнения. Ведь он и сам чувствует, что в одиночку нет жизни, так как для жизни нужна и радость. А в одиночестве редко, лишь на считанные минуты, ощущаешь какие-то иные чувства, кроме страха за себя, страха смерти… Впрочем, смерти не стоит бояться… Но и веселья нет. Смеется наедине с собой разве что пьяный или душевнобольной… В одиночестве хорошо лишь плакать.

Повернувшись, он утыкается лицом в землю, но не плачет. Земля влажная и отдает прелью. Прогретая осенним теплом, постепенно перегорает прошлогодняя листва.

Ему вдруг становится холодно. Как только перевалило за полдень, осеннее солнце враз перестало пригревать. Он поднимается, озябшими руками берет косу. Скошенная утром трава уже успела привянуть и пахнет сеном.

Он снова принимается косить, ряд за рядом, до захода солнца. И когда переходит через мостки, на лезвии косы голубоватым отсветом играет полная луна.

В глубине двора вырисовываются темные силуэты коров; слышно, как под проворными руками хозяек молочная струя звонко ударяет в жестяное днище подойника, затем подойник полнится молоком, и теперь доносятся лишь быстрые, ритмичные всплески.

Устало ноет поясница. С обеда он махал косой почти без передышки. Медленно идет он широкой, без единого деревца, сельской улицей. Редко в каком окне мерцает свет.

С одного двора, когда он проходит мимо, взлетает всполошенный вскрик ребенка, разрывающий пелену тихого вечера.

«Ага, — догадывается он о причине внезапного крика, — смерти с косой напугался». И словно бы видит себя со стороны: немая, призрачная фигура, коса поблескивает при свете луны — и впрямь немудрено напугаться.

«Да не бойся ты, дурачок! — бормочет он почти с нежностью: хоть и вскрик, а все же живой человеческий голос… — Не бойся. Эта смерть с косой страшна только себе самой…»

И, чуть оживясь, хотя и веселиться не с чего, он бодро шагает к темному, запертому на висячий замок просторному дому, где живет один как перст.