Условия человеческого существования

15

Окадзаки притих. Он рассчитывал первым окриком или даже грозным взглядом подмять под себя этого новичка. Не вышло. Тот оказался довольно упрямым пустомелей. Впрочем, зачем обманывать себя понапрасну -- пустомеля не задел бы его так за живое. Вся беда в том, что это хитрая лиса, да еще пользующаяся покровительством большого начальства. И уже совсем сразил Окадзаки слушок, поползший по руднику: "Этот новенький отбрил папашу Окадзаки!" Началось с того, что Митико рассказала жене Окидзимы о своем испуге и возмущении по поводу ночной встречи у их дома. Та -- своей соседке, соседка -- тоже "в общих чертах" -- кому-то еще. Новость распространилась по всему поселку, потеряв в пути сходство с тем, что действительно произошло, и теперь уже говорили, что Окадзаки еле ноги унес от этого новенького из отдела рабочей силы. В таком изложении новость дошла до жены Окадзаки, под стать мужу энергичной и языкастой особы. - Что, получил от молокососа? -- услышал Окадзаки в тот же вечер, едва переступив порог дома. -- Отбрили тебя, а ты и не чешешься? Эх, ты! Так тебя и за мужика перестанут считать! Кто теперь тебя бояться-то станет? -- продолжала она, оторвав грудь от губ ребенка и убирая ее. Окадзаки молчал, только на лбу вздулась синяя жила. -- Такого еще не было, чтобы за твоей спиной хихикали!.. - Да умолкни ты наконец! -- прикрикнул Окадзаки. -- Я еще никому не уступал, не беспокойся! У меня свое на уме. - На уме! -- передразнила жена. -- А мне что теперь прикажете -- перед его женой глаза опускать, кланяться? -- Лицо у жены было мясистое, смуглое, губы накрашены ярко, но неумело, помада размазалась вокруг рта. - Да тише вы там! -- крикнула она в детскую, где трое старших мальчишек играли в войну. - Эй, ты будешь "Б-29", -- неслось оттуда с облаком пыли от перевернутых циновок. -- Лети сюда, говорят тебе! А я -- истребитель "Хаябуса". Иду на таран! У-у-у! Послышался грохот. "Б-29" стукнулся о буфет. Раздался звон разбитой посуды и вслед за этим рев. - Сообщение главной ставки! Сбит один вражеский самолет! - Тише вы там! -- крикнула мать. Младенец на руках вздрогнул, сморщился и заплакал: -- Чего ты орешь! Видишь, что наделала? - Если молчать, они весь дом разнесут! - Оставь, пускай играют! Теперь там выли "пикирующие бомбардировщики". Окадзаки взял у жены ребенка и принялся его укачивать. Он поднимал и опускал младенца, произнося нежные слова голосом, больше приспособленным для усмирения лошадей. Это были, пожалуй, единственные мирные минуты в жестокой и грубой жизни Окадзаки. -- Смотри-ка, -- захохотал он, -- только возьму в руки -- он сразу смеется!.. Он играл с ребенком, а сам не мог ни на минуту забыть Кадзи. -- Не привык я эдак, по-тихому воевать, -- сокрушался он.

16

Усида, Кобаяси и Канэда вошли в контору, кланяясь и угодливо улыбаясь. Но не прошло и пяти минут, как у всех троих вытянулись лица. -- Да что же это? Почему аннулируются только наши подряды? -- растерянно спросил Усида. Окидзима не вмешивался. Он стоял поодаль, скрестив руки и прислонившись к окну. Фуруя сидел за своим столом с выражением совершенного безразличия на сонном лице. - Плохо работаете, -- сухо ответил Кадзи. -- Обираете своих шахтеров. Как это у вас получается: мы выдаем вам на каждого рабочего иену и семьдесят пять сен, а рабочий и одной иены не получает! - Да вы что, шутите, господин Кадзи? Кто это столько берет? Если бы мы так зарабатывали -- давно бы уже себе амбары для добра понастроили, -- запротестовал Усида. - Так ты вместо амбара содержанке дом построил, -- бросил Окидзима. На продолговатом лице подрядчика пятьдесят восьмой артели Кобаяси появилось угрожающее выражение. - Сколько мы платим рабочим -- это дело нашего уговора с ними. Фирма не имеет права вмешиваться. - Мы платим рабочим, а не вам, -- резко сказал Кадзи, -- платим сполна, а получаем максимум пятьдесят процентов нормы. А все потому, что наши деньги до них не доходят. Рабочие и не хотят работать бесплатно. Выходит, мы тратим деньги фирмы впустую. - А рудничный контролер Окадзаки доволен нашими артелями, -- огрызнулся багровый от ярости Канэда. - Да, я знаю. Сто третья артель умеет работать. Когда выходит на работу, -- добавил Кадзи. -- К сожалению, гораздо чаще она просто отсиживается в бараках. Проверка показала, что численность рабочих в вашей артели -- сплошное надувательство. - Но рудничный контролер Окадзаки... - Я не рудничный контролер Окадзаки, а служащий отдела рабочей силы! -- Кадзи швырнул на стол толстую конторскую книгу. -- Вы что, думаете, я дрыхну за этим столом? Окидзима улыбнулся. Канэда подался вперед, приняв положение для удара головой -- излюбленный прием корейской борьбы. Усида тайком подмигивал Фуруя, но тот укрылся папкой, делая вид, что все это его не касается. - А казармы нашей артели видели? И питание дрянное. Значит, не одни мы виноваты, -- глядя исподлобья, отбивался Кобаяси. - Правильно. Никуда не годные казармы. И тесные -- сто семьдесят в длину, шестьдесят сантиметров в ширину на человека. Все знаю. И одни соевые жмыхи на паек. Но знаете ли вы, что в нашем деле самое страшное? -- Кадзи поочередно оглядел подрядчиков, которые отвечали ему недобрыми взорами: болтай, мальчишка, тебе легко нас кусать, за тобой компания, громадина, с ней не сладишь... -- Самое страшное -- это вы, подрядчики! Я обещал рабочим улучшить питание -- не сразу, постепенно, но улучшить. И в казармах наведу порядок. За один день я всего сделать не могу, но обещание свое сдержу. Только никакие мои старания не помогут, пока между нами и рабочими будете стоять вы... -- Кадзи метнул на подрядчиков взгляд, полный ненависти. -- Вы отправляетесь куда-нибудь в Шаньхайгуань, набираете там обездоленных бродяг, выдаете им вперед ничтожные гроши, а потом до самой смерти сосете из них кровь. Вы даете им пять иен, еще пять иен платите за проезд, гоните их пешком, где выгодно, а с фирмы получаете по двадцать иен за каждого завербованного! Это еще куда ни шло -- у компании капиталов хватит! Но ведь вы за эти несчастные пять иен, выданные авансом, закабаляете человека на всю жизнь, сдираете с него пятьсот, тысячу иен, тянете из него жилы, пока не загоните в гроб! Вы держите надсмотрщиков, избивающих до полусмерти тех, кто пытается бежать. А куда им бежать? Сбегут от одного -- попадут в лапы к другому, иначе ведь работы не получишь... А у вас порядки везде одинаковые. Немудрено, что люди впадают в отчаяние и опускают руки. Вот как вы работаете, подрядчики, все равно -- китайцы, корейцы или японцы. Японцы, пожалуй, самые жестокие из вас. До поры до времени мы терпели, закрывали глаза на все безобразия, потому что Окидзима был здесь один, руки у него не доходили до вас. Но больше мы этого не допустим, ясно? -- Не допустим? Да кто ты такой? -- взорвался Канэда. -- Мелкий служащий фирмы и ничего больше! Не допустим! Что ты можешь нам сделать?.. Окидзима двинул ботинком по ножке стула, на котором сидел Канэда. -- Будешь при мне грозиться, -- гаркнул он, -- всыплю! И улыбнулся. Канэда поморгал глазами и сник. - Так или иначе, рабов и рабовладельцев на этом руднике больше не будет, -- подытожил Кадзи. -- Подряды ваши аннулируются, артели распускаются, рабочие передаются в прямое подчинение администрации рудника. - То есть как передаются? А кто оплатит наши убытки? -- подал голос Кобаяси. "Этот мальчишка разыгрывает тут из себя святого, -- негодовал он. -- Делает доброе лицо, а того не видит, что компания только и держится благодаря подрядам. Руда потому только и идет, что из рабочих соки выжимают. Выходит, что компания и подрядчики -- одного поля ягода! Ну а если компания задумала пенки снимать -- не выйдет! Не дадим!" - Вы думаете, мы поплачем-поплачем, да и успокоимся? Не-ет, не ждите! - Да какие у вас убытки? -- усмехнулся Кадзи. -- Впрочем, поскольку компания забирает у вас рабочих, мы можем возместить вам деньги, выданные вами авансом при вербовке рабочих. В ближайшие дни прошу подать счета в контору. Заниматься махинациями не рекомендую. Я не слепой, вы имели возможность убедиться. Подрядчики переглянулись. Фуруя с безучастным видом вышел из комнаты. Усида проводил его взглядом до самых дверей. - Господин Окидзима, -- умоляюще проговорил он, - заступись хоть ты, пожалуйста. Ведь старые знакомые... - Да, знакомые старые. Плесень на мне завелась от этого знакомства. Но вот, спасибо, Кадзи появился, пемзой оттер. Все содрал без пощады, даже шкура саднит. Подрядчики снова переглянулись и почти одновременно поднялись. -- Видно, не угадали мы сегодня, не ко времени пришли. До свиданья, господа, как-нибудь в другой раз заглянем. Усида подобострастно поклонился, и все пошли к двери. Кадзи окликнул Усиду и протянул ему конверт. Усида хотел было что-то сказать, но Канэда, злобно оскалившись, выхватил конверт из рук Кадзи. -- Продукты и полотно отправлены вам на квартиру, -- сказал Кадзи. Подрядчики поспешили уйти. Отерев с лица пот, Кадзи неторопливо размял сигарету и закурил. С дымом от первой затяжки у него вырвался вздох. Странно, что-то уж больно быстро они отступили... Конечно, они не уступят. Они будут искать лазейку. Не поторопился ли он?.. Вообще если разобраться, все это -- попытка уничтожить определенную систему эксплуатации не с помощью силы, созревшей в недрах этой системы, а под воздействием извне, силой власти, приказом... Знает ли история революций хоть один случай, когда такой способ имел успех? От сигареты стало горько во рту. И на душе -- от неудовлетворенности. Он служащий компании, и от него ожидают не философствования и исторического мышления, а конкретных решений и немедленных практических результатов. Хочешь не хочешь, а придется попробовать. - А если бухгалтерия откажется выплатить подрядчикам? -- заговорил Окидзима. -- Ведь не жить тебе тогда, подкараулят, будь уверен. Либо прирежут, либо угодишь под взрыв в забое. На твои похороны они не поскупятся... - Я уже подумал об этом. Если будет заминка с выплатой, постараюсь провести эту сумму как расходы по новому набору рабочих. Конечно, это тоже жульничество, но... Окидзима осклабился. - Сам заделаешься подрядчиком? Любопытное будет зрелище. - Да, получается так. Окидзима прав. Теперь эта роль выпадает ему: наседать на рабочих, брать их за глотку, лупить, выжимать из них пот. - Я знаю, ты обо всем уже подумал -- такая уж у тебя натура. А вот пришло ли тебе в голову, что эти подлецы могут с поклоном получить компенсацию, а потом сманят рабочих?! Что тогда? Кадзи поморщился. - Ну... тогда мне останется надеяться только на две вещи: во-первых, на твою бдительность -- ты насквозь видишь подрядчиков и рабочих и уж глаз с них спускать не будешь... - Э-э, нет! Ты мне, пожалуйста, не подкидывай лишнюю работу, хватит той, что навалили, -- запротестовал Окидзима, сердито сверкая глазами. Кадзи не понял, в шутку он это или всерьез. -- Тебя прислали, чтобы разгрузить меня, а получается вроде наоборот. Но Кадзи продолжал, уставившись куда-то в пространство: -- ...А во-вторых, я хочу верить, что в той же мере, в какой я считаю рабочих людьми, они сами начнут относиться к себе как к людям, что они не позволят торговать собой, не дадут выжимать из себя последние соки... В другое время Окидзима реагировал бы на подобные речи насмешливой улыбкой. Но сейчас он подавил усмешку, и на лице его появилось какое-то странное выражение. - А ты и вправду гуманист. Да еще и сентиментальный впридачу. - Ты считаешь, что я неправ? -- вскинулся Кадзи. - Совсем необязательно. Кадзи вспомнил, как в ночь перед отправкой на фронт Кагэяма сказал то же самое: "Эх, ты, сентиментальный гуманист". Да, тогда он колебался. И было от чего: интеллигенту предлагали место сторожевого пса... А теперь, когда он стал псом? Теперь он раздумывал, загонять овец или нет.